Агент специального назначения (СИ) - Аист Александр. Страница 7

— Именно, что иное. Ректорат Академии — это собрание высших магов, возглавляемое ректором, который одновременно является Верховным магом и подчиняется напрямую королю.

— Тогда здешний ректорат больше походит на земной сенат. Сенат как раз и является высшим органом управления государства.

— Дина, давай не будем придираться к мелочам. Ректорат, сенат — это все слова. Главное, что ты поняла суть работы управления Академии. Ведь в ректорат, помимо самого ректора входят все деканы Академии. И занимаются они чисто практической работой. А администрированием занимается специальная служба при Академии.

— Фиона, откуда такие познания у первокурсницы?

— Мой отец является деканом Академии.

— А, ну, понятно.

Этот разговор происходил в то время, когда мы вошли в одно из зданий, и поднявшись по широкой лестнице, попали в столовую.

Столовая была огромной. Посреди зала стояло несколько столов с уже готовыми блюдами. Школяры подходили с подносами, выбирали понравившееся, ставили на подносы и отходили к выбранным столам. Особой толчеи не было, хотя школяров было много. Почти вся столовая уже была занята. И прибывали все новые и новые волны школяров, вливающиеся в широкие двери столовой.

Фиона, кивком указала на входящих и на сидящих, давая понять, что разевать рот нечего, иначе места может и не достаться. Так что мы, схватив подносы, поспешили к столам-распределителям. Оглядев блюда, я отметила, что картошки нет в принципе, зато много блюд с кашами. Выбрав гречку со шницелем, пошла к столу с салатами. Здесь обнаружила, что и помидоров нет, зато много салатов с огурцами и грибами. Выбрав именно такой салат, пошла к столу с напитками, где взяла компот из вишен. Наконец, взяла несколько лепешек, которые заменяли хлеб, поспешила за Фионой к столу, который был еще свободен.

Усевшись, стала оглядывать зал. Да, типичный классицизм: потолок поддерживало два ряда колонн, вокруг которых, собственно, и стояли столы. Лепнина, если и была, то на самом верху колонн.

А еще я заметила, что школяры рассаживаются по курсам и факультетам. Вокруг нас все больше и больше становилось школяров в таких же, как у нас с Фионой серых мантиях. Похоже, это место как раз и предназначалось для первокурсников.

На этом мои наблюдения закончились, потому как, время на завтрак было строго лимитировано. Так что, схватив приборы, я резко налегла на поедание добытого.

Насытилась быстро. Нужно сказать, что качество пищи было очень даже неплохое. Особенно с земными студенческими столовками, где мне приходилось питаться. Так что к концу завтрака даже несколько переела. Ну, да ничего…

Неожиданно прозвучал колокол, которого я так и не обнаружила. И школяры потянулись на выход. Процесс покидания столовой выглядел гораздо более организованным. Сразу было понятно, что народ наелся, и подобрел.

Выйдя из здания, мы с Фионой, а также встреченной на выходе Лауренсией потянулись за остальными. По пути я спросила:

— Лауренсия, можно я буду звать тебя Лаурой? А то уж слишком длинное у тебя имя.

На что Лауренсия тут же ответила:

— А почему нет? Лаура, так Лаура. Мне даже нравится.

— А мое имя не хочешь сократить? — спросила Фиона.

— А твое зачем? Оно и так короткое. К тому же подходит тебе идеально.

— В смысле?

— Насколько я помню, на одном из наших языков оно означает «белокурая». Совсем, как ты.

И я улыбнулась.

— А моё имя что означает по-вашему?

Я наморщила лоб, вспоминая.

— Из того, что пришло на ум, получается, что ты «украшенная лавром».

— Это как?

— У моих предков победителей часто награждали венком, сплетенным из ветвей лавра. Растет такое дерево на югах. Оно было редкое, а потому ценное. Но важен был сам акт награждения лавровым венком. Это было почетно. К тому же листья лавра, даже высыхая, не теряли своей формы. А, проще говоря, у моих предков лавр заменял корону. Так что ты от рождения, коронованная особа.

И я снова улыбнулась.

Меж тем мы подошли к довольно большой площади, расположенной перед тем зданием, которое я посчитала административным. На самом деле, это был учебным корпус. А администрация школы занимала несколько кабинетов на первом этаже. Вообще, в школе в плане расположения кабинетов и кафедр соблюдался некий минимализм. Так, если столовая находилась на втором этаже здания, то на первом был огромный спортивный зал, а на третьем — различные кафедры.

На площади рябило от разноцветных мантий. Но больше всего было серых мантий первокурсников. И это неудивительно, ведь среди них были будущие представители всех факультетов, которых пока объединяло лишь то, что они были первокурсниками.

Площадь постепенно заполнялась, и народ, на нее вышедший постепенно растекался по курсам и факультетам. Первокурсники заняли место на самом левом фланге. Вдоль построившихся прошли несколько магистров в фиолетовых мантиях, выравнивая строй. И в это место зазвучал голос ректора, усиленный невидимым устройством.

Ректор поздравил школяров с началом нового учебного года, пожелал успехов и напомнил, что порядок в Школе поддерживается Правилами, которые нарушать не рекомендуется. После чего отправил всех школяров в основной учебный корпус, где, по его словам вывешено расписание занятий для всех курсов и факультетов. И народ дружно повалил в указанное здание.

Как оказалось, расписание можно было получить в распечатанном виде. Причем в индивидуальном порядке. Для этого использовался механизм, на верхней крышке которого опять же была форма для ладони.

Когда я указала на этот факт, Фиона молвила:

— А в чем проблема? Ну, положила ты ладонь на ту или иную форму, и что? Это же прекрасно, что имеется некий универсальный механизм, который работает на индивидуальном уровне. Скажу больше, все имеющиеся в Школе формы с ладонями входят в единую систему, замкнутую на манимбус. Таким образом, отслеживается повседневная деятельность каждого из школяров. И если вдруг с кем-то что-то случается, и он перестает в регулярном порядке пользоваться этими формами, манимбус тут же сообщает об этом ректору. И начинается расследование.

— А тебе не кажется, что подобные действия нарушают принцип свободы того или иного субъекта. Это же фактически тотальная слежка за школярами.

— Знаешь, Дина, Школа существует не одну сотню лет. И были времена, когда манимбуса не было. Уж не знаю, что там случалось. Надеюсь, нам расскажут на занятиях по истории. Но если ввели манимбус, следовательно, на то были веские причины. И то, что нам, желторотым, кажется несправедливым, на самом деле, может быть справедливым, но на более высоком уровне.

Не согласиться с доводами Фионы не получалось. Ведь явно, что и Правила, и манимбус, и еще неизвестное мне из школьной действительности, создавались не по прихоти, а в силу необходимости. Но дух свободы не желал соглашаться. Точнее, даже не свободы, а воли в ее русском понимании. Впрочем, и здесь были нюансы. Тот же Семен Семеныч, как-то сказал: «Воля — это внутренняя свобода. Ты можешь быть рабом, но внешне, а внутренне быть свободным. Ведь люди страдают именно потому, что свое внешнее состояние переносят вовнутрь. И становятся рабами во всех смыслах. А когда ты внешне раб, а внутренне свободный человек, то плевать тебе на внешнее рабство. Оно является лишь отражением твоего социального статуса. А статус в обществе вещь временная. Помнишь, как в песне: Кто был ничем, тот станет всем? Это как раз про вольных людей. Вольных внутри».

Пока мы вели эти разговоры, Лаура привела нас в парк. И он мне очень понравился. Вековечные деревья перемежались с молодыми. Вдоль аллеек стояли ряды подрезанных кустов. Сами аллейки были посыпаны мелкой галькой. Настолько мелкой, что казалось, что идешь по мягкому. На аллейках там и сям стояли скамейки, тяжелые с чугунным основанием. На одну мы и присели. Была осенняя пора. Солнце грело, но не обжигало, воздух был чист и прозрачен. А среди деревьев мелькали птички, которые весело чирикали. Ну, просто рай.