Клуб 27 (ЛП) - Карр Ким. Страница 63

Как только я заглушаю машину, дверь открывается, и дверной проем наполняется самым прекрасным видом. Нейт снял свой костюма и сейчас одет в чертовски сексуальные фирменные джинсы и обычную белую майку.

Мне хочется наброситься на него прямо сейчас, не могу удержаться от этих мыслей.

Он прислоняется к дверному косяку и скрещивает свои руки на груди, выглядя при это довольно забавно.

Прикрывая дверь, я одариваю его стальным взглядом.

— Что?

Кивком головы он указывает на пустое место рядом с его машиной в гараже.

— Я собираюсь научить тебя парковаться там, знаешь об этом?

Чувствуя себя воодушевленной и озорной, я направляюсь к нему, покачивая своими бедрами.

— Уроки вождения. Я готова, если и ты готов.

Он двигается не для того, чтобы пропустить меня, а для того, чтобы прижимать к косяку. Его руки сжимают мои бедра, а губы находятся в поисках моих губ.

— Не сейчас.

— Ты уверен? — Я упираюсь в него коленом между ног и слегка надавливаю. — Потому что, мне кажется, что именно сейчас ты готов.

Дерзкий смешок возле моего уха говорит о том, что ему нравится мое нахальное поведение.

— Для начала, нам нужно выбраться отсюда.

Я прижимаюсь плотнее к его промежности.

— Ты уверен?

Нейт практически дышит мне в ухо, когда давит на меня своим телом.

Вдруг он выхватывает у меня ключи.

— Я поведу проклятую машину. Полезай в мою.

Затаив дыхание, я смотрю на него.

— Ты — отстой.

Он оборачивается на меня, выходя из гаража такой походкой, от которой невозможно оторвать взгляд.

— Я сделаю все, что ты захочешь, но позже.

Я накручиваю на палец прядку своих волос.

— Ловлю тебя на слове. Сегодня командую я. Выдержишь?

Пока я говорю ему это, он открывает дверцу «Камри». Нейт слышит мои слова, потому как облизывает свои губы, а его рот растягивается в хитрую улыбку.

— Ты будешь удивлена, когда узнаешь о моей выдержке.

Я мотаю головой, понимая, что могу остаться без секса в машине, но компромисс стоит того.

Сегодня он полностью принадлежит мне.

Перед моими глазами вспыхивают картинки обнаженного, в состоянии эрекции и привязанного к кровати Нейта, пока я поливаю его шоколадным сиропом, а затем облизываю, подводя его к краю снова и снова.

Мне интересно, позволит ли он.

Будем ли мы использовать шоколадный сироп.

— Эй, ты где? — Он обдает мое ухо горячим дыханием своего рта.

Я моргаю, и мои щеки покрываются румянцем.

— Я должна переодеться?

— Не-а. О чем ты думала только что?

— Ни о чем, — выпаливаю. — Куда мы едем?

Он приближается, придавливая меня к двери.

— О чем ты только что думала?

— О еде. Я думала о еде.

И это правда.

Посмеиваясь, он хватает меня за руку.

— Мы недолго будем отсутствовать, и Рози оставила для нас куриное филе с каким-то новым соусом. Она очень хотела, чтобы мы его попробовали.

— Ммм, звучит неплохо.

Я сажусь в машину с влажными трусиками и возбужденными сосками, в надежде, что ни то ни другое незаметно, и пока мы доберемся до места, моё возбуждение уже спадет.

Предполагаю, что мы направляемся в Саншайн-Виллидж.

Судя по приподнятому настроению Нейта, возможно, он уже заезжал туда, чтобы навестить своего отца, прежде чем вернуться домой.

Когда Нейт привез меня утром в прошлый четверг, его отец не смог узнать его. Думаю, он думал, что Нейт был кем-то другим и продолжал спрашивать, где же Мариса. Нейт выпроводил меня и попросил подождать в коридоре, а сам ушел к нему в одиночестве. Майло выглядел вполне узнаваемым, как тот человек на фотографиях на лестнице лодочного сарая, но здоровье его было далеко от того, что запечатлено на снимках.

Кажется, его болезнь Альцгеймера быстро прогрессирует.

Как только мы покинули дом престарелых и очутились в машине, я повернулась к Нейту:

— С тобой всё хорошо?

Он кивнул в ответ.

— Нейт, кто такая Мариса? — спросила я.

Он оглядел меня холодным взглядом.

— Моя мать.

Потом, он долгое время молчал. Я отношусь с пониманием к потере, когда ее как таковой еще не произошло. И являлось ли для него горем его умирающий отец или мать, которая не принимала участия в жизни Нейта, я не могла быть уверенной, но это не важно — горе присутствовало рядом с ним, и я достаточно это осознавала, чтобы предоставить ему пространство, в котором он так нуждался.

Я и горе хорошо знаем друг друга — я знакома со всеми его видами и формами. Погибло много моих родственников.

Скорблю о себе и судьбе, которая меня ожидает. Я оплакивала бабушку до того, как она умерла, когда рак отнял ее у меня, и постепенно ее здоровье начало ухудшаться. Когда для нее сон был единственным утешением. Она жила со мной, она была жива, но она не жила счастливой жизнью.

Я оставила Нейта наедине со своими мыслями, поскольку на некоторое безмолвное время, когда мы впервые сели в лодку, я была поражена своими размышлениями. Это был первый случай, когда я сомневалась в том, что судьба имела контроль надо мной. И эта мысль сделала меня еще сильнее. Я желала бороться за свою жизнь.

Нейт убирает с моего лица выбившуюся из резинки прядку волос и возвращает меня в настоящее.

Я смотрю на него.

— Эй, да что с тобой сегодня происходит?

Я хватаю свой медальон и крепко сжимаю его.

— Ничего. Просто умираю от любопытства, куда мы направляемся.

Чтобы выехать на главную дорогу, Нейту приходится развернуться, и таким образом, он, отъезжая, делает необычный разворот в три приема. Прежде чем Нейт переключает передачу, он достает из козырька свои солнцезащитные очки. Я тянусь в свою сумочку за той розовой парой, которую он мне купил.

— Это не будет для тебя сюрпризом.

Я сморю на него немного растерянно.

— Туда, куда я тебя везу, это не сюрприз.

— Ладно, — я улыбаюсь ему. — Тогда, куда мы едем?

— В галерею. Знаю, что ты хотела увидеть место, где работал твой брат.

— «Вандерласт»?

Он смотрит на меня, поджимая губы.

— В чем дело?

— Черт, — бормочет он и запрокидывает назад голову.

— Нейт?

— Ненавижу это название.

Шокированная, я поворачиваюсь к нему:

— Почему?

Для него это нечто больше, чем просто название. Я замечаю это по нему. Но пока находилась здесь, за такое короткое время я многое узнала о нем, и мне также известно, что лучше не давить на него. Если я надавлю, он еще глубже утонет в своих мыслях. Поэтому, сижу тихо и жду.

Нейт долгое время не отвечает мне. Затем, как только сворачивает на Фоунтэин-стрит и направляется на мост, ведущий на запад, он указывает впереди себя.

— Видишь это?

Я смотрю туда и наблюдаю разукрашенный закат кружочками оранжевого и желтого цвета.

— Солнце?

— Я имею в виду цвета.

— Да, я вижу.

— Они похожи на то, что мой отец когда-то рисовал.

— Да, они похожи. Я обратила внимание на картины в твоем кабинете.

Он проводит рукой по волосам.

— Да. Всё это было нарисовано до встречи с моей матерью.

Я открываю рот, чтобы ответить, но решаю подождать дальнейшего рассказа Нейта.

Он поворачивает направо на Бискайский бульвари останавливается возле светофора.

— Раньше, когда мой отец впервые открыл галерею, она называлась «У Хэнсона». Меня тогда ещё не было на белом свете, но я слышал историю от отца и парочку других от его друзей, они не совсем одинаковы, но имеют один и тот же конец.

На светофоре загорается «зеленый», и Нейт надавливает черным ботинком на педаль газа.

— Он открыл ее, чтобы демонстрировать свои картины. Тогда здания были действительно дешевыми, и эта постройка функционировала как студия, так и витрина магазина. Чтобы заработать дополнительные деньги, он также продавал предметы искусства и давал уроки. Но все изменилось для него в тот день, когда в его мастерскую вошла моя мать. Она была двадцатиоднолетней студенткой колледжа, и хотела, чтобы отец продемонстрировал ей свои скульптуры.