Скипетр всевластья (СИ) - Янюшкина Вероника Александровна. Страница 40

Хлеб с колбасой доедал Веснин.

Ирины Петровны в кабинете не было. Нина попятилась к двери, но выход отрезал технарь из комиссии. Прислонился к створке и сложил на груди волосатые руки. Довольная ухмылка не предвещала ничего хорошего.

— Ваш заместитель начальника любезно предложила место для разговора.

В костюме цвета спелого каштана и золотистой рубашке глава комиссии походил на короля в день восхождения на престол. Нина прикусила губу. Алчный блеск в почти чёрных глазах, демонстрирующая полное превосходство улыбка — кто приехал из отделения? Пятничные страхи ожили и скрутились в сердце девушки в тугой узел.

— Мы уже беседовали, — осторожно произнесла инспектор.

— Вы солгали. Прикинулись простушкой и обманули меня. Покажите его.

— Я не понимаю.

— Достаточно, — в голосе прорезалась сталь, — вытащи осколок!

— Нет.

Ракитина сжала губы. Вспомнились слова Рябинина: песочные часы не отнять силой, только получить в дар. Значит, Веснин любой ценой хочет заставить подчинённую отдать брелок. Обличённому властью человеку проще всего надавить на другого психологически. Накричать, унизить, надавить на жалость — неважно.

Девушка мысленно собрала волю в кулак. Олегу или Игорю Дмитриевичу она бы подарила маховик; проходимец, разоривший её квартиру, останется с носом.

— Я могу распотрошить твою сумку и забрать. После сорвать одежду и прилюдно унизить. Этого хочешь?

— Ложь, — твёрдо произнесла инспектор.

Веснин доел бутерброд.

— Даже так. Ладно, — он взъерошил волосы, — вот, скажи, зачем тебе лишняя головная боль? Дома нормального нет, семья ни во что не ставит, о мужчинах знаешь только из книг, работа — редкостное дерьмо. Для чего распылять силы на пророчество? Прислушайся к голосу разума и поступи, как остальные.

— Такие же ограбленные?

— Сговорчивые, — он по-отцовски улыбался, — предлагаю сделку. Ты отдаёшь осколок, я возвращаю утраченную память.

Нина сжала сумку. Окон в кабинете не было, дверь охранял подручный Веснина. Обед, и крика никто не услышит. Господи, зачем Ракитина попросила Игоря Дмитриевича не ждать?

— Я знаю о твоих снах и девушке-драконнице. Её зовут Савана, по характеру — редкая стерва, отнявшая жизни у многих людей. Хочешь понять, зачем богиня преследует тебя? И кто сгорел в чёрном пламени?

— Вы не могли этого знать. Я рассказала только…

— Двоим, верно? Что я говорил про голос разума? — он повернулся к колонне, — пора.

Из тени опоры вышел Олег.

Нина вскрикнула и попятилась к стене. Швабры ударили в плечо, бутылки с отбеливателем упали на ноги, но девушка не заметила боли. Отмахнулась, как от назойливых мух.

— Они сильнее, — голос журналиста казался сухим и безжизненным, словно у читающего текст диктора, — я сделал выбор и не жалею. У нас не было и нет шансов, а глупо умирать я не хочу. Отдай маховик и обретёшь спокойствие.

В глазах Олега кружилась серая тень.

— Что вы с ним сделали?

— Вернул утраченную память. Пойми, наконец, одна ты со своим осколком сделать ничего не сможешь. Я предлагаю защиту и…

Веснин осёкся. Распахнулись двери, и психолог втолкнул в кабинет Игоря Дмитриевича.

— Он подслушивал, — отрапортовал помощник Веснина.

— Вот и последний упрямец, — мужчина торжествующе потёр ладони, — раз все в сборе, то пора начинать.

Кивок, и глухой удар отправил Нину в тревожный полумрак.

Глава 14

Разорванные узы

Летний ветер покачивал гигантское пирожное, венчающее крышу «Сахарного дома». Имитирующую белковый крем вату украшали картонные ягоды, в гранях корзиночки из папье-маше торчали цукаты — куски разноцветного стекла, ночью сияющие подобно фонарям. В воскресные дни в царство сладостей и шоколада выстраивались очереди родителей и детей, нетерпеливо машущих руками и клянчащих мороженое и конфеты. Два этажа не вмещали желающих отведать вкусностей, владельцы дома подумывали достроить третий.

В утро понедельника площадь перед магазином пустовала. Июльское солнце согревало зонтики, укрывающие деревянные столики и лавки, журчал фонтан, отлитый по образу Нерота. Змеились по крыльям струйки, жемчужной россыпью падали в бассейн, и казалось, феникс плавает в пруду и готовится улететь за облака.

Болтая ножками, на скамье сидела девочка и переплетала сатиновые ленты в косичку. Ветер трепал рыжие хвостики и кремовое платье, но ребёнок, прикусив губу, смотрел на тесёмки, размышлял над следующей. Какую выбрать? Жёлтую, красную или зелёную? А, может, синюю, как мамины глаза? Или оранжевую, точно папины волосы? А-ах! Обе! А третья? Малышка нахмурила бровки. Плохо с другими! Плохо!

На краю стола осталась серебристая ленточка.

— Подойдёт!

Ириния Ариадна Хедлунд завязала аккуратный узелок и принялась за браслет. Вдумчиво, неторопливо, тщательно, ведь предыдущие были тренировкой, как говорил папа. Другие она вручит куклам, а этот вместе с бабушкой украсит цветами, бусинами и подарит маме на день рождения.

— Плетёшь новый? — рядом присела молодая женщина и вытащила пирожки из пакета с монограммой «СД».

— Да, — ленты выскальзывали и распускались, но девочка не сдавалась.

— Интересные цвета, — улыбнулась Ариадна, — хочешь пирожков? Вишнёвые, твои любимые. Ещё тёплые.

— Хочу.

Ириния убрала рукоделие в нагрудную сумочку. Вместе с бабушкой они доделают подарок. Когда? Скоро! До августа. Что это такое, малышка не понимала, но помнила слова папы, пообещавшего праздник в этот самый август.

Девочка с наслаждением кусала пышное тесто, слизывала с края тёплое варенье и жевала вишенки. Вкусно!

— Мама, давай угостим грустного дяденьку, — Ириния глядела на мужчину, сидящего за дальней скамьёй, — он смотрит на нас, как вчера. И завидует, как вчера.

— Что ты, сладенькая, — Ариадне стоило больших трудов не обернуться, — дядя сам купит, когда проголодается. Он устал от жары, вот и грустит.

— Правда?

— Правда, — керра смяла пустой пакет, — доедай. Пора идти.

— К бабушке?

— Сначала заглянем на работу, а после к бабушке. Она хочет показать тебе новое плетение и проверить домашнее задание, — лерра Хедлунд притворно нахмурилась, — у вас секреты?

— Да.

— Когда я узнаю?

— В ав-гус-те, — Ириния по слогам произнесла трудное слово.

— Хорошо, буду ждать, — платком керра отёрла варенье со щеки дочери, — пойдём. Без десяти минут полдень. Семинар вот-вот закончится.

— Что такое се-ми-нар?

— Обязательно узнаешь, когда вырастешь.

— А это скоро?

— Скоро, — улыбнулась Ариадна, — заметить не успеешь, как обретёшь покровителя окончишь гимназию и поступишь в университет. Там семинары будут каждый день.

— А ты там будешь?

Керра помедлила с ответом.

— Постараюсь.

— А папа?

— Обязательно.

— Ура! — Ириния захлопала в ладоши. Мама всегда говорила правду. А, значит, этот загадочный се-ми-нар не страшен!

Ариадна не оглядывалась. Улыбалась прохожим, слушала рассказы дочери о плетении и сочетании ленточек. Синяя не совмещалась с каштановой, фиолетовая с голубой, жёлтая «плохо терпела» оранжевую, а красная «не выносила» зелёную.

На пешеходном переходе керра огляделась и заметила мужчину, которого видела около дома бабушки. Вот он передал свёрток шедшему навстречу человеку и свернул в торговые ряды. Его «друг» прогулочным шагом последовал за леррой Хедлунд. Вроде, обычный горожанин, идущий обедать в кафетерий или булочную, но не странно ли видеть его всякий раз, когда спешишь в университет?

Вот и сегодня. Спокойно прошёл через врата, показав стражникам пропуск. Судя по зелёному цвету пластины, «гость» числился в штате вспомогательных служащих: лаборантов, секретарей, архивариусов и прочих. Что ж, хорошее прикрытие. Шпионь за кем хочешь, и никто слова не скажет. Это не студенческие красные пропуска, по которым дальше аудиторий, библиотек и тренировочных площадок не попадёшь. Больше позволялось только обладателям чёрных — магистрам и сотрудникам деканата. Сама Ариадна использовала синюю пластину, выданную главой магистратуры в день сдачи последнего экзамена.