Черный ангел Эльхайма (СИ) - Субботина Айя. Страница 16

Во всем этом поистине хорошей новостью было извести о том, что жизни Ниваля ничто не угрожает. Глядя на торчащие из него трубки и иглы в это трудно было поверить, но Марори уже не понаслышке знала, на что способна продвинутая медицина небеснорожденных. Когда гаст на минуту все-таки открыл глаза, она улыбнулась ему, пообещав наведываться каждый день, пока он не встанет на ноги.

— А ты все-равно выглядишь фигово… Нам нужно поговорить о Хаосе, Марори… - сиплым шепотом сказал Ниваль и снова провалился в забытье.

Весь вечер и ночь Марори провела почти без сна. Хотела спать – и не могла закрыть глаза. Сидела на кровати, поджав колени к самому подбородку, и снова проворачивала в памяти осколки выуженного из памяти прошлого. Вандрика, странные имена; место, которое она заполнила по кусочкам: странную картину на стене, массивный стол из какой-то светлой породы дерева, дурманящий запах ароматической палочки. Все это было настолько хорошо ей знакомо, что сомневаться не приходилось – она вспомнила то самое место, где Вандрик держал ее в качестве своей личной взрывоопасной игрушки. Или (думать об этом было особенно противно) она находилась там, вместе с ним, по собственному желанию.

К счастью, рядом был Сатис. И его присутствие непостижимым образом разгоняло дурные мысли. Фэлфаэр сразу обнюхал в комнате каждый угол, некоторое время, навострив уши, рассматривал Энигму, а потом преспокойно взобрался на кровать и улегся там, растянувшись на всю длину, с видом настоящего владельца всего, что находится внутри этих четырех стен. И несмотря на то, что Сатис занял почти всю постель, Марори радовалась, что хотя бы какое-то время они будут бок-о-бок.

В самой комнате царил полный порядок. Ничто не указывало на то, что одна из ее «сестричек» снова пыталась забрать тамакату. Наверняка для подобной одержимости были причины, но Марори даже не пыталась в них разобраться. Для начала нужно узнать, наконец, откуда вообще взялась коса. Где-то там, среди ее бывших владельцев, крылся ответ к пониманию, чем Энигма так желанна для кукол Вандрика.

Посреди ночи, когда стало понятно, что ей не уснуть, Марори сделала, наконец, то, что нарочно откладывала: разобрала вещи. К счастью, пароля от вай-фая у нее не было, иначе она бы точно не прислушалась к голосу разума, который подсказывал, что сегодня, после всего пережитого, списываться с Крэйлом – не самая лучшая идея. В том, что Крэйлу придется не по душе все то, чем «угостил» ее Эльхайм в первый же день, сомневаться не приходилось.

Она уснула только под утро, прижавшись спиной к боку Сатиса. А когда проснулась, то поняла, что всю ночь фэлфаэр терпеливо лежал в той же позе, будто боялся разбудить хозяйку неосторожным шорохом.

По случаю вчерашних событий Магистресса распорядилась приостановить занятия на несколько дней, и Марори, вопреки раздраженному сопротивлению эрэлима, решила использовать эту возможность, чтобы сделать все необходимые покупки. Правда, пришлось переступить через себя и согласиться на его условия: оставить Сатиса «дома» и прихватить в качестве компании Нотхильдиса и Ти’аля. И если серафим охотно согласился на вылазку, то Нот едва ли не каждую минуту напоминал о своем недовольстве.

И вот, без четверти по полудню, они вчетвером битых тридцать минут околачивались на промозглом ветру в ожидании подходящего транспорта. Марроу развалился на скамейке и лениво уткнулся в телефон, Нотхильдис наяривал круги вокруг крытого павильона, а они с Ти’алем время от времени обменивались молчаливыми взглядами. Пока, наконец, серафим не выдержал и не подошел с явным намерением поговорить. Марори ничего не могла с собой поделать: даже факт того, что этот парень тоже один из «шпионов» не изменил ее к нему отношения, которое сама Марори считала жуткой смесью благоговейного трепета и величайшего восхищения. Потому что точно знала: случись с ее телом нечто подобное, она бы больше никогда не смогла улыбаться и радоваться жизни. Серафим же выглядел так, будто ему заменили не восемьдесят процентов тела, а поставили парочку зубных протезов.

— Сильно болит? – Серафим снял перчатки, и отраженный от стальных ладоней солнечный блик заставил Марори сощуриться. Ти’аль коснулся пальцами ее призрачного крыла, пропустил между ними эфирные перья - и морщинки в уголках его глаз подсказали, что он улыбается. – Позднее прорезание очень болезненное.

— Я привыкла. – Марори пожала плечами. Не говорить же ему, что стоило схлынуть первой эйфории от утоления голода – и боль в спине снова вернулась. Рядом с серафимом любая попытка жалеть себя была просто насмешкой над тем, что пережил он сам.

– Крылья маалаха… - Ти’аль с нескрываемым сожалением вынул пальцы из бесплотного оперения. – В жизни не видел ничего красивее.

— Малаахов нет уже давным-давно. Это просто бледная подделка под настоящую красоту. – «Как и вся я», - мысленно добавила она.

— Ты знаешь мифологию?

— Я просто «ботаник», - сказала она почти с гордостью. И тут же вспомнила Эашу, который умудрился превратить это обидное прозвище едва ли не в милый комплимент. – Много читаю в перерывах между попытками выкарабкаться из очередных неприятностей.

— Люблю умных девушек, - без тени насмешки признался он. – Умных и смелых девушек.

— Ты что ли решил склеить сестру придурка Шаэдиса? – не удержался от едкого комментария нарезающий очередной круг Нотхильдис.

— Сразу после того, как повыдергиваю тебе ноги, - не растерялся с ответом Ти’аль и вновь переключил внимание на собеседницу. – Мне жаль, что тебе пришлось столько вынести. Никто не заслуживает такой участи.

Она честно попыталась сказать что-то нарочито безразличное, но не подобрала нужных слов и поэтому промолчала. К счастью, как раз подошел экспресс и на какое-то время разговор потерялся за обыденными делами: оплатой проезда, попытками ухватится за что-нибудь в битком-набитом вагоне. Под напором других пассажиров их с Нотхильдисом сильно прижало друг к другу. Марори пыталась отвернуться, но чей-то локоть под ребра заставил ее вскинуться, повернуться в поисках более безопасного положения – и заодно уткнуться носом спектру в плечо. Тот раздраженно вздохнул, попытался отодвинуться, но только усугубил ситуацию.

Марори слышала аромат его крови даже сквозь толщу всех прочих запахов. Густой, пьяняще-сладкий запах чистого адреналина, сулящий избавление от боли, обещающий приток сил, которые обновляли ее, стирали все горести, будто ластик – карандашный рисунок. Она ничего не могла с собой поделать, она отчаянно нуждалась в новой порции своего личного дурмана, и сейчас, в эту самую секунду, была готова взять ее несмотря ни на что.

К большому облегчению Марори, остановка за остановкой пассажиров в вагоне становилось все меньше, и вскоре стало просторно настолько, чтобы они с Нотом, к обоюдному облегчению обоих, разошлись в разные углы. До конечной остановки Марори ощущала на себе сочувствующий взгляд серафима. И мечтала провалиться сквозь землю, лишь бы больше никогда в жизни не чувствовать себя таким бесхребетным существом. Хоть чутье подсказывало, что сегодняшнее проявление голода – сущие пустяки по сравнению с тем, во что она превратится, когда жажда крови станет сильнее.

— Ну и чем ты обычно занимаешься, когда не борешься за свою жизнь? – Ти’аль уселся напротив нее. Серафиму явно было неуютно на маленьком для его новых габаритов сиденье. Поэтому, поерзав, все-таки поднялся и присел перед Марори на корточки, с нескрываемым интересом изучая ее. – Какую музыку слушаешь? Что читаешь?

— Отрыжка Светлых, он действительно решил приударить за этим лабораторным экспонатом.

Так Марори поняла, что Нотхильдис, хоть и сидит в противоположной стороне вагона и делает вид, что все происходящее ему глубоко безразлично, на самом деле следит за каждым шагом и каждым словом.

— Не мог бы ты заткнуться? – прикрикнул на него Марроу. Его взгляд был неприятно тяжелым.

Марори предпочла промолчать и Ти’аль, поняв, что разговора не выйдет, поднялся и встал около окна.