История любви одного парня (ЛП) - Лорен Кристина. Страница 57

уставившись взглядом на свои колени, пальцы перебирают завязки с ее пояса. – Я подумала, что

мне приснилось, как ты приехал, и мы сделали то, что сделали, – она смеется и поднимает на меня

взгляд. – Мне снилось такое раньше.

Я не знаю, что сказать. Не то, чтобы это удивило меня, но увлеченность мной Отэм всегда

была каким– то абстрактным понятием, ничем фундаментальным, ничем прочным, что могло бы

продлиться дольше.

– О.

Что, наверняка, не очень подходящий ответ.

Она тянется и накручивает кончик косы вокруг пальца, пока не белеет кожа.

– Я знаю, ты станешь говорить, будто воспользовался мной, и думаю…в ком– то смысле

да. Но не ты один. Я не солгу, когда скажу, что все связанное с Себастианом было очень тяжело

для меня, Тан. По нескольким причинам. Я думаю, часть тебя всегда знала некоторые из них.

Знала почему.

Отэм смотрит на меня, ожидая подтверждения, и у меня возникает то тошнотворное,

скользкое чувство в груди.

– Думаю, именно поэтому все так ужасно, – отвечаю я. – Из– за этой ясности в

использовании ситуации.

– Да, ладно…– она качает головой. – Но все не так просто. Наши отношения так сильно

изменились за прошедшие несколько месяцев, и я думаю, что все равно пыталась понять это.

Понять тебя.

– В смысле?

– Когда ты рассказал мне, что ты би – и господи, это делает меня просто ужасным

человеком, но с тех пор между нами буквально не было больше секретов, и мне нужно было

понять. Да? – я киваю, и она притягивает свои ноги к груди, устраивая подбородок на своих

коленях. – Думаю, я не поверила тебе сначала. Был момент, когда я подумала, классно, теперь мне

придется волноваться и о девочках и о мальчиках? А потом еще одна – может, я стану той, кто

изменит твое мнение.

– О, – снова произнес я, не зная, что еще ответить. Она, понятное дело, не первый

человек, кто считает, что бисексуальность – это выбор, а не то, какой ты, поэтому мне будет

трудно обвинять ее в этом. Особенно сейчас.

– Ты был такой расстроенный и просто…я знаю тебя. Я знаю твою реакцию, когда тебе

больно. Ты погружаешься в меня, в безопасное пространство своей лучшей подруги, и прошлой

ночью… – она прикусывает губу, пожевывая ее, пока думает. – Я притянула тебя к себе.

Возможно, я тоже воспользовалась ситуацией.

– Отти, нет…

– Когда ты сказал, что Себастиан не любит тебя, в моей груди как будто сгорел какой– то

предохранитель, – слезы наполняют ее глаза, и она качает головой, пытаясь сморгнуть их. – Я так

разозлилась на него. А потом стало еще хуже, как ты мог позволить ему причинить тебе боль? Это

же было так очевидно.

Я не знаю почему – честно, не знаю – но от этого мне смешно. Мой первый искренний

смех такое ощущение, что за несколько дней.

Она тянется ко мне, притягивая мою голову себе на плечо.

– Иди сюда, идиот.

Я прислоняюсь к ней, и от запаха ее шампуня и ощущения ее руки на моей шее, пленка

размытых образов проносится передо мной и срывается тихий всхлип.

– Отэм, мне так жаль.

– Мне тоже, – шепчет она. – Я заставила тебя изменить.

– Мы расстались.

– Должен пройти траурный период.

– Я хочу любить тебя так же, – признаюсь я.

Она позволяет словам просто так повиснуть между нами, а я продолжаю ждать, что они

уплотнятся, станут роковыми, но ничего не происходит.

– Скоро это все будет в нашем зеркале заднего вида, – она целует меня в висок. Так

говорила ее мама, наверное, тысячи раз. Прямо сейчас Отти похожа на девушку, которая постигает

мудрость, и от этого я сжимаю ее еще крепче.

– Ты в порядке?

Я чувствую, как она пожимает плечами.

– Больно.

– Больно, – повторяю я медленно, пытаясь догнать.

А потом она смеется, смущенно, и тормоза резко оставляют длинный черный шрам в моей

голове.

Как.

Как я мог забыть?

Как это вообще не всплыло в моей голове хоть в одну из долбанных секунд?

От ощущения, как сминает мою грудь, я заваливаюсь вперед.

– Отти. Твою мать.

Она отталкивается, пытаясь перехватить мое лицо своими руками.

– Тан…

– Боже мой, – я сгибаюсь, сжимая голову между своих коленей, чтобы не отключится. –

Ты была девственницей. Я знал это. Я знал и…

– Нет, нет, все в п…

Я издаю какой– то омерзительный стон, желая – в большей степени – сдохнуть на этом

диване, но Отти ударяет меня по руке, вздергивая вверх.

– Хватит уже.

– Я – дьявол.

– Прекрати, – она, кажется, бесится впервые за прошедшее время. – Нам было больно.

Мы были расстроены. Я была дома, делала уроки, читала. Я была в своем уме. Я не была пьяна. Я

знала, что происходит. Я хотела этого.

Я закрываю глаза. Вернись, статуя Таннера. Слушай, что она говорит и больше ничего.

– Хорошо? – спрашивает она и трясет меня. – Прояви немного снисхождения ко мне и к

себе. Ты был очень мил со мной, и мы предохранялись. Вот что важно.

Я качаю головой. Я помню только крошечные кадры. Большая часть которых странное,

эмоциональное нечто.

– Я хотела, чтобы это был ты, – говорит она. – Ты мой лучший друг, и в каком– то

извращенном смысле, это значило, что это будешь ты. Даже если ты сделал это, пытаясь

отключить голову на полчаса…– я прямо фыркаю на это, определенно это было не полчаса, и она

снова меня бьет, но я вижу, что она улыбается. – Я – единственная, с кем ты совершил эту

ошибку. Этот человек я.

– Правда?

– Правда, – отвечает она. Ее взгляд становится ярким сиянием уязвимости, и мне хочется

врезать себе по лицу. – Пожалуйста, не говори, что ты сожалеешь. Это будет ужасно.

– Я хочу, – начинаю я, желая быть честным. – Я не знаю, что сказать на это. Нравится ли

мне в каком– то роде, что я твой первый? Да, – она улыбается. – Но это дерьмово, Отти. Это

должен был быть…

Она приподнимает бровь, скептично выжидая.

– Да, не Эрик, – признаю я. – Я не знаю. Кто– то, кто будет любить тебя так же. Кто не

будет спешить и все такое.

– Кто не будет спешить и все такое, – повторяет она. – Честное слово, ты такой милый,

что я даже понятия не имею, почему Себастиан порвал с тобой.

Я хохочу на это, что кажется убивает сразу же тишину.

– Так значит у нас все нормально? – спрашиваю я, спустя минуту или около.

– У меня – да, – Отти пробегается пальцами по моим волосам. – Ты разговаривал с ним?

Я снова стону. Это как вернуться к двери из дерьма. Я прошел через холл Ужасное

Поведение Лучшего Друга и вошел в комнату Разбитое Сердце и Религиозное Ханжество.

– Он приходил сегодня, чтобы извинится.

– Так вы снова вместе? – я люблю ее за росток надежды в ее голосе.

– Нет.

Она издает небольшой сочувствующий звук, что напоминает мне, как легко все прошло

вчера.

Я думаю, мы оба осознали это одновременно. Отэм убирает руки, пропихивая их между

своих колен. Я смещаюсь, чтобы сесть прямо.

– Я думаю, что он просто хотел признать, что повел себя дерьмово. И как бы я не хотел

его ненавидеть, я не думаю, что он намеренно причинил мне боль.

– Мне кажется, он не думал, что все так далеко зайдет, – говорит она.

Я поднимаю подбородок, чтобы посмотреть на нее.

– В каком смысле?

– Я думаю, что сначала он был просто заинтригован. Иногда ты можешь быть таким

очаровательным, каким себя считаешь. Я думаю, он увидел в тебе способ принять какое– то

решение, а потом произошло обратное.

– Господи, это угнетает.

– Ужасно, что я испытываю какого– то рода жалость к нему? – спрашивает она. – Я хочу

сказать, что понимаю то болезненное ощущение, будто ничего больше не будет нормальным, но

это не так. Однажды. Ты проснешься, и боли будет немного меньше, пока какой– то парень или