Смерти не по зубам - Кулаков Сергей Федорович. Страница 59

– Я ведь говорил, что по реке идти нельзя! – крикнул Слепцов, стремительно багровея. – А ему всегда хочется все побыстрее сделать. Быстро только кошки родятся! Надо было идти лесом. В лесу гораздо легче спрятаться. Двое суток ничего не решают, профессор все равно был у нас. А моряки подождали бы. Так нет, он все привык делать по-своему! И всегда это заканчивается одним: срывом операции.

Дубинину хотелось сказать, что это не совсем так, но он не решился возразить. Генерал был вне себя от злобы. И его можно было понять. Важнейший груз, который с нетерпением ждут в Кремле, вдруг пропал. Агент уже два часа не выходит на связь, что могло означать лишь одно: он схвачен. А следовательно, схвачен и груз, и как теперь докладывать об этом в Кремль, бог весть. А все почему? Потому что разгильдяй Морозов решил, по своей привычке, облегчить себе жизнь. Конечно, на лодочке плыть – не джунгли ногами мерить. Но ведь это его работа! Надо мерить – изволь мерить и не рассуждать. А то барствовать все горазды, а как до черной работы, то «дураков нет». Вот и получили, что получили. То есть – нуль.

Всего этого Слепцов не говорил, но он столько раз высказывался в подобном роде, что Дубинин без труда прочитал его мысли.

– О каком повышении в звании вы говорили?! – сверкнул очками Слепцов. – Да его разжаловать в лейтенанты, и пускай ходит в них до пенсии. А впрочем, ему и лейтенанта много…

Слепцов замолчал, барабаня пальцами по столу.

– Времени еще хватает, товарищ генерал, – негромко напомнил Дубинин. – У Морозова в запасе примерно пять часов. Я думаю, стоит подождать.

– Как будто у нас есть выбор! – фыркнул Слепцов. – Мы только и делаем, что ждем.

Отбиваемая на столе дробь замедлилась.

– Как часто вы выходили на связь с Морозовым?

– Каждые полчаса, товарищ генерал.

Пальцы стукнули в последний раз и замерли, слегка подрагивая.

– Выходите каждые четверть часа. И как только будет связь, сразу ко мне.

– Есть, товарищ генерал.

19 июня, Вьетнам, Ханой, 23.00

Оба старых друга долго молчали перед расставанием. Генерал Фыонг собрался ехать домой. С наступлением темноты поиски потеряли смысл. Нужно было ждать до утра. Но кто знает, что принесет день?

– Теперь вся надежда на пограничников, – сказал Нгок. – Если люди, захватившие профессора, еще в джунглях, они попытаются выйти к морю.

– Да, – кивнул Фыонг. – Скорее всего.

Он смертельно устал, этот некогда железный человек. Бессонные сутки и напряжение, поддерживаемое виски и сигарами, выжали из него последние остатки сил. Он хотел домой, к Ми-Ле, он хотел хотя бы на одну ночь забыть обо всех заботах.

«Он мне больше не помощник», – подумал Нгок, разглядывая глубокие морщины на лице и шее Фыонга.

– Постарайся выспаться, – сказал он. – Утром ты мне понадобишься.

– Дай мне несколько часов, и я запрыгаю молодым козлом, – улыбнулся через силу Фыонг.

– Не сомневаюсь, – ответил с мягкой улыбкой Нгок.

– Прикажи своим людям, чтобы ночью не снимали наблюдения за Ву, – счел нужным напомнить Фыонг. – Этого негодяя нужно изобличить как можно быстрее.

– За ним следят лучшие люди из военной разведки, – успокоил его Нгок. – Если он предатель, не уйдет от наказания.

– Он предатель, – сказал Фыонг. – И сомнений нет.

Он тяжело поднялся с кресла.

– Ты останешься здесь?

– Да. Еще много дел.

– Как только что-то получишь, немедленно звони мне.

– А Ми-Ле не заругает? – засмеялся Нгок. – Вторую ночь она не знает покоя.

– Ничего, – отмахнулся Фыонг. – Выдержит. Она у меня молодец.

Уже на пороге он остановился.

– А на день рождения Хоа ты все-таки приходи. Что бы ни случилось.

– Обязательно, – кивнул Нгок.

Оставшись один, он прошелся по кабинету, глянул в окно. Внизу развернулась машина, увозя Фыонга домой.

Нгок вздохнул и вернулся за рабочий стол.

19 июня, Южный Вьетнам

Наконец часовой под дверью захрапел. По прикидкам Романа, было не позднее половины первого. Ночные звери выли и рычали в полный голос.

Самое время действовать.

Он подполз к Брэксмару и зашептал ему в ухо:

– Профессор, вы спите?

– Нет, – отозвался тот.

– Надо уходить отсюда.

– Как?

Вопрос Романа порадовал. Если интересуется, значит, будет помогать.

– Попробуем через крышу. Я вылезу и оглушу часового. Затем выпущу вас, и мы захватим катер.

– Хорошо. Что мне делать?

– Ложитесь на бок и давайте мне руки.

Брэксмар, пленник со стажем, тут же развернулся спиной к Роману. Тот вцепился зубами в веревку и принялся, несмотря на разбитые губы, так яростно жевать ее, трепать и тянуть, что растерзал в пять минут.

– Теперь развяжите меня.

Руки у Брэксмара онемели, поэтому с путами Романа он возился минут десять, иногда пуская в ход зубы. Но все-таки развязал.

Роман поднялся и вытянулся на цыпочках, щупая жерди, из которых была сделана крыша. В одном месте обнаружилась прореха, в которую, сквозь наваленные на жерди сухие пальмовые листья, пролезла рука.

Действуя предельно осторожно, Роман принялся легкими тычками расширять прореху, прислушиваясь к храпу часового. Когда образовалась дыра, достаточная для того, чтобы он смог в нее протиснуться, он на минутку вернулся к профессору.

– Я быстро. Потерпите пару минут, и я вас выпущу.

– Не стоит тратить на меня время, – ошарашил вдруг Брэксмар, – я с вами не пойду.

Роман замер.

– Почему?

– Я вам объяснял. Продолжать свою работу я не буду. Принуждения не потерплю. Поэтому не вижу смысла отягчать вам жизнь своим присутствием.

«Старый дурак, – выругался в сердцах Роман. – Это своим отсутствием ты отягчишь мне жизнь».

– Профессор, но я не могу оставить вас здесь.

– Я понимаю, у вас нет выбора. Вы должны либо доставить меня по месту назначения, либо убить. Я готов к смерти. Пожалуйста, делайте свое дело. И уходите, пока есть возможность.

«Рюкзак у Хуана выкрасть сложно, – лихорадочно соображал Роман. – Профессор заартачился, и, похоже, всерьез. На уговоры нет времени. Один я его отсюда не унесу. А без него и без рюкзака вернуться не могу. Слепцов, поди, и так рвет и мечет. Значит, надо кончать его здесь и идти за рюкзаком. Опасно. Но пока тихо, можно попробовать. Эх, мне бы сейчас Чоя…»

Роман заколебался. Все-таки убить гения не так-то просто. Не физически, конечно. Тощая шея профессора ломалась одним движением. Морально. Из тех десятков и сотен человек, которых Роману довелось убить, этот был первый, на которого у него не поднималась рука. Что-то было в этом старом чудаке такое, что бесспорно ставило его выше обычных людей. Оборвать его жизнь – не значило ли лишить мир уникального явления, без которого этот мир непоправимо обеднеет? И не слишком ли непосильная ноша – взвалить на себя такой грех?

С другой стороны, оставить его в живых, значит, обречь мир на неизвестность, которая может обернуться войнами, хаосом и чудовищной катастрофой. И избавить от него мир – не значило ли спасти этот мир?

Пока Роман раздумывал, теряя драгоценное время, Брэксмар молча ждал. Он не делал попытки спастись. Как видно, он действительно был готов к смерти. А возможно, и хотел ее. Не так-то просто смириться с тем, что лекарство, изготовлению которого ты посвятил всю жизнь и которое должно было вылечить все болезни, на поверку оказалось страшным ядом.

«Ладно, – решил Роман, – выберусь, открою дверь и еще раз предложу профессору идти со мной. Возможно, увидев, что путь свободен, он изменит свое решение. Если нет – выбора у меня не останется».

– Сидите тихо, – шепнул он и подался к лазу.

Храп часового смолк. Наверное, повернулся на бок. Вокруг было тихо. Лагерь спал.

Пора.

Роман ухватился за жерди, подтянулся – и через несколько секунд оказался на крыше. Гимнаст из него был плохой, бок сильно болел и мешал двигаться. Но все-таки он сумел выбраться из клетки, что само по себе внушало оптимизм.