Джим Хокинс на острове с сокровищами (СИ) - Никатор Александр. Страница 25

Но Джим тут же взмахами ног насыпал им песка в глаза и не решаясь убить своих противников, просто нанёс несколько быстрых, но не сильных, ударов кортиком — по рукам и ногам вопящих матросов.

Матросы с «Саффолка» повалились на землю, протирая глаза и дурно воя, а сам Хокинс сбежал в ночь, в небольшую пещеру возле каменного пятачка на берегу, где грузили весь день рабов.

Дотащив свою добычу до места где им не помешают, как те из матросов, которых Джим недавно ранил, так и какие заблудшие европейцы или любопытные местные — подросток повалил верещавшую тонко малолетнюю рабыню на землю и попытался тут же совершить с ней акт.

Но то ли от нетерпения, то ли от спешки с вознёй с собственными штанами, но первый раз разрядка произошла на песок и бёдра жертвы, а вовсе не в неё.

Разозлившись на весь мир от такой своей оплошности, Джим тут же надавал пощёчин и тумаков девушке, крича что она ведьма черноротая и наверное его прокляла.

Однако вскоре молодой подростковый организм быстро восстановился и юнга понял что у него вновь появились признаки желания обладать женщиной.

На этот раз он уже не спешил и раздвинув коленями тонкие ноги воющей животными голосами девушки, не спеша стал тыкать своим органом, в столь им уже часто желаемый, женский «бутон».

Прошло однако не менее пары минут, что бы неопытный подросток, в почти что полной темноте, смог наконец попасть куда ему было нужно и после десятка фрикций на почти что замершей от ужаса жертве — наконец излиться в неё полностью.

На этот раз Джим свалился вбок, с девушки, довольный собой вообще и полученным новым наслаждением: теперь он стал полноценным мужчиной, во всех смыслах слова.

Напряжение, что так томило его последние несколько месяяцев, теперь исчезло и появилась приятная истома.

Захотелось немедленно заснуть и после пары часов сна, наесться чего до отвала, запивая всё тёмным горьким пивом.

Подросток упустил момент когда девушка неслышно, словно бы пантера, вскочила на ноги и опрометью бросилась прочь.

Пока он сам ошалело вставал с песка, пока смотрел ей вслед, определяя расстояние — его недавнюю партнёршу повалили на землю четверо моряков и громко гогоча стали по очереди насиловать.

На этот раз Хокинсу было откровенно всё равно и спокойно пожав плечами, он направился к еле видимым в ночи шлюпам, на которых ему следовало возвращаться на «Саффолк».

Чувство превосходства и достижения чего то невероятного уже отпустило его, и сейчас осталась лишь усталось и недовольство на себя, что упустил такую ценную и приятную игрушку, так всласть с нею и не позабавившись.

В шлюпке уже валялась пара пьяных вусмерть моряков и какой то офицер, но с торгового судна, блевал через борт в воду.

Где то через четверть часа пришла команда «Все по местам!» и матросов начали развозить по их кораблям.

Хокинс постарался быстрее остальных подняться на борт «Саффолка», что бы не получить удара от недавно подрезанных им на берегу моряков и после отчёта лейтенанту, проскользнул змейкой в кубрик юнг.

Почти пол ночи он в подробностях расписывал, обступившим его мальчишкам, как «драл сучку» на берегу, как офицеры ему подобрали, за его помощь в погрузке рабов, днём — местную принцессу и как она верещала под ним, обнимая руками и ногами, и требуя что бы он не останавливался и не прекращал.

— Зараза! — самодовольно сказал Джим остальным юнгам, что слушали его заворожённо. Ибо даже те из них, что также участвовали в погрузке рабов, так и не смогли пробиться в очередь на рабынь, как не пытались. Их как котят откидывали дюжие моряки или угрожали им расправой и юнги отходили прочь, боясь приближаться. Джим был сейчас для них всех настоящим героем. — Страстная стерва и заводная! Всё никак не хотела меня отпускать, плакала и просила вернуться за ней…

— А я говорил… — обиженно буркнул карпуз Клоп. — Если бы захватили корабль — сейчас бы сами девок тискали и торговали с местными! Так нет же, вы всё заладили…

Под общий смех в кубрике юнг все разошлись по своим местам и стали готовиться ко сну.

Глава седьмая: «Танцор Сильвер, балагур Флинт, стрелок Пью, разведчик Чёрный Пёс и все, все, все…»

Второе прибытие на Ямайку «Саффолка», оказалось более спокойным, чем предыдущее, с прежним, сейчас арестованным, капитаном: офицеров предупредили что расследования комиссий конечно прекращены, но могут быть запросто восстановлены и тогда им всем не сдобровать.

Это сразу же остановило новые массовые случаи дуэлей и «охот за невестами», и всё ограничилось, привычной в здешних местах, сильным вечерним загулом матросов и поножовщиной после оного.

Компания была не очень рада появлению конкурента их торговле рабами, но после переговоров с прибывшими торговцами в поместье губернатора, которых и охранял «Саффолк» — все вопросы были улажены и компанейцы ушли прочь, бурча себе под нос проклятия в адрес адмиралтейства в Лондоне.

Во время пути на Ямайку умерло полсотни рабов и Джим постоянно видел как их вечерами сбрасывали за борт, иногда по пять штук за раз, реже — лишь одного.

Говорили, что рабы друг друга в трюмах кораблей нередко убивали, из племенной мести или чего подобного, но всех это мало волновало: скорее беспокоило — будут ли наградные фонды получены или очередной поход в Новый Свет пройдёт без премиальных выплат.

В трюме где находились рабы стояла невероятная вонь: многие пленники блевали или испражнялись тут же, всё время своей перевозки и никто за ними не убирал.

Рабов, при помощи матросов и юнг «Саффолка», по прибытии на Ямайку тут же выгрузили в порту и переправили на шлюпах на остров, для возвращения в нормальный товарный вид — в поместья местных знакомых работорговцев.

Потом, партиями по сто или двести человек, рабов приводили на невольничий рынок и продавали группами по десять или пятьдесят за раз, с аукциона.

Особо ничего нового на корабле пока что не происходило и не планировалось вскоре куда отплывать, и Хокинса отпускали на берег всего пару раз.

Во второй свой выход, подросток успел на берегу распродать часть захваченных на пиратском острове безделушек за английские монеты и теперь тяготился мыслями как ему поступить далее: немного потратить их, как настоящему моряку, на выпивку и жратву, или купить себе вновь каких вкусностей, вроде тех же бананов или ананасов, и спокойно всласть обожраться ими, прежде чем вернуться на свой корабль.

Решив про себя что пора уже браться за ум и взрослеть, не всё же оставаться ребёнком и играть в бирюльки — Джим уверенным шагом направился в ближайшую таверну, что бы немного напиться там и пожалуй устроить какую потасовку, с выбранным моряком послабее, для первого раза своего «представления» как взрослого, среди матросов на берегу, как равного им по положению.

Джим твёрдо решил взрослеть и сейчас стоило как либо громко заявить о себе, а драка в кабаке — представлялась ему отличным шансом для этого.

В таверне «У смуглой бабы квартирмейстера», по слухам ходившим на «Саффолке», самой дешёвой и в меру приличной «тошниловке» вне порта: просторном одноэтажном здании с небольшой террасой на пять столов, выходившей главной дверью на море и с яркой вывеской с изображённой на ней пышнобёдрой смешливой белозубой мулатки, разносящей кружки с выпивкой матросам, когда туда попал Хокинс, уже стоял дым коромыслом — людей было столько, что в прямом смысле не протолкнуться.

Матросы недавно прибывших судов из Африки, привезшие новые тысячи рабов для плантаций Нового Света. Какие то французы, с аккуратными ухоженными усиками и без бород, которые сбежали от проблем с собственным колониальным правительством и сейчас пересиживали трудные времена в Кингстоне, у англичан. Гладко выбритые голландцы и даже пара немцев, из Гамбурга, прибывшим на остров по своим торговым делам.

Еле-еле протиснувшись к перегородке за которой наливали пойло, из бутылей всевозможных расцветок и размеров, хотя явно преобладали квадратные тёмнозелёные — Джим кинул большую медную монету и потребовав себе в кружку порцию тёмного рома, по словам его знакомых «самого стоящего напитка на острове», стал пробираться с наполненной тарой куда ближе к стенам заведения, боясь, что прежде чем он успеет напиться — будет сбит с ног веселящимися и размахивающими руками людьми, и весь его труд по «взрослению через выпивку» пройдёт даром.