334 - Диш Томас Майкл. Страница 59

Ни секунды не раздумывая, она заглотила приманку.

— Ты, по крайней мере, хоть пытаешься что-то делать! Пробуешь! Я же так далеко никогда не заходила. Если бы хоть пыталась, тогда была бы, как ты сказал… заурядна.

— Пытаешься, пытаешься — из кожи вон лезешь.

Ей хотелось, чтоб ее раздирали на кусочки (в Прибежище хотя бы голос на нее повысить, и то не трудились), но Вилликен не шел дальше иронии.

— Я пытаюсь что-то сделать; ты пытаешься что-то почувствовать. Тебе нужен внутренний мир — ладно, если хочешь, духовная жизнь. И у тебя она есть. Только что ты ни делай, как ни извивайся — никуда не деться от того факта, что она заурядна. Не плоха. Не нища.

— Блаженны нищие духом. А?

— Именно. Только ты в это не веришь, и я тоже. Знаешь, кто мы с тобой? Книжники и фарисеи.

— Вот это неплохо.

— Кажется, ты повеселела.

Крошка скорчила унылую рожу.

— Видимый миру смех…

— Могло быть и гораздо хуже.

— Как?

— Ты могла бы пополнить ряды неудачников. Как я.

— А я что, победительница? Ну как ты можешь такое говорить! Ты же видел меня там сегодня.

— Подожди, — пообещал он ей. — Погоди немного.

Часть VI. 2026

— Болгария! — воскликнула Милли, и вовсе не требовалось специальной аппаратуры понять, какими будут ее следующие слова. — В Болгарии я была!

— Может, достанешь слайды и посмотрим, — предложил Боз, беззлобно наступая на хвост ее эго. Потом, хотя и знал, поинтересовался: — Чья очередь?

Януария встрепенулась и бросила кубик.

— Семерка! — Она вслух отсчитала семь клеточек и уперлась в “тюрьму”. — Надеюсь, тут и заночую, — жизнерадостно объявила она. — Если опять вылезу на “променад”, придется из игры выходить. — Сказано это было с искренней надеждой в голосе.

— Я все пытаюсь вспомнить, — проговорила Милли, уперев в столешницу локоть; кубик завис в воздухе, время и игра остановились, — на что это было похоже. Вспоминается только, как все травили анекдоты. Приходилось сидеть и час за часом выслушивать анекдоты. О грудях! — Их глаза встретились, а также у Крошки с Януарией.

Боз, как ни хотелось ему отпарировать чем-нибудь погрубее, решил остаться выше этого. Он выпрямился в кресле, а левую руку для контраста вяло запустил в тарелку с горячими имбирными крекерами. Холодные гораздо вкуснее.

Милли бросила кубик. Четверка: пушка ее доползла до кассы. Она выплатила Крошке двести долларов и бросила еще раз. Одиннадцать: фишка остановилась среди ее собственных владений.

Набор “Монополии” пришел в семью со стороны о'мировской ветви. Домики и гостиницы были из дерева, прилавки из свинца. В качестве фишки Милли, как всегда, взяла пушку, Крошка — гоночный автомобильчик, Боз — линкор, а Януария — утюжок. Милли и Крошка выигрывали. Боз и Януария проигрывали. Се ля ви.

— Болгария, — произнес Боз, потому что звучало это так приятно, а также потому, что долг его как хозяина требовал вернуть беседу к той точке, где оборвалась. — Но почему?

Крошка — которая изучала оборот своих расчетных таблиц с целью понять, сколько еще домов ей удастся приобрести, если заложить что осталось из мелочевки, — объяснила насчет системы обмена между двумя школами.

— Это, что ли, так вскружило ей голову весной? — поинтересовалась Милли. — Разве тогда стипендию не другая девочка получила?

— Челеста ди Чечча. Это она тогда и разбилась, на самолете.

— А! — произнесла Милли; до нее наконец дошло. — А… я как-то и не сопоставила…

— Ты думала, Крошка просто так отслеживает последние авиакатастрофы? — спросил Боз.

— Не знаю уж, дорогой, что я там думала. Значит, все-таки она летит Вот и говори потом о везении!

Крошка прикупила еще три дома. Гоночный автомобильчик пронесся мимо “Парк-плейс”, “променада”, “ваш ход”, “подоходного налога” и затормозил на “Вермонт-авеню”. Под которое была взята ссуда в банке.

— Вот и говори потом о везении! — откликнулась Януария.

Разговор о везении продолжался еще несколько кругов — кому везет, кому не везет, и есть ли вообще такая вещь, кроме как в “Монополии”. Боз поинтересовался, нет ли у кого-нибудь знакомых, которые выигрывали бы, скажем, в лотерею. Брат Януарии выиграл три года назад пятьсот долларов.

— Естественно, — не преминула добавить она, — в общем и целом проиграл он куда больше.

— Но для пассажиров авиакатастрофа — вопрос чисто везения или невезения, — настаивала Милли.

— А ты, когда летала стюардессой, часто об авариях думала? — поинтересовалась Януария с тем же инертным безразличием, с каким играла в “Монополию”.

Пока Милли рассказывала свою историю о Великой авиакатастрофе 2021-го, Боз отлучился за ширму глянуть, как там оршад, и добавить льда. Кошка наблюдала за экраном, где миниатюрные футболисты беззвучно гоняли мяч, а Горошинка мирно спала. Когда он вернулся с подносом, с авиакатастрофой уже разобрались, и Крошка излагала свою жизненную философию:

— На первый взгляд, может казаться, что все дело в везении, но если копнуть поглубже, видно, что обычно все получают более-менее по заслугам. Если б Ампаро не досталась эта стипендия — еще что-нибудь возникло бы. Она трудилась.

— А Микки? — спросила Януария.

— Бедный Микки, — согласилась Милли.

— Микки получил в точности то, что заслужил.

Хотя бы в этом Бозу пришлось согласиться с сестрой.

— Кто такое делает, часто наказания только и ищет.

Януарин оршад выбрал как раз этот момент, чтобы пролиться. Милли успела поднять над столом игральную доску, и промок только один угол. Денег перед Януарией оставалось всего ничего, так что невелика потеря. Сильнее, чем Януария, смутился Боз, потому что последние слова его можно было понять так, будто она пролила напиток намеренно. Господь свидетель, все основания к тому у нее были. Нет ничего скучнее, чем проигрывать два часа кряду.

Еще через два кона желание Януарии сбылось. Ей выпал “променад”, и она вышла из игры. Боз, которого стирали в порошок медленней, но столь же неукоснительно, настоял на том, чтобы тоже сдаться. Они с Януарией вышли на лоджию.

— Жест, конечно, благородный, но если чисто за компанию, то совсем оно было не обязательно.

— Да ладно, без нас им даже веселее. Теперь начнется настоящая борьба, око за око.

— Знаешь, а я в “Монополию” никогда вообще не выигрывала. Ни разу в жизни! — Она издала вздох. Потом, чтобы не показаться неблагодарной гостьей: — Замечательный у вас отсюда вид.

Они молча оглядели вечернюю панораму: движущиеся огоньки, машины и самолеты; неподвижные огоньки, звезды, окна, фонари. В конце концов Бозу стало как-то не по себе, и он выдал традиционно приберегаемую для посетителей лоджии хохму:

— Именно что замечательный — утром солнце, после обеда сплошная облачность.

Вероятно, до Януарии не дошло. Как бы то ни было, настроена она была на серьезный лад.

— Боз, мне нужен твой совет.

— Мой? Пара-па-пам! — Давать советы Боз обожал. — О чем бы это?

— О том, что нам делать.

— А что, надо еще что-то делать?

— В смысле?

— Ну, если я Крошку правильно понял, всё уже… — но “fait accompli” он сказать не мог, пришлось перевести: — …свершившийся факт.

— Наверно, да — в смысле, что нас уже приняли. Они к нам так по-доброму отнеслись… Волнуюсь-то я не о нас, а об ее матери.

— Мама? Ничего, переживет как-нибудь.

— Вчера вечером она была совершенно не в себе.

— С этим у нее легко, но в себя прийти — как не фиг делать. У нас, Хансонов, нервная система что ванька-встанька. Как ты не могла не заметить. — Резковато, но Януария вряд ли что поняла; как и весь остальной подтекст.

— С ней остается Лотти. И Микки — когда вернется.

— Именно. — Но в согласии таились нотки сарказма. Последнее время эти неуклюжие попытки парить мозги стали действовать ему на нервы. — Да и в любом случае, даже если все действительно так плохо, как ей кажется, это не должно тебя останавливать. Пусть бы даже у нее не оставалось вообще никого.