Три года счастья (СИ) - "Kath1864". Страница 105

Что она наделала?

Разрушила.

«С радостью бы сдохла».

Ложь. Уж слишком сильная она для этого.

Посмотри наверх. На небосводе все еще не погасли звезды, мир заполняется алым, потому что день вступает в свои законные права и восходит солнце. Все заполняется светом, утренним туманом и холодным воздухом. Одри холодно, но всем ведь наплевать на то, что она чувствует. Всем наплевать Абсолютно всем. Четыре утра, а у на кухне все ещё горит свет. Чувствует, как тревога спазмами выкручивает все внутренние органы. Шон знает, что что-то не так. Знает, что она пропадёт без него. Одри без него не справиться.

« Я так и не сумела завязать, потому что мне нужна доза, чтобы успокоится. Я признаю это. Я зависима от наркотиков. ».

Шон – единственное спасение. Кто она без него? Куда она пойдет в незнакомом городе?

Сжимает окурок в кулаке. Шипит, зажмурившись от боли, и стряхивает пепел на землю. Сожалеет. Это была уже вторая сигарета за последний час, а ей надо подняться и вернуться в дом. Ещё один короткий взгляд вверх – инъекция волнения и страха прямо в сердечную мышцу. Неправильно. Она давно должна успокоиться и лечь спать – день был не из лёгких. Ее успокаивали наркотики. А сейчас?

Она опять готова на все, только чтобы раздобыть очередную дозу. Одри знает это состояние. Кто из наркоманов не знает. Ломка – болезненное наркотическое похмелье.

Абстинентный синдром, иначе ломка – синдром физических и психических расстройств, развивающийся у больных наркоманией спустя некоторое время после прекращения приема наркотика или уменьшения его дозы. Ломка является составной частью синдрома физической зависимости.

Наркотики становятся неотъемлемой частью организма наркомана. Без наркотиков не может нормально функционировать ни одна функция организма. При воздержании от приема наркотиков, начинается ломка. Характер ломки зависит от принимаемых наркоманом препаратов. При героиновой и кокаиновой наркоманиях ломка самая сильная. Она проявляется сильными физическими недомоганиями. При гашишизме ломка в основном проявляется в психологическом дискомфорте. Для снятия ломки наркоману требуется принять очередную дозу препарата.

Каждый наркоман безошибочно чувствует приближение ломки.

Героиновая ломка - это один из наиболее тяжелых вариантов абстиненции среди других форм наркомании и токсикомании. Через 8-12 часов после инъекции героина или вдыхания его порошка через нос, возникает расширение зрачков, слезотечение, насморк, чихание, озноб, периодически появляется «гусиная кожа». Пропадает аппетит, влечение к наркотику интенсивно, возникает состояние эмоционального напряжения, беспокойства, тревоги. Больной не может заснуть. Затем озноб сменяется чувством жара, возникают приступы слабости и потливости. В мышцах спины, шеи, рук, ног появляется ощущение неудобства. Возникает мышечное напряжение, желание потянуться, размять мышцы. Это состояние наркоманы сравнивают с ощущением, которое бывает когда «отсидишь ногу», но оно распространяется на большую часть скелетной мускулатуры. Возникает боль в жевательных мышцах и межчелюстных суставах, усиливающаяся, когда больной пытается поесть или даже при мысли о еде.

Затем все симптомы, которые были,усиливаются. «Гусиная кожа», озноб становятся постоянными, зрачки широкие, на свет почти не реагируют. Чихание становится приступообразным. От зевоты «сводит челюсти». Появляется сильное слюнотечение. К концу вторых суток наступает самый тяжелый период. Возникают сильные боли спины, ног, шеи. Наркоманы описывают их так: «мышцы «сводит», «крутит», «тянет». Из-за интенсивных болей наркоман не находит себе места, то встает, то снова ложится, крутится в постели, растирает мышцы, подтягивает колени к подбородку. Ему кажется, что при движении боли станут меньше, и он встает с постели. Но боли не исчезают. Наркоман испытывает мучительное состояние ажиотированной тревоги, патологической неусидчивости. Периодически наступают судороги в икроножных мышцах. Больной становится злобен, агрессивен. Влечение к наркотику неодолимое, в этом состоянии наркоман способен на любое насилие, преступление, ложь, лишь бы достать наркотик. На 3-4 сутки к уже имеющимся ощущениям добавляется рвота. Повышается температура тела. Больные ничего не могут есть, теряют в весе по 10-12 килограмм. Ночью они не спят, впадая «в забытье» лишь на короткое время днем. У больных, принимающих наркотики внутривенно, появляется сильный зуд по ходу вен. Внешне больные выглядят измученными, как во время тяжелой болезни. Выражение лица страдальческое. Глаза тусклые, глубоко запавшие. Кожа сухая, бледная или землянисто-серого цвета.

Наркотики – часть ее жизни, организма.

Наркотики – ее бремя.

Наркотики – ее тонсин.

Первые месяцы были самые тяжелые, Одри замкнулась в себе, даже попыталась напасть на медсестру в реабилитационном центре. Просто погрузилась в море тьмы и не желала спасаться.

Первые месяцы борьбы с ломкой самые сложные и Одри пережила их только потому, что Шон вступил в это море тьмы и научил ее плавать.

Ей стало легче только спустя четыре месяца. Она улыбалась и даже набрала в весе, полюбила грейпфрутовый сок, который раньше терпеть не могла.

У нее проблемы с наркотиками и Одри боялась покидать клинику, привыкла к стенам.

Боялась, потому что там улица – опасность. Она вышла с клиники и вернулась домой только благодаря Шону.

У них ведь должно быть будущее на двоих. Но ее прошлое не отпускало ее.

Леффе со выдохом медленно выходит на крыльцо. Едва переставляет ноги по ступенькам… Оказывается, не так уж легко принять то, что женщина, которую полюбил твой единственный сын. Сын, которому ты посвятила все себя, отдала жизнь, воспитала. Шон отдал свое сердце наркоманки, но ведь в мире столько хороших и добрых девушек, а он выбрал ее. Глупо говорить, что все хорошо, но еще тяжелее принять. Остаётся только смириться или отречься.

Смириться не просто, забыть и сделать шаг.

Тяжело признать.

Тяжело понять.

А сейчас сложнее всего заставить себя сесть рядом с Одри и взять ее руку в свою.

Перед глазами так легко встают перед глазами картинки всего жуткого, что могла сделать Одри и да, ведьма виновата. Леффи кричала, умоляла, но Шон уже сказал, что думает и пришлось вмешаться отцу. А Одри не слышала или не желала слышать. Чёртово сердце, онемевшее от боли, бесчувственное сердце в твоей груди. Ей больно, тело ломит и кажется, она теряет контроль.

Пожилая женщина дышит едва слышно, и сердце, кажется, бьётся раза в три медленнее, чем должно бы.

На коже высыпают мурашки и не от холода.

Остаётся только сказать все, только спокойным тоном и медленно, чтобы перестать дрожать и хоть немного расслабить закаменевшие мышцы.

Сна ни в одном глазу, а Одри заплаканная, ресницы слиплись, но всё равно длинные такие, густые, тёмные. И дыхание стало спокойнее, и в груди стучит размеренно сердце.

— Я ведь хотела оставить Шона, но он не захотел. Я не хотела, чтобы он губил себя из-за меня…

— Мой сын борется за любовь.

— Вы больше не желаете видеть меня в своем доме? Просто, скажите правду и я приму ее. Смирюсь.

— Нет, но знаешь, если у вас появятся дети и ты будешь не в лучшем состоянии, то я отниму у тебя ребенка и сама воспитаю. Воспитаю, так же и Шона. Не позволю, чтобы мой внук или внучка скитались по улице, притонам, голодали. Поняла меня, Одри?

— Я вас поняла. Спасибо за вашу доброту. Я не подведу ни вас, ни вашего сына.

Примерно через три минуты на пороге появляется Шон и улыбается, видя, как Одри обнимает его мать. Леффи натягивает улыбку, когда поднимается с холодного крыльца и спешит вернуться в дом.

Одри ведь тоже заслуживает быть любимой и Шон понимает это. Понимает, что человек не может быть одинок и каждый заслуживает любви и быть счастливым. Не может забыть, даже Одри сорвется, то он будет рядом, будет сражаться. Одри знает, что тот упрямый и всегда прощает. Готова ползти на коленях в этой дорогой кожаной юбке, сбивать в кровь колени, только бы тот простил ее. Бежит к нему и тот заключает ее в свои объятья, а девушка смотрит вниз, не прямо, прячет глаза от него, от поднимающегося из-за горизонта солнца. Почему-то рассвет – бледный, холодный и будто бы ужасно хрупкий – сегодня совсем не радует.