Три года счастья (СИ) - "Kath1864". Страница 187

Показывать себя, свою эгоистичность и самоуверенность — дело необдуманное, но в гневе Клаус Майклсон не ставит разум на первое место. Ребекка видит его вены под глазами и чуть ли вскрикивает, зажмуривается, но рядом с ней брат и если нужно будет, то она готова бежать от другого брата даже в этой пышной юбке, с Элайджей, в организме которого яд оборотня. Заглушает боль. В его глазах, налитых кровью и ярко-желтыми зрачками, он — искусство. Клаус Майклсон ценит искусство, в нем есть талант к рисованию.

Искусство мучить и убивать. Прекрасное и многогранное. Клаус шипит, когда чувствует, как рушится его картина мучений брата. Как глаза сестры наполняются слезами, и неужели до его ушей доходит беззвучный стон боли брата и скрежет, всхлип сестры.

Он убил Катерину ещё тогда своей любовью.

Он убил, и будет убивать себя этой любовью.

Он должен вымолить прощения брата и отречься от любви, во блага семьи.

Ведь его брат так долго ждал, чтобы освободить сущность волка, а Элайджа подвел его, отпустив Катерину, свою любовь. Он обрек Катерину на верную гибель и плевать теперь чью руки это будут: его или Никлауса.

И он скребется, словно маленький щенок, не зная, чего хочет, как выбраться из этого лабиринта боли, как догнать ее и завершить эту игру. Завершить: поймав и убив.

Завершить: пощадив и коснуться своими губами ее мягких губ. Корчится от боли на постели. Надеется, что что-то физическое сменит душевные страдания и галлюцинации. Но разрывается ее морально. Элайджа Майклсон кричит, ее крик слышен в дворцовых коридорах. Ребекка прижимает брата к себе и шепчет, что нужно успокоится, прикладывает ко лбу смоченную ледяной водой. Но успокоится Элайджа не может, ведь его разрывает изнутри. Когда по твоим венам течет яд оборотня и добирается до сердце Элайджа просто теряет сознание на глазах и без того заплаканной и напуганной сестры, что и Клаус в долю секунды оказывается рядом с постелью брата.

Она не подпускает его к себе, шипит, обнажает клыки и велит убираться.

— Убирайся! Убирайся! Я видеть тебе не желаю, Клаус и не удивляйся, если не найдешь нас здесь с наступлением рассвета. Я ненавижу тебя! Гори в Аду! Слышишь? Гори в Аду, Ник!

— Ты не сможешь уйти, Ребекка…

А потом Клаус хлопает дверью и идёт на охотку. Он надеется, что станет легче, что боль уйдёт и что у сестры не хватит сил забрать измученного Элайджу и уйти вместе с ним. Но боль лишь усиливается с каждым по лесу, где он чует кровь, слышит шорохи, звуки и пение птиц. Пелена из слез ослепляют. Он подверг такому наказанию своего брата, только потому, что тот позволил себе любить. Он подверг его такому страшному наказанию и если Элайджа и простит его, что было всегда, то никогда не сможет вернуть утраченную любовь, быть с Катериной, заботится, чувствовать и любить, а боль из сердца не исчезает, нанося огромные рубцы. Элайджа будет помнить, и искать Катерину, попытается возненавидеть брата за укусы оборотня на его шее, руках. Укусы, которые тот оставлял, на протяжении всего этого времени. Награждал новым, как только старый затягивался, свято веря в то, что это послужит Элайджи уроком. Боль не исчезнет, и шрамы останутся, обида и ненависть останутся, не зарубцуются в сердце Элайджи, только Клаус Майклсон слишком поздно понимает слишком поздно, ведь его рассудок был затуманен гневом.

Слишком поздно Ребекка Майклсон опускает голову, соприкасается с холодным лбом Элайджи и говорит то, что должна была сказать давно:

— Элайджа, Нику не нужно будет убивать ту женщину, потому что я сама убью ее. Я ненавижу ее сильнее его. Я убью ее толь за то, что она подвергла тебя таким мучением, брат… Той женщине нужно будет бояться меня. Она ответит за все, и даже ты меня не остановишь. Я ненавижу ее.

***

В игре, где жизнь, не стоит ни цента, нужно сражаться только за себя и свою душу.

Кетнин Пирс знает, что в шахматной партии даже пешка может решить исход партии. Нужно лишь вдумчиво распоряжаться своими ресурсами и умело манипулировать соперником. Манипулятор, властная стерва, которая сейчас играет, черными, оценивает противника по другую сторону шахматной доски. Он улыбается её непосредственности и приходит в восторг от того, как смело и дерзко она встречает его взгляд.

Её, наверняка, называют безрассудной, но все они глупцы, если не видят потенциала за густыми карими глазами. Она быстро научилась выживать и играть в игры без правил. Она лично научилась быть бойцом, мастером своего дела.

Ему всего лишь нужно первому сломать ее, оставить на своей стороне и проглотить ее душу.

Ее нужно сломать, показать то, что может вывести ее из себя.

Кад посмотрит на то, как она отреагирует на счастливую улыбку Керолайн Форбс, когда та, находит бархатную черную коробочку с обручальным кольцом. Стефан Сальваторе решил провести остаток своей вечности с той, что всегда была рядом поддерживала, с лучшем другом.

Он пришел к этому решению.

Он радуется, когда сжимает ее руки в своих, удивленная Керолайн смотрит ему в глаза, искренне улыбается ему. Они стоят рядом друг с другом и этот особый момент они должны разделить только на двоих. Счастье ведь должно быть тайным, тихим и только так ее можно удержать.

— Керолайн Элизабет Форбс, окажешь ли ты мне честь, надев это обручальное кольцо, как знак моей любви…

— Слишком много слов, давай ближе к делу!

— Я прошу тебя стать моей женой. Ты согласна?

— Да.

Неужели Керолайн Форбс дожила до того момента, стала единственной и рядом с тем, человеком, который стал ее судьбой.

Неужели она счастлива, заглядывает в глаза Стефану, когда тот касается своими руками ее лица, касается губ теперь уже своей невесты.

Неужели они теперь станут семьей, настоящей, сильной, крепкой.

Неужели и у Керолайн Форбс есть права на счастье, после всего пережитого.

Неужели Керолайн Форбс будет планировать свадьбу мечты в июне.

— Попрощайся со своей королевской короной, — с нескрываемым удовольствием оглашает

Кад, словно сбивая ее черную фигурку своей белой.

Сколько можно ее испытывать, терзать.

Терзать тем, что тот с кем она желала быть, узнать каково это быть любимым Стефаном Сальваторе.

Но она ему не нужна.

Зачем он показывает это ей? Унизить, вогнать в отчаяние?

Разбить?

Думать запрещено, ведь он просчитает ее шаг и Кетрин Пирс только подтолкнет себя к пропасти.

— Иногда нужно принести в жертву нечто ценное, чтобы выиграть, Кад. Шах и мат.

Быстро.

Отходит со своего места, гневно сверкая глазами-угольками, и сам Дьявол улыбается её вспышке гнева. Почти режет взглядом яркостью своей Сальваторе и Форбс.

Все же Кетрин Пирс одиночка.

Она всё ещё пыхтит себе под нос, словно изучая шахматную доску, чтобы найти свой просчёт и сделать следующей шаг. Пирс взрывается смехом, когда точно знает, что сметет фигуры, опрокинет доску на пол.

— Идиотская игра!

Руки не трясутся, когда та пробивает рукой грудную клетку Сальваторе, вырывает сердце и видит, как ее любовь погибает на ее глазах, пошатывается Керолайн, кричит, падает на колени, а Кетрин Пирс опускается вслед за ней.

Так нужно было.

Нужно было взять на себя этот груз.

Нужно было бросить к ногам испуганной Керолайн окровавленное сердце Стефана Сальваторе, испачкать бриллиант на кольце кровью.

Неужели так бывает?

Неужели можно лишить счастье за несколько секунд?

Неужели можно так ухмыляться, смеяться и шептать: — Со свадьбой, блондиночка. Считай, это моим свадебным подарком. Я же обещала, что будет весело.

— Правда? Ты сделала это — глаза самого Дьявола комично распахиваются, и Кетрин знает, что добыча почти попала в ее сети.

Она сумеет превратиться из испуганного зверька, которого могут убить, проглотить душу и уничтожить навсегда, в хищника, зверя, который имеет зубы и может сам любого проглотить, перегрызть острыми клыками и чувствует страх жертвы.

Кетрин Пирс совсем не пешка в этой игре.