Мне нравится твоя ложь (ЛП) - Уоррен Скай. Страница 19

Тогда оно не так уж и отличается от человеческого мира.

— Я не боюсь.

— Уверена?

Я не отвечаю.

Он наклоняет голову, скрывая выражение своего лица.

— Однажды тигр был королем джунглей. Не лев. Тогда у тигра не было полос. И он правил с абсолютной мудростью и милосердием.

— Старые добрые времена, — произношу я с насмешкой.

Кип оглядывается на меня, глаза полуприкрыты.

— Но однажды два самца антилопы, покрытые кровью, пришли к нему за советом. Тигра охватила жажда крови и он прыгнул на одного из них, разодрав ему горло.

Я сглатываю. Не так далеко от человеческого мира.

— И вот тогда тигр с позором покинул джунгли. Когда он вернулся, сорняки на болоте поднялись и отметили его черными полосами, чтобы все увидели, что он сделал.

— Если бы так было в реальном мире, — говорю я, — тогда бы мы знали, кто плохой, а кто — нет.

— Я думаю, может, так и есть. Посмотри на меня. Большинство людей знают, что встреча со мной не к добру. — Он говорит о татуировках, которые вьются вверх по его предплечьям. А может быть, и о кожаной куртке, и сапогах. И о мрачной ауре опасности, окружающей его.

— Ты сам повесил на себя это клеймо, — говорю я мягко. — Не то, что тигры.

— Для меня история именно об этом. То, что мы делаем с собой. То, как мы причиняем себе боль и отмечаем себя.

Это поучительная история. Предупреждающая.

Я ничего не говорю, пока мы не доходим до тонкой, провисающей пальмы, являющейся символом мотеля «Тропикана». Я чувствую слабую тошноту, представляя маленького Кипа, малыша, который наблюдает за тем, как мать мечтает о жизни, которой она хотела. Чувствую тошноту, представляя, как тату-пистолет пронзает кому взрослого Кипа, пока он смотрит вверх, думая, что он заслужил это как какое-то покаяние — как какое-то предупреждение окружающему миру о нем.

Но он понятия не имеет, чего я заслуживаю.

— Мне жаль, что это случилось с ней. Но я — не она.

— Я знаю это.

— Ты не можешь спасти меня, или что-то сделать, что бы это ни было.

Грустная улыбка мелькает на его лице.

— И это я тоже знаю. Это не то, что я здесь делаю.

Он вручает мне мою сумку и стоит, опустив руки по бокам, пока я начинаю отдаляться. Мои кулаки сжимаются на ремнях сумки. Я останавливаюсь, глядя прямо перед собой, лишь не бы на него.

Спустя мгновение, я спрашиваю:

— Почему ты здесь?

Не может быть, чтобы только ради секса. Он мог получить его в «Гранде». Почему он хочет проводить время со мной?

Но когда я оглядываюсь назад, тротуар пуст. Кипа уже нет.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Весь день я думаю о том, как ощущается его рука в моей ладони — теплая, сухая и защищающая. Чувство защищенности — последнее, о чем мне нужно переживать. У меня какой-то сбой? Я теряю связь с реальностью? Потому что Кип — самый грубый тип клиентов. Он не мой белый рыцарь. Именно от таких людей, как он, мне нужно держаться подальше.

Только не сегодня, ведь он не появился. Даже когда я заканчиваю свой третий танец и спускаюсь в зал. Кто-то другой ведет меня в дальнюю комнату, и я говорю себе, что не разочарована. Я заработала деньги, в которых нуждалась, даже если мои руки пахнут дешевым одеколоном и спермой. Еще один день проходит без приключений. Это все, о чем я могу просить. Все, чего могу хотеть.

Поэтому я спешу в зал и нахожу мужчину в мятом костюме, готового облапать меня. Он делает это сдержанно, двигается, имитируя фрикции, хотя заплатил только за танец на коленях на общем этаже. Я позволяю ему, потому что это легче, чем устраивать сцены, и вздрагиваю, когда он щипает меня вместо нежной ласки.

Мужчина усмехается, пьяно и криво.

— Позволь мне забрать тебя домой, Хани.

Мои веки дрожат, закрываясь на короткий момент. Я устала и говорю «нет».

— Я не могу этого сделать, но могу устроить тебе шоу прямо здесь.

Его рука с силой сжимается вокруг моего запястья.

— Я хочу больше, чем шоу. Ты же только дразнишь, малышка.

Я устала отвечать отказом, но еще больше мне надоело, когда меня игнорируют.

— Отпусти меня, — говорю я безучастно.

Конечно, это только заставляет его усилить хватку, пока я не начинаю кривиться от боли. Уже знаю, что завтра появятся синяки, и на запястье придется использовать тональный крем.

Затем я чувствую, что кто-то становится позади меня. Ощущаю его присутствие и облегчение, а после разочарование, когда голос произносит:

— Ты слышал эту девушку.

Это не Кип.

Мужчина смотрит на Блу, явно не подозревая о том, что ему грозит, а затем подмигивает.

— Слышал, но раз я пришел сюда, значит, не должен слушать их болтовню.

Блу быстро делает что-то болезненное с запястьем мужчины, и затем я свободна. Я встаю и ухожу. Одно дело — связаться с кем-то из нас, но вот столкнуться с Блу — действительно глупый ход. Он как тикающая бомба замедленного действия. Не хочу оказаться рядом, когда она взорвется.

— Ты здесь закончил, — произносит он. Его голос низко рокочет, и на нас теперь смотрят все. Они знают, что происходит, в конце концов они приехали сюда на шоу.

Мужчина не уходит.

— Какого черта? Я не трогал ее. Она оказалась всего лишь ноющей сукой.

— Тогда ты не будешь возражать, если не увидишь ее. Не хочу снова лицезреть твою уродливую морду в клубе.

На секунду кажется, что мужчина будет сопротивляться, что было бы безрассудно, потому что Блу вдвое больше и в три раза тяжелее. Парень представляет собой измученного юнца, пытающегося выпустить пар после долгого дня в офисе. В то время, как Блу — это двести пятьдесят фунтов татуированных мышц. Но несколько напитков и уязвленное эго могут превратить человека в глупца.

Парень встает, руки сжаты в кулаки.

— Кто ты, блядь…

Может быть, у меня есть психическое расстройство, потому что в этот момент я тянусь к нему и кладу ладонь на руку этого незнакомца.

— Просто уходи, — мягко произношу я. — Будет только хуже, если ты останешься.

Я — никто. Разве он не сказал это только что? Я не такая большая, сильная устрашающая, как Блу. Но этот человек, похоже, прислушивается ко мне. В течение секунды его взгляд сосредоточен на мне, и он делает небольшой шаг назад. Бормочет и проклинает Блу, когда хватает куртку и уходит, но, по крайней мере, не начинает драку.

Когда он ушел, Блу смотрит на меня и все еще выглядит злым. Во всяком случае, более злым.

— Какого черта? — рявкает он.

Мои глаза расширяются. Он злится на меня?

— Я ничего не начинала с ним. И не жаловалась.

Он качает головой.

— В этом, блядь, и проблема Хани. Ты никогда не жалуешься. Но ты позволила ему прикоснуться к себе. Я видел это.

Я ничего не позволяла ему делать. Можно подумать, это зависит от меня.

— Если хочешь, чтобы я жаловалась каждый раз, когда кто-то будет имитировать секс, это займет всю ночь.

Что-то мерцает в его глазах. Злость? Сожаление? Затем он фыркает и отводит взгляд.

— Ты тоже закончила.

Что? Мое сердце замирает. Мне нужна эта работа. Путешествие — самая опасная вещь, которую мы можем сейчас сделать. Две юные девушки в автобусе привлекут внимание. Это означает, что кто-то вспомнит нас, если мой отец посылал людей на поиски. А я уверена, что нас узнают. Он никогда не сдавался.

— Я ничего не сделала, — шепчу я.

Я не жаловалась. Этого было достаточно. Это то, чему меня научили.

— На сегодня, — хрипло говорит Блу. — Ты закончила на сегодня. Так или иначе, ты не можешь танцевать вот так.

Я не знаю, о чем он говорит, пока не чувствую влагу на щеке. Только тогда я понимаю, что начала плакать. Это означает, что моя тушь, конечно же, течет. Должно быть, я выгляжу ужасно. Мое горло сжимается.

— Я вернусь завтра.

Блу всего лишь ворчит.

Я почти выбегаю из зала, все взгляды, в которых я читаю понимание, прикованы ко мне. Как и всегда. Все это спектакль. Я даже не утруждаюсь сменить лифчик и трусики. Просто натягиваю тренировочные штаны и майку и выскакиваю за дверь, чувствуя, как жжет глаза. Но я не могу вернуться домой вот так. Пока не могу.