Скачок Дикаря (СИ) - Саган Ил. Страница 20

          Корпами называли воинов. Они сражались с внешним врагом − бойцами Великого Альянса. Стать Корпом можно было, только прослужив какое-то время Стратером, да и то при определённых заслугах. Корпы считали себя самыми важными членами Корпорации и очень гордились своей профессией. Они всегда ходили в военной форме и важно выставляли напоказ звания и разноцветные наградные нашивки. Корпами были и мои биологические родители.

Глава 13

          Чтобы было проще понять устройство нашего общества, я, пожалуй, начну рассказ о себе со школьных времён...

          Своего двенадцатого дня рождения я ждал с большим нетерпением. Как и все дети, я воспитывался не в семье. Встречи с родителями случались редко, но я их помнил как самые светлые моменты детства. В дни рождения родители всегда брали меня к себе. Вот и тогда они обещали провести со мной целые сутки.

          Моего отца звали Ричардом Блэйзом. Он был пилотом. Понятно, что техника могла функционировать самостоятельно, но в экстренных ситуациях человеческий разум всегда превосходил искусственный интеллект, поэтому без людей ни один полёт не обходился. Отец летал на штурмовом фарнолёте и даже участвовал в некоторых исторических сражениях. Около полугода назад его повысили до мидкоммандера − это средний офицерский чин в армии Барстера − и назначили капитаном большого фарнолёта. В задачу его команды входило обеспечение медицинской поддержки во время боя. Отец был храбрым воином, в подтверждение этого на его кителе красовалось восемь зеленых и целых девять синих нашивок.

          Все подвиги сортировались по важности для Корпорации. Зелёными нашивками отмечались заслуги третьей степени, менее значимые. Синими − второй. Когда количество зелёных достигало десяти, они заменялись одной синей нашивкой. Если же набиралось десять синих, то выдавали широкую нашивку фиолетового цвета. Моему папе оставалось совершить всего один подвиг второй или два − третьей степени, чтобы получить такую. Фиолетовые нашивки вручались и за особые подвиги второй степени. Красными же оценивались только самые выдающиеся заслуги, которые имели всекорпоративную важность, поэтому они были большой редкостью. Мне за двенадцать лет жизни не посчастливилось увидеть лично ни одного обладателя такой награды.

          Моя мама, Тереза Вудсток, работала Ангелом Жизни − так называли военных врачей. С отцом они познакомились в госпитале, куда он попал после ранения в знаменитой битве при Ганге. Последнее время они служили в одной команде на папином фарнолёте.

          Светлый образ родителей навсегда запечатлелся в моей памяти. Отец запомнился мне высоким, крепко сложенным сорокалетним мужчиной, с густой, аккуратно подстриженной бородой и короткой причёской. Солнце и ветер докрасна закалили его кожу. Волевое лицо с цепким взглядом сразу выдавало мужественного человека с высокими лидерскими качествами. Мама, мягкая, миловидная блондинка с добрыми глазами, была моложе отца на два года. Весь её вид источал любовь и тепло. Когда мне было трудно, я всегда представлял себе, как она обнимает меня, а я сижу, уткнувшись лицом в её колени. Я очень гордился родителями, а когда мы гуляли по улице, частенько оглядывался по сторонам, пытаясь понять, видят ли люди, что я сын этих героев.

          В редкие периоды отдыха между военными заданиями родители жили в том же городе, где воспитывался и я. Это был Нью-Лондон, столица Корпорации, в которой располагалась штаб-квартира. Гигантский мегаполис вырос западнее разрушенного в войнах старого Лондона.

          Приложив к дисплею турникета запястье, я выпорхнул из муравейника Школьного Дома Стражей. На крыльях нетерпения я летел к ближайшей точке загрузки Ленточной Магистрали. Дешевизна энергии позволяла ей работать круглосуточно. Существовал, конечно, и более скоростной транспорт, но детей моего возраста без взрослых туда не пускали. Переплетая город причудливым узором, Ленты позволяли быстро добраться практически в любое место. Вдоль всего полотна на небольшом расстоянии друг от друга были организованы точки загрузки.

          Вереницы кресел-кабин или капы ^[1], как их ещё называли, ожидала новых пассажиров. Я запрыгнул в подъехавшее загрузочное кресло и приложил Нейронную Метку к датчику.

          Нейронные Метки играли важную роль в жизни барстерцев. Их вживляли всем людям в семилетнем возрасте, когда дети из Инкубаторов переводились в Школьные Дома. Приспособление закачивалось под кожу в области запястья и ладони левой руки и функционировало, получая энергию от тепла тела и движений человека. Соединяясь с нервными окончаниями, Метка интегрировалась в нейронную сеть человека и управлялась мысленными командами. Устройство было настолько удобным и невесомым, что буквально через несколько дней его владелец переставал думать о нём как о чём-то инородном и воспринимал только как необходимую и важную часть организма.

          Основная функция Метки заключалась в том, чтобы собирать сведения и отправлять их в ГИЦ, Главный Информационный Центр, находящийся в штаб-квартире Корпорации. Метка сообщала, где находится человек, безостановочно снимала данные о состоянии его здоровья, говорила о необходимости посетить врача или сама присылала? медиков в критических случаях.

          Прибор "видел" и "слышал" всё вокруг. За это в народе его иногда называли Всевидящим Оком или просто Оком. Он служил и пропуском, и платежным инструментом. На него начислялись заработанные деньги и списывались потраченные. С его помощью можно было получать любую разрешённую информацию, вызвав Сферу Света.

          Око использовалось как средство общения между барстерцами и несло в себе ещё множество функций. Его нельзя было отключить. Если это всё же происходило, то тут же появлялись Стратеры, чтобы выяснить причину. Никто не мог вживить чужое Око, так как оно настраивалось на ДНК владельца.

          Выбрав на экране капы координаты дома родителей, я нажал кнопку готовности. Компьютер построил оптимальный маршрут, и скоба безопасности защёлкнулась. Мягко набирая скорость, вспомогательный транспортёр плавно переместил кресло на Ленту. Освободившееся место тут же заняла вновь подъехавшая капа. Я не стал закрывать защитный терморегулирующий кожух и, полной грудью вдыхая воздух свободы, помчался на долгожданную встречу.

          Моими попутчиками в основном были дети и пожилые барстерцы, уже вышедшие на отдых. Насколько я знал из рассказов родителей и других взрослых, раньше списанных по возрасту или по болезням сотрудников Корпорация никак не поддерживала. Дети тоже практически не помогали престарелым родителям, да и сейчас это происходило не часто, ведь связь между ними была довольно зыбкая. Буквально двадцать-двадцать пять лет назад средняя продолжительность жизни не превышала пятидесяти пяти лет. Только за несколько лет до моего рождения, когда Фарн подарил обществу дополнительные ресурсы, Корпорация начала заботиться о здоровье своих сотрудников, а раньше стариков и больных просто выбрасывали на обочину жизни. Им приходилось, попрошайничая и воруя, доживать короткую нищенскую жизнь в Глазницах Предков. Так называли руины заброшенных городов, разрушенных многочисленными войнами.

          В старые времена, когда даже детям разрешали играть в древних городах, и они ещё не были завалены горами гниющих отходов, вывезенных из соседних мегаполисов, там частенько ошивались разные отщепенцы и бездомные. Холодными ночами бродяги разжигали костры прямо на полу облюбованных комнат, чтобы согреться и отпугнуть диких зверей. Мерцающий в темноте свет окон делал покинутые здания похожими на многоглазое чудовище. С лёгкой руки какого-то впечатлительного человека их и назвали Глазницами Предков. Они в великом множестве покрывали Землю, словно оспа, уродуя лицо планеты. В наше время пересекать границы разрушенных городов строго запрещалось, и только прячущиеся от закона Страдальцы иногда находили там приют.