Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand". Страница 249

И неприятные известия, как это часто бывало в семье Воле, прибыли в этот не слишком ясный, но и не слишком хмурый день с утренней почтой. После переезда в Марсель сестры Воле получали мало писем и ни Иду, ни Жюли не удивило то, что Жак явился лишь с одним конвертом. Удивляло мрачное напряжение на лице дворецкого, которое пробивалось сквозь его всегдашнее непоколебимое спокойствие. Впрочем, Жюли, занятая вышивкой, не обратила на это все внимания, но от глаз Иды мрачное настроение дворецкого не укрылось.

— Госпожа виконтесса, — Жак взглянул на конверт, который держал в руках, — вам письмо.

— Письмо? — Ида приподняла брови и невесело усмехнулась: судя по тому, что дворецкий не спешил отдать ей конверт, письмо было не от Клода и даже не от мадемуазель де Лондор. — Неужели кто-то еще помнит о моем существовании и может писать мне?

И неужели был кто-то, мог знать, что она сейчас здесь, хотелось сказать ей.

— Оно из Лиона, — ответил Жак и, немного помолчав, добавил: — Плас Опиталь, Отель-Дье де Лион.

— Больница? — переспросила Жюли, отрываясь от вышивки. Ида же, казалось понявшая в чем дело, откинулась на спинку кресла и прижала к губам сжатый кулак.

— Моник, — наконец произнесла она и лицо ее стало задумчиво-мрачным. — Это пишет Моник.

— Моник? — гневно воскликнула Жюли, мгновенно краснея от злобы. — После всего, что она сказала и сделала тебе, она еще имеет наглость писать тебе?

— То, что она пишет из больницы, не говорит тебе о том, что она, должно быть, в отчаянном положении? — спокойно поинтересовалась Ида, переводя взгляд с сестры на свои пальцы. Жюли всплеснула руками.

— Отчаянное положение! — воскликнула она. — Можно подумать, наше положение сейчас менее отчаянное, чем её или было менее отчаянным тогда, когда она вздумала рассказать всей округе о твоей связи с герцогом Дюраном!

Жак, которому мало удовольствия доставляло участие в этой сцене, неловко кашлянул и, положив конверт на столик рядом с креслом, в котором сидела виконтесса Воле, поклонился и произнес:

— Я оставляю письмо вам. Если вы захотите отправить ответ, вызовите меня.

Ида кивнула и махнула рукой, отпуская дворецкого, прекрасно понимая, что менее всего ему хотелось быть свидетелем их семейных разногласий. Жюли проводила Жака взглядом, в котором все ещё сверкали искорки гнева и затем перевела его на сестру, смотря так, словно заранее осуждала любое её действие.

— Неужели мне и прочесть его нельзя? — виконтесса Воле приподняла брови, спокойно выдерживая этот взгляд. — Хотя бы просто для того, чтобы узнать, что она хочет от меня на этот раз.

— Хорошо, но после прочтения ты сожжешь это письмо и больше не будешь о нем вспоминать, пообещай мне, — кивнула маркиза де Лондор.

— Обещаю, — кивнула Ида и вскрыв конверт лежавшим тут же ножом для бумаги, быстро пробежала глазами несколько строк, из которых состояло послание. Посмотрев на лист бумаги еще несколько секунд, Ида безжалостно сжала его в руке, с хрустом сминая дешевую желтоватую бумагу, которую обычно выдавали непривилегированным пациентам больниц и постояльцам в дешевых гостиницах. Жюли выжидательно смотрела на сестру, требуя объяснений.

— Она хочет, чтобы я приехала к ней, — ответила Ида, кидая бумажный шарик в камин и, не отрывая глаз, наблюдая за тем, как он быстро чернеет среди невысоких языков огня. Жюли снова всплеснула руками:

— Какова наглость!

Ида молчала, все еще наблюдая за огнем в камине, подперев голову рукой.

— Я поеду, — наконец произнесла она. Маркиза де Лондор взмахнула ресницами и вздохнув, резко выпрямилась.

— Ты же обещала… — начала, было, она, но Ида лишь усмехнулась:

— Я обещала, что прочту письмо и сожгу его и я, как видишь, сделала это. О поездке я не говорила ни слова.

— Лион — это не ближний путь! — продолжала настаивать Жюли. — Ты в твоем нынешнем положении должна находиться в совершеннейшем покое или ты забыла, что говорил тебе врач? Лишнее напряжение может быть губительно для тебя и ребенка.

— Я тебя умоляю Жюли, — виконтесса Воле устало закатила глаза. — Сотни женщин в моем нынешнем положении даже работают, а в моем случае речь идет всего лишь о поездке в Лион.

— Не забывай о том, что это две сотни миль! — упрямо восклицала маркиза Лондор. — А те женщины о которых ты говоришь — простолюдинки, у которых нет другого выбора и которые не знают других условий кроме тяжелых!

Лицо Иды приобрело выражение спокойной и непоколебимой решительности.

— Я никогда и ни с кем не обсуждала свои решения и не намерена делать это теперь, — произнесла она и Жюли с некоторой радостью услышала в её голосе столь привычные нотки. Теперь, пожалуй, она могла понять, что испытывала Ида в те короткие мгновения, когда Жюли возвращалась к прежним своим суждениям и интонациям.

— Я отправлюсь в Лион завтра же и вернусь обратно, как только поговорю с Моник, — продолжала Ида. — Вы даже не успеете заметить моего отсутствия.

— Ты же возьмешь с собой Люси или Жака? — с надеждой спросила Жюли, пододвигаясь поближе к сестре. Виконтесса Воле качнула головой:

— И оставить тебя с Дианой без надлежащего присмотра? Нет, я поеду одна.

— Одна? — снова повысила голос Жюли, резко выпрямляясь и с неудовольствием глядя на сестру. — Ида, помилуй бог, в твоем положении это недопустимо!

— Жюли, будь добра, прекрати напоминать мне о моем положении, я не забываю о нем ни на минуту! — раздраженно бросила Ида, поднимаясь. — А теперь, прошу прощения, мне пора собирать вещи и готовится к отъезду.

***

В любой другой ситуации Ида, разумеется, не подумала бы и пальцем пошевелить, чтобы сделать что-то для Моник, но содержание полученного письма заставило её колебаться и в итоге все же принять решение поехать в Лион. Но двигали ею отнюдь не сестринские чувства и не жалость: в отношении Моник Ида ничего этого не чувствовала. Отчасти ей хотелось посмотреть на то, в каком ужасном положении находится сейчас та, которая с чувством собственного достоинства и уверенностью в правильности своих действий превратила её жизнь в кошмар. Отчасти ей было интересно узнать насколько далеко способна зайти в своей наглости её младшая сестра.

За то, что Жюли, слишком взволнованная самим фактом получения письма от Моник, забыла расспросить о его содержании, она была безмерно благодарна. Слишком много тогда потребовалось бы рассказать и объяснить. Разумеется, рано или поздно, Ида знала, что это лишь вопрос времени, Жюли узнает о той тайной жизни, которую вела Моник, но пока что предпочитала скрывать это как можно дольше. Поэтому стремительно покинув гостиную под предлогом срочных сборов, Ида постаралась больше не попадаться на глаза сестре и создать вокруг себя ту самую атмосферу суеты, которую столь ненавидела. Жюли, впрочем, так и не подумала о том, что упустила, что-то важное.

***

Лион, расположенный на слиянии Роны и Соны, был куда более похож на привычный глазу виконтессы Воле Париж, чем портовый и вечно шумный Марсель. Да и люди здесь походили на парижан если не внешним видом, то манерой держаться, хотя Лион, несомненно был куда меньше Парижа. Впрочем, Ида, утомленная дорогой и несколько переоценившая свои силы и возможности, не могла в полной мере оценить это. Но, самое главное, всем этим людям не было решительно никакого дела до путешествовавшей в одиночестве женщины, да и еще в весьма интересном положении, которое не получалось толком скрыть даже с помощью просторной накидки. Казалось, никого даже не удивило, что она ищет больницу.

Найти главное лечебное заведение города не составило труда, хотя Иде и пришлось проехать немалое расстояние по запутанным лионским улицам, которые были короткими и коим, казалось, не было числа. Но возница, как и обещал, доставил её на широкую набережную Роны, куда выходил фасад главного здания монументальной Отель-Дье де Лион. Расплатившись с возницей и сойдя на мостовую Ида внимательно, почти придирчиво, оглядела мрачного вида здание, которое, должно быть, вселяло в сердца больных чувство еще большей безнадежности. Со стороны больница более походила на склеп. Заходить внутрь ей совершенно не хотелось, о том, чтобы развернуться и уйти, проделав путь в двести миль, не могло быть и речи. Постояв в некоторой оцепенелой нерешительности напротив главного входа, переступая с ноги на ногу и пряча руки в карманах накидки, виконтесса Воле, наконец, перешла широкую улицу и приблизилась к массивным входным дверям Отель-Дье де Лион. Она приехала сюда выслушать Моник и она её выслушает.