Сновидец (СИ) - Охэйо Аннит. Страница 28

Теперь они шли почти точно на юг, по узкой полосе гальки между бурлящей водой и зарослями — очень удобная и быстрая дорога. И очень опасная — здесь, на водопое, пардус или другой зверь могли внезапно броситься из зарослей. Но Вайми спешил домой, и ему повезло — никто не помешал им.

За полчаса пути до селения их окликнули. Подняв глаза, Вайми увидел на круче прибрежной скалы трёх крепких подростков, лет по пятнадцати — Юлая, Йэвву и Ваули. Они традиционно и коротко обменялись новостями. Вайми понял, что его уже не ждали — по крайней мере, с этой стороны. Парнишкам очень хотелось узнать, что с ним приключилось, но никто не стал его расспрашивать.

«Неймур хорошо обучил их, — подумал Вайми. — Они хотя бы стараются выполнять свой долг».

У каждого из подростков было крепкое копьё с зазубренным кремнёвым наконечником, лук и колчан, полный стрел. У половины стрел оперение оказалось белым.

Белым у Глаз Неба обозначали яд.

Когда они вышли к знакомой до мельчайшего камушка излучине реки, Вайми восхищенно вздохнул. Левый берег здесь был сплошной массой зелени. Древесные кроны, сливаясь и клубясь, плавно поднимались от реки к краю глубоко синего небосвода. На правом берегу вздымались два увенчанных густыми зелёными шапками исполинских утеса, — похожие на башни, но по сравнению с ними любая башня показалась бы игрушечной. Разбитые скалы между ними напоминали руины громадной лестницы. Над ней поднималась неровная гранитная стена, на её гребне маячили несколько крохотных снизу чёрных голов — любопытные мальчишки глазели с высоты на своих подружек, с шумом плескавшихся в мелкой воде прибрежной заводи.

У Вайми вдруг потеплело в груди. Сколько раз он, возвращаясь, вот так смотрел на свой дом? Он помнил, как сам малышом бежал домой к родителям — чтобы его приласкали и накормили. Он вырос, но его с той же силой тянуло домой, к этой памяти счастья и любви.

Юноша помотал головой, стараясь отогнать явившуюся вдруг горькую уверенность, что возвращается в этот островок мира в последний раз.

Ахет не пошел с ним наверх — его там не ждало ничего, кроме новой порции насмешек. Он передал Вайми свои трофеи — оружие двух убитых им найров — и вдруг взял его за руки.

Их взгляды встретились. В глазах Ахета светилась надежда и сумасшедшая мольба. Хотя ответный взгляд Вайми был неуступчив и хмур, ему вдруг стало страшно.

«Найры, — подумал он, — в нем половина найрской крови, а они все безумны, безумны…»

— Ты красивый, — тихо сказал Ахет, касаясь плеча юноши. — Ты самый лучший из всех, кого я знаю, ты…

Вайми до хруста сжал его руку. Они пристально смотрели друг на друга. Потом Ахет отвернулся, выдернув ладонь.

— Послушай, — тихо сказал он, — прости меня, ладно? — Он смотрел вниз, опустив лохматую голову. — Я сам знаю, что… безумен. Уже давно… А ты — единственный, кто относится ко мне… как… как друг.

— Ты очень храбрый, — ровно сказал Вайми. — Я бы… я бы не смог признаться… в такой вещи.

Ахет взглянул на него.

— Я не всегда властен над… над собой, над своими чувствами. Иногда мне хочется тебя убить. Мне не стоит больше с тобой видеться… — он повернулся и сделал несколько шагов.

— Постой! — окликнул его Вайми. — Куда ты?

— На север, — спокойно ответил Ахет. — Назад. Я буду делать то, что могу делать. Всё же это моя земля и я не хочу, чтобы по ней бродили всякие… — он махнул рукой и пошёл, прыгая по камням с красивой мальчишеской легкостью. Колчан с белыми стрелами вздрагивал у него на плече.

Вайми какое-то время смотрел ему вслед. Откровенность полукровки, его спокойное мужество перед собственной бедой потрясли юношу. Но он помнил другого Ахета. Он не знал, что тут можно сделать, но он должен был ему помочь.

Нельзя сказать, что эти мысли занимали Вайми долго: он подбежал к осыпи и скорее взлетел, чем вскарабкался наверх.

Селение встретило его сонной пустотой второй половины дня. Парни ещё не вернулись из леса, а девушки, утомленные возней с детьми, по большей части спали. Спали и сами дети, собравшись в глубине хижин живыми шевелящимися грудами.

Вайми сразу побежал к своему дому. Лина вышла навстречу, хотя он и не звал её. Несколько секунд они широко открытыми глазами смотрели друг на друга, потом бросились в объятия. Прижавшись к горячему телу любимой, Вайми ощутил, как по щекам текут слёзы, но уже не чувствовал стыда — он был дико, беспредельно счастлив.

Когда они перестали всхлипывать и смогли, наконец, отпустить друг друга, Вайми немедленно спросил:

— А где Найте?

Лина отвернулась.

— Он пошёл искать тебя… с парнями Неймура. Через несколько дней они вернутся. Сам-то Неймур тут.

Страх за друга ледяными иглами ткнулся в сердце юноши — и увяз в теплом сиянии счастья. В глубине души он знал, что с Найте ничего не случится — потому что не случалось никогда.

— Я тут кое-что припасла для тебя, — сказала Лина. — На случай, если ты вернешься, — она нырнула в глубину хижины и вынесла древнее глиняное блюдо, до краёв полное мелкими ягодами тарини, — Вайми очень их любил, но они встречались редко, и ему просто не хватало терпения набрать столько. Он был голоден, при одном взгляде на их черные восковые бока его рот наполнился слюной.

Вайми сел и, как мальчишка, захлебываясь соком, в один миг очистил всю тарелку — он считал тарини самой вкусной едой, какую знал. Подняв голову, он заметил, что Лина, улыбаясь, смотрит на него.

— Я ничего тебе не оставил… — виновато начал он, поднимаясь.

— Кое-что оставил, — она обняла его и коснулась своими губами его влажных от сока губ.

Вайми старательно потянулся, услышав, как захрустел позвоночник. После всех пережитых им ужасов ощущения от близкого общения с подругой показались невероятно яркими, и он увлёкся ими. Теперь по телу, казалось, обстоятельно прошлись палкой — все мышцы ныли, но ему было очень хорошо. В нём уже не осталось желания, но он не ощущал и усталости.

Когда он рассказывал Лине о своих приключениях, она слушала его, опираясь на локоть. Казалось, она не слышала, что именно он говорит, словно ей хватало одного звука его голоса. Вайми вдруг понял, как любит её.

— Я пойду схожу к брату, — сказал он, одеваясь. — Ему тоже нужно это послушать.

Он вышел наружу, зевнул и ещё раз потянулся. Ему было хорошо. Теперь, когда он вернулся, будущее, даже самое грозное, казалось восхитительным и манящим.

Дом Вайэрси был крайним с северной стороны. Старший брат Вайми сидел возле входа, скрестив ноги, у плоской каменной глыбы, похожей на низкий стол. В задней стене дома, в скале, ещё в незапамятные времена вырубили нишу, похожую на небольшую комнату. Там, привольно раскинувшись на травяной постели, спала Ахана. Похоже, они тоже недавно занимались любовью, и теперь Вайэрси, расслабленный и ленивый, думал о чем-то…

Он поднял голову. Его мечтательно-сонное лицо просияло при виде младшего брата. Вайми невольно залюбовался им. Сильное тело Вайэрси играло переливами длинных скругленных мышц под темным золотом кожи. Длинные глаза насмешливо блестели под массой спутанных, чёрных, как ночь, волос.

— Садись, — сказал он. — Итак?

Вайми рассказал всё — теперь уже спокойно, как будто говорил о вещах, от него очень далёких. Вайэрси, казалось, не слушал его, прикрыв свои странные глаза. Но вот рассказ о Парящей Твердыне необычайно заинтересовал его, и он засыпал брата вопросами.

— Я тоже её видел… мы все видели, — сказал он наконец. — Парящая Твердыня… да, так и есть… а у меня даже слов не нашлось. Я… — он помолчал, — испугался до смерти. И не стыжусь этого…

Вайми, удивленный признанием, закончил свой рассказ. Он долго колебался, стоит ли говорить об Ахете, потом решился. Вайэрси должен был знать всё.

— Знаешь, — сказал тот после недолгого молчания, — знать такие вещи… тяжело. Наши девушки брезгуют им — боятся, что он испортит их детям породу. Насколько я слышал, ещё ни одна… наверное, он ненавидит женщин. Но если он скажет это нашим девушкам, они его побьют. Он стойкий парень… сильнее, чем многие из нас… и от этого ему ещё хуже. Он даже не может отдаться своему безумию… Ну, я могу поговорить с Ивланой… ей может стать интересно… но вот согласится ли он сам?