Награда чужаков - Дитц Уильям Кори. Страница 2

Шахты представляли собой отвесные вырубки, которые древние обитатели планеты выработали в поисках кристаллов. Будучи людьми практичными, моларианцы нашли шахтам новое применение. Понадобились только небольшие затраты времени и сил, чтобы превратить их в превосходные тюрьмы. Оголовок каждой шахты был помечен светящимся номером, и Мак-Кейд заметил, что они убывают: двадцать первая, двадцатая, девятнадцатая и так далее...

Наконец они дошли до конца: четвертая, третья, вторая, первая, и затем — отсек с кабинами лифтов. Над одной из них была табличка «Только для заключенных» — туда они и вошли. Кабина плавно подняла их и остановилась в коридоре, где было множество людей. Мак-Кейд узнал один из главных туннелей, пересекающих Моларию Главную.

Город имел три основных уровня: поверхностный — там схватили Мак-Кейда; нижний — здесь он сейчас находился; и глубокий, куда ему предстояло отправиться в недалеком будущем.

Там трудились рабы, там каждый вдох давался с трудом, а глаза вылезали из орбит, выискивая, где в толще камня блеснет нерлиниевый кристалл. Нашедшему кристалл полагалась двойная порция пищи, день отдыха и секс, если у кого еще было желание.

Но отсюда, сверху, ничего этого видно не было. Здесь прилично одетые горожане прогуливались по ярко освещенному туннелю, обсуждая дела и просто убивая время.

В своей наготе Мак-Кейд чувствовал себя ужасно, когда охранники вывели его в туннель. Он думал, что сейчас все начнут пялиться на него, голого и совершенно беззащитного, но оказалось, что окружающие, скользнув по нему взглядом, старались отвести глаза, будто не желая видеть.

Он мог напомнить им о рабах, о кристаллах, с муками добываемых из камня, и о нечистых деньгах, которые текли в их жадные руки. Конечно, лучше было бы не знать и не видеть, куда направляется этот обнаженный человек и что с ним будет дальше.

Сэм представил себя на их месте. Он и сам раньше ходил по этим залам — и не мог вспомнить, чтобы видел голых заключенных. Неужели он также не был настроен видеть их? Или он был настолько занят своими делами, что ничего не замечал? Трудно сказать.

Он заставил себя поднять голову, расправил плечи и постарался шагать легкой непринужденной походкой. Теперь Мак-Кейд хотел встретиться взглядом с окружающими и улыбался. Может быть, кто-нибудь из них увидит и запомнит его.

Охранники провели охотника через лабиринт туннелей и коридоров, пока не дошли до стальных ворот. По обе их стороны сидело по охраннику. У каждого через плечо висел бластер, забрало шлема поднято и откинуто на затылок. Тот, что был поменьше, спросил:

— С чем пришел, Дунк? Еще один вонючка?

Дункан кивнул и сказал, пока охранник открывал ворота и вталкивал Мак-Кейда внутрь:

— Да, что-то в этом роде, Мак. Он тебе понравится, у него есть чувство юмора.

— Отлично, — ответил Мак, — может, он расскажет судье пару шуточек. Судья любит шуточки!

Дункан рассмеялся и стукнул Мака по спине.

— Ну бывай, Мак! Увидимся в конце смены.

— Звучит неплохо, — ответил тот. — Можешь купить мне пива.

Дункан ушел, втайне радуясь, что наконец избавился от этого человека с серыми глазами, и одновременно стыдясь своей радости. Сероглазый пугал его, а ведь нейрохлыст был у него, а не у заключенного! Все это было как-то противоестественно.

Ворота захлопнулись, и Мак-Кейд оказался в комнате, выложенной кафелем. Его обжег удар сильной струи воды, смывшей грязь с ног.

Через шестьдесят секунд воду выключили, раздался сигнал, и дверь с шипением открылась.

— Заключенный Мак-Кейд, войдите и предстаньте перед судом!

Казалось, что этот голос доносился ниоткуда и отовсюду одновременно.

Делать нечего. Мак-Кейд шагнул в двери и оказался в большой и шумной комнате.

По левую руку, ряд за рядом, к закопченному потолку взбегали ветхие ряды сидений, похожие на театральные. Проходы были завалены мусором, примерно то же можно было сказать и обо всей аудитории, поскольку более неопрятной и грязной публики Мак-Кейд никогда не видел.

Здесь были матросы, коротавшие время в ожидании места на каком-нибудь корабле, проспекторы, застолбившие новый участок, и даже какие-то гуманоиды, невесть как попавшие сюда. Все одновременно что-то говорили, жестикулировали и старались перекричать друг друга. Мак-Кейд чувствовал себя гвоздем программы в цирке Древнего Рима.

Справа возвышалась платформа. На ней за обыкновенным письменным столом сидел большой тучный мужчина и деловито поедал обильный обед. В данный момент он сосредоточенно раздирал своими засаленными пальцами тушку какого-то животного. Россыпь косточек вокруг его стула говорила о том, что процесс принятия пищи начался довольно давно.

Даже поверхностный взгляд на аудиторию позволял установить, что многие здесь были заняты тем же, хотя как минимум одна парочка зордов, похоже, совокуплялась. Впрочем, говоря о зордах, в этом отношении трудно утверждать что-либо наверняка. Для непосвященного взгляда соитие зордов очень похоже на ритуальные поединки, которыми они отмечают летнее солнцестояние.

Мак-Кейд огляделся, пытаясь определить, куда ему встать и что он должен делать, но дюжий охранник укоризненно покачал головой. Поэтому ему пришлось остаться на месте и дрожать под струей холодного воздуха из вентиляционного отверстия. Он очень надеялся, что толстяк подавится костью, но этого не произошло.

Судья съел свой обед, довольно рыгнул и отшвырнул тарелку. Затем он вытер пальцы о свою мантию, высморкался и прочистил горло.

Это было как сигнал, и теперь Мак-Кейд ожидал, что толпа стихнет. Однако шум не стихал.

Толстяк нахмурился и достал откуда-то из-под мантии огромный пистолет. Направив его на публику, он спустил крючок. Пистолет рявкнул, и какой-то сутенер, сидевший в последнем ряду, остался без шляпы.

Стало очень тихо. Судья довольно ухмыльнулся и убрал пистолет со словами:

— Так-то лучше! Здесь, в суде, будет порядок, это я вам говорю.

Затем он взял распечатку, сдул с нее крошки и повернулся к Мак-Кейду.

— Я — судья Бенджамен Борга, в установленном порядке отправляющий правосудие в судах Моларии, и чертовски хороший парень.

Не ожидая ответа Мак-Кейда, Борга снова уставился на распечатку.

— Сим утверждается, что Сэм Мак-Кейд, стоящий перед судом, обвиняется законом Моларии в серьезных преступлениях. — Он показал публике лист бумаги.

На этом месте судья сделал паузу и улыбнулся. Публика знала и заранее одобрила его следующую фразу:

— В суде также присутствуют присяжные, имеющие тот же социальный статус, что и обвиняемый. Они приведены к присяге и готовы заработать за день тяжелой работы королевское вознаграждение в пятьдесят кредитов.

Присутствующие завопили с еще большим энтузиазмом.

Мак-Кейду все стало ясно. Публика представляла собой платных присяжных. Поэтому-то здесь было так много попрошаек, бродяг и мелких хулиганов. А Борга продолжал:

— Сейчас секретарь суда зачитает список преступлений обвиняемого.

Снова раздался тот же громкий голос, что приглашал его предстать перед судом. Теперь Мак-Кейд понял, что это — какой-то компьютер, и, судя по голосу, довольно помпезный. Он начал перечислять:

— ...Гражданин Мак-Кейд обвиняется в попытке мошенничества, в похищении животного, в нанесении ущерба частной собственности, в безрассудной верховой езде, в преступном бегстве от закона, в покушении на убийство и в неуважении к служителям закона.

Борга откинулся на спинку стула и уставился в потолок.

— Ну, Мак-Кейд, признаете ли вы себя виновным?

Мак-Кейд огляделся. Некоторые из так называемых присяжных втихомолку ели, другие спали, остальные болтали друг с другом. Все это было сплошным фарсом. Он уже собрался ответить, когда двери зала суда распахнулись и с криком «Всем стоять!» в зал вбежали двадцать имперских морских пехотинцев.

В защитных скафандрах, с бластерными ружьями на изготовку, они в считанные секунды встали так, чтобы держать под прицелом всю аудиторию.