Дух мщения - Макнилл Грэм. Страница 27

— Не сомневаюсь. Ты должен как-нибудь мне об этом рассказать. Или, может, померяемся клинками во время путешествия?

Локен покачал головой.

— Тебе не кажется, что перед нами достаточно противников, чтобы не искать их в собственных рядах?

Завен вскинул руки, и Локен тут же раскаялся в сказанном.

— Как пожелаешь, — произнес Завен, и его взгляд метнулся на шкафчик Локена. — А что ты сохранил?

— Ничего, — ответил Локен, моргнув, чтобы отогнать остаточный образ тени в капюшоне в задней части отсека. Его сердце забилось быстрее, и на лбу проступили бусинки пота.

— Брось, все что-то сохраняют, — ухмыльнулся Завен, не замечая недовольства Локена. — У Рубио есть его маленький гладий, у Варрена — топор лесоруба, Круз хранит побитый старый болтер. А у Каина… какой-то грязный инженерный инструмент. Расскажи, что ты сохранил?

Локен захлопнул шкаф.

— Ничего, — произнес он. — Я всего лишился на Исстване Три.

Если не считать того раза, когда он лишал невинности жену единокровного брата, Рэвен всегда ненавидел башню Альбарда. Она располагалась в самом сердце Луперкалии и представляла собой мрачное сооружение из черного камня и листов меди. Город пребывал в трауре, на каждом окне висели черные флаги и знамена со сплетающимися орлом и нагой. Возможно, покойный отец Рэвена и был ублюдком, но, по крайней мере, таким ублюдком, который заслужил уважение своего народа.

Рэвен медленно поднимался по лестнице, никуда не торопясь и смакуя кульминацию своих устремлений. За ним следовали Ликс и его мать, которым так же не терпелось окончательно реализовать этот великий момент.

В башне было темно. Сакристанцы, приставленные заботиться об Альбарде, утверждали, что его глаза в состоянии выносить лишь самое тусклое освещение. Соглядатаи Рэвена докладывали ему, что Альбард никогда не отваживался покидать верхние покои башни, его держало безумие с нечастыми проблесками угасающего рассудка.

— Надеюсь, он в здравом уме, — произнесла Ликс. — Если он погружен в безумие, не будет никакой потехи.

Казалось, слова сестры-жены вышли прямо из мыслей Рэвена, как это часто и бывало.

— Тогда тебе лучше настроиться на разочарование, — сказал Рэвен. — Наш брат редко и имя-то свое вспоминает.

— Он будет в здравом уме, — произнесла мать, со скрипом и механической неуклюжестью поднимаясь по ступеням.

— Почему ты так в этом уверена? — спросил Рэвен.

— Потому что я это видела, — отозвалась она, и Рэвен счел за лучшее не сомневаться в ее словах. Весь Молех хорошо знал, что консорты-поклонницы посвящены во многие тайны, но лишь Рыцарям Луперкалии было известно, что представительницы дома Девайнов в силах видеть события, которым лишь предстоит произойти.

Супруги-поклонницы Девайнов сохраняли эту способность на протяжении тысячелетий, не давая разбавлять гены своего дома кровью низших родов. Рэвена удивило, что Ликс не видела того же, что и ее мать, однако он не разбирался в этих тонкостях.

Кебелле Девайн, его матери и супруге-поклоннице дракайне его отца, было уже по меньшей мере сто лет. Ее муж отвергал косметические омолаживающие процедуры, считая их проявлением тщеславия, однако Кебелла с удовольствием их применяла. Ее кожа была прижата к черепу, словно натянутый пластик, и хирургически скреплена с причудливым головным убором, похожим на орудие кошмарных пыток для черепа.

За Кебеллой следовала пара сгорбленных сервигоров биологис, связанных с ней множеством шипящих шлангов и питательных трубок. Оба были лишены зрения при помощи яда и оснащены множеством имплантированных контрольных устройств, а также булькающих и посвистывающих цилиндров с питающими гелями, составами против старения и восстанавливающими культурами клеток, изъятых у выращенных в баках новорожденных.

Чтобы снять с хрупких костей Кебеллы излишнюю нагрузку, с ее скелетом было хирургически соединено затейливое приспособление с суспензионными полями, экзокаркасом и волоконными мышечными пучками.

— Лучше бы тебе оказаться правой, — бросила Ликс, разглаживая свое платье с бронзовыми пластинами и поправляя прическу. — В этом не будет смысла, если он не более чем зверь или овощ.

Когда-то Ликс была замужем за Альбардом, однако нарушила свои клятвы, не успел он еще надеть на нее обручальное кольцо. Хотя связь Рэвена и Ликс устроила их мать, Кебелла питала к дочери безграничное презрение, которое Рэвен мог объяснить только завистью к ее очевидной молодости.

— Это не будет бессмысленно, — произнес он, заткнув обеим рот прежде, чем они успели вступить в очередную перебранку. — Прошло столько времени, и мне хочется увидеть выражение его глаз, когда я скажу, что убил его отца.

Болезненное лицо матери исказило выражение, которое, по его предположению, означало улыбку, однако было сложно сказать наверняка.

— Твоего отца тоже, да и моего, — заметила Ликс.

Рэвен покинул утробу матери на считаные минуты раньше Ликс, но порой казалось, что это были десятки лет. Сегодня был как раз такой день.

— Я в курсе, — сказал он, остановившись перед верхней площадкой башни. — Я хочу, чтобы с одной стороны он видел женщину, которая заняла место его матери, а с другой свою бывшую жену. Хочу, чтобы он знал, что все, принадлежавшее и полагавшееся ему, теперь мое.

Ликс взяла его под руку, и его настроение улучшилось. Еще с того времени, когда они были грудными детьми, она понимала его состояние и желания лучше, чем он сам. Для любящего ее народа она сохраняла красоту и форму благодаря гимнастике и искусным омолаживающим процедурам.

Рэвену было известно больше.

Многие из долгих отлучек его жены в тайные долины Луперкалии проходили в кошмарных хирургических процедурах, которые проводил Шаргали-Ши и его ковен андрогинных культистов Змеи. Рэвен был свидетелем одной из этих операций, ужасного смешения хирургии, алхимии и плотского ритуала, и дал клятву более этого не повторять. Змеепоклонник утверждал, что управляет Врил-йа, силой Змеиных богов, которым поклонялись по всему Молеху в прежнюю эпоху. Рэвен не знал, правда это или нет, но результаты говорили сами за себя. Хотя Ликс было около шестидесяти пяти, ей легко можно было дать менее половины этого возраста.

— Змеиные луны набирают полноту, — произнесла Ликс. — Скоро Шаргали-Ши призовет Врил-йа на собрание.

Рэвен улыбнулся. Шестидневная вакханалия с пьянящими ядами и гедонистическими сплетениями в тайных храмовых пещерах была именно тем, что ему требовалось, чтобы облегчить предстоящее бремя управления планетой.

— Да, — отозвался он с ухмылкой предвкушения и перепрыгнул несколько последних ступеней.

В проходном вестибюле верхних покоев царил мрак. Двое Стражей рассвета, стоявших на часах у дверей впереди, казались лишь темными силуэтами. Несмотря на скудное освещение, Рэвен узнал обоих — солдаты из личной охраны его матери. Он задумался, не делили ли они с ней ложе, и по тому, как они заметно отводили глаза, счел, что это более чем вероятно.

Когда Рэвен приблизился, они отступили в сторону. Один отворил перед ним дверь, второй низко поклонился. Рэвен важно прошествовал между ними и двинулся по богато убранным передним, медицинским нишам и наблюдательным камерам.

Перед входом в личные покои Альбарда их ожидали трое взволнованных сакристанцев. Все они носили красные одеяния, подражая своим хозяевам из Механикум, были утыканы бионикой и смердели потом и смазкой. Не совсем Культ Механикум, но слишком измененные, чтобы считать их людьми. Если бы они не знали наизусть, как обслуживать рыцарей, Рэвен еще много лет назад призвал бы к их уничтожению.

— Мой господин, — произнес один из сакристанцев. Рэвену казалось, что этого звали Онак.

— Он знает? — спросил Рэвен.

— Нет, мой господин, — ответил Онак. — Ваши указания были совершенно определенны.

— Хорошо, ты умелый сакристанец, и мне было бы неприятно свежевать тебя заживо.

Рэвен толкнул дверь, и все трое сакристанцев быстро отодвинулись в сторону. Вырвавшийся изнутри воздух был затхлым и душным, он смердел мочой, кишечными газами и безумием.