Дух мщения - Макнилл Грэм. Страница 6

— Меня насквозь пробирает отвращение, когда ты говоришь о вере клятвам, — сказал Мортарион.

Магистр войны поднял руку, удерживая Фулгрима от ядовитого ответа.

— Вы оба здесь, поскольку я нуждаюсь в ваших уникальных талантах. Гневу Сынов Хоруса снова нужно дать волю, и я не стану этого делать, не имея возле себя братьев.

Хорус медленно двинулся по кругу, оплетая Мортариона и Фулгрима словами, словно сетью.

— Эреб поднял великий Гибельный шторм на Калте и расколол Галактику на части. По ту сторону бурь Пятьсот миров пылают в «Теневом крестовом походе» Лоргара и Ангрона, однако теперь от их бессмысленной резни нет проку. Выбор между победой и поражением сделает свое дело.

Слова магистра войны были одновременно соблазнительными и успокаивающими, что было очевидно даже Аксиманду, и они оказывали желаемое воздействие.

— Мы наконец-то выступаем к Терре? — спросил Мортарион.

Хорус рассмеялся.

— Еще нет, но скоро. Я позвал вас сюда, чтобы подготовиться к этому дню.

Хорус сделал шаг назад и вскинул руки, а из пола быстро, словно коралловые выросты, поднялась древняя аппаратура, способная разворачиваться и раскрываться с механической точностью. С ней поднялась сотня или больше стеклянных цилиндров, в каждом из которых находилось тело, вечно лежащее на пороге между бытием и забвением.

Из прежде незаметных входов появилось множество плачущих техноадептов и механикумов в черных облачениях, которые заняли места возле мягко светящихся цилиндров.

— По любым оценкам смертных, наш отец — бог, — произнес Хорус. — И хотя Он и позволил Своему царству погрузиться в мятеж, Он все равно слишком могуч, чтобы сражаться с ним.

— Даже для тебя? — с ухмылкой спросил Фулгрим.

— Даже для меня, — подтвердил магистр войны. — Чтобы убить бога, воин сперва должен сам стать богом.

Хорус сделал паузу.

— По крайней мере, так мне сказали мертвые.

Глава 2

КРЕПКИЕ КОРНИ. МОЛЕХ. ОГОНЬ МЕДУЗЫ

Под куполом километровой высоты располагался Гегемон — чудо гражданской инженерной мысли, которое идеально воплощало замысел, лежавший в основе создания Дворца. Расположенный в округе Кат Мандау Старой Гималазии Гегемон был резиденцией имперского правительства — центром деятельности, где никогда не останавливался и не прерывался даже на миг непрестанный труд.

Лорд Дорн, разумеется, хотел укрепить его, обложить золотые стены адамантием и камнем, однако это распоряжение было тихо отменено на высшем уровне. Если бы армии магистра войны углубились во Дворец настолько, это означало бы, что война уже проиграна.

Его кости пронизывал миллион комнат и коридоров — от бездушных загородок из голого кирпича для писцов до головокружительных покоев из оуслита, мрамора и золота, заполненных величайшими сокровищами искусства всех времен. Десятки тысяч закутанных в рясы секретарей и клерков спешили по высоким вестибюлям в сопровождении нагруженных документами сервиторов и бегущих рысцой чернорабочих. Послы и знать со всего мира собирались, чтобы подать петицию лордам Терры, а министры руководили делами бесчисленных департаментов.

Гегемон давно перестал быть зданием в буквальном смысле этого слова. Он раскинулся за пределы купола, превратившись в громадный самостоятельный город: спутанную массу отвесных провалов архивов, канцелярских башен, куполов просителей, дворцов бюрократии и ступенчатых террас с висячими садами. За века он стал практически непостижимым органом тела Империума, функционирующим, несмотря на чрезвычайную сложность структуры (или, возможно, именно благодаря ей). Это было неторопливо бьющееся сердце владений Императора, где решения, касающиеся миллиардов, распространялись по Галактике функционерами, которые ни одного дня не провели вне вращения кругов Дворца.

И округ Кат Мандау был лишь одной из многих сотен подобных областей, заключенных внутри окованных железом стен самой могучей крепости Терры.

Под затянутой облаками вершиной центрального купола Гегемона располагалась уединенная рифтовая долина, где можно было встретить последние из оставшихся образцов естественной растительности Терры. Купол был столь огромен, что на разной высоте властвовали различные микроклиматы, из-за чего возникали миниатюрные погодные модели, противоречащие всем представлениям о замкнутости.

Поблескивающие белые утесы были укутаны вечнозеленой горной растительностью и украшены каскадами ледопадов, от которых питалось хрустальное озеро с зеркальными карпами кои. К отрогу скалы на полпути до утесов лепились руины древней цитадели. Внешняя стена давным-давно обрушилась, а остатки внутренней крепости отделялись группой концентрических кругов из стеклянистого вулканического камня.

Долина существовала до создания Дворца, и молва утверждала, будто она имела особое значение для самого Повелителя Человечества.

Правду знал лишь один человек, но он никогда бы ее не открыл.

Малкадор Сигиллит сидел на берегу колышущегося озера, решая, наступать ли уверенно справа, или же отбросить осторожность и атаковать всеми силами. Он обладал более крупной армией, однако противник был гораздо больше него — гигант, облаченный в боевой доспех цвета освещенного луной льда и укутанный в меховой плащ. Длинные косички красно-коричневых волос с вплетенными драгоценными камнями и пожелтевшими клыками были откинуты с благородно-дикого лица, которое в искусственном освещении купола казалось белым, словно мрамор.

— Ты собираешься ходить? — спросил Волчий Король.

— Терпение, Леман, — произнес Малкадор. — В хнефатафле много тонкостей, и каждый ход нужно тщательно обдумывать. Особенно, когда атакуешь.

— Я в курсе насчет тонкостей игры, — отозвался Леман Русс. Его голос звучал, как гортанное угрожающее рычание хищника. — Это я изобрел этот вариант.

— Тогда ты знаешь, что меня не надо торопить.

Могучий более, чем может подразумевать это определение, Леман Русс был цунами, что зарождается далеко в море и набирает силу на протяжении тысяч километров по мере приближения к берегу. Его материальное тело воплощало собой мгновение перед ударом. Даже когда Леман Русс явно пребывал в покое, казалось, будто ему стоит огромных усилий удерживаться от буйного взрыва.

У него на поясе, на ремне висел охотничий клинок с костяной рукояткой. По его постчеловеческим меркам это был кинжал, для всех же остальных — меч.

Рядом с Леманом Руссом Малкадор выглядел хрупким сгорбленным стариком. По мере течения времени это все меньше походило на тщательно культивируемый образ и все больше становилось подлинным отражением усталости в глубине его души. Белые волосы ниспадали с его головы и лежали на плечах, словно снег на громадных склонах Джомолунгмы.

Находясь в обществе Сангвиния или Рогала Дорна, он мог бы связать волосы, однако с Руссом внимание к физическим мелочам отходило на второй план перед насущными делами.

Малкадор изучал доску — разделенный на неравные сегменты шестиугольник с восьмиугольным возвышением по центру. В каждом сегменте были проделаны прорези, куда помещались фигуры, вырезанные из пожелтевших зубов хроссхвалура: набор воинов, королей, чудовищ и сил стихий. Части доски были сделаны подвижными, они могли надвигаться друг на друга и скрывать или открывать новые сегменты, а встроенные в каждый из боков стержни поворачивались, блокируя или открывая прорези. Все это позволяло умелому игроку одним движением радикально менять характер игры.

У одного из играющих был король и небольшая группа помощников, у другого — армия, и, как в большинстве подобных игр, задача стояла убить вражеского короля или сохранить ему жизнь в зависимости от выбранного цвета. Русс всегда предпочитал играть за находящегося в меньшинстве короля.

Малкадор вынул ярла-владетеля и передвинул его ближе к восьмиугольнику, на котором собрались фигуры Волчьего Короля, а затем повернул один из стержней. Внутри доски завертелись пощелкивающие механизмы, но было невозможно узнать наверняка, какие прорези открылись, а какие закрылись, пока игрок не делал ход.