Аромат Смерти, Страсти, Любви. Нужное подчеркнуть (СИ) - Владимирова Анна. Страница 7

В машине царила тишина, нарушаемая только односложными ответами Грэгхана. Заметила, что все мужчины были в рубашках с длинными рукавами. Может, дресс-код или прихоть главного? Не удержалась и бросила взгляд на своего будущего шефа. Его профиль притягивал, как оказалось, еще больше, чем фас. Жёсткие линии скулы, сдвинутые густые брови, жесткий взгляд соревновались за моё внимание с умопомрачительной рельефной шеей. Безуспешно… Мужская шея всегда была моей слабостью. Наверное потому, что запах кожи на шее ярче и вкуснее. Целомудренный и эротичный одновременно … А ещё говорят, что к особенно пахнущим участкам тела душа ближе…

Вдруг Грэгхан глянул на меня недоуменно, и я, словно ошпаренная, отвернулась. До самого своего дома я больше на него не смотрела, а он со мной не разговаривал. Когда машина затормозила у подъезда, я было схватилась за ручку, но тут же почувствовала тяжелую ладонь на своем плече.

— Подожди, — услышала его голос, а помощник уже вышел из машины и принялся пристрастно вглядываться в окружающий нас старый дворик.

Что-то у всей этой компании навязчивая паранойя… К чему все эти «танцы и прелюдии»? Обойдя машину по периметру, он наконец распахнул мою дверь.

— Пригласите нового босса на кофе? — вдруг послышалось вкрадчивое. Обернулась на мужчину. Грэгхан умел улыбаться по-разному, как оказалось… Сейчас это была слегка усталая легкая улыбка уголками губ, первая на моем счету. Можно было бы встать в позу и напомнить ему, что пока контракт не подписан, он мне не босс. Но, с другой стороны, нужно было начинать с ним дружить, раз уж я решилась на этот самый контракт.

— Конечно, — вежливо кивнула, — пойдёмте.

И только подумала на лестнице, что придется нарушить неприкосновенность маминой кухни, когда вдруг Грэгхан толкнул меня к стенке у самой двери в квартиру и перегородил ее своей широкой спиной.

— Что случилось? — прошептала и выглянула сбоку от него, чтобы тут же замереть в ужасе: дверь в квартиру была приоткрыта. Грэгхан, прислонившись к стене, вглядывался через брошенную щёлку в прихожую, задвигая упрямую меня обратно себе за спину. Наконец, он открыл дверь и тихо двинулся внутрь. Я последовала за ним по пятам.

Едва мы прошли через коридор, с моих губ сорвался стон отчаянья: все в квартире было перевернуто вверх дном. Повсюду валялись вещи, осколки стекла и керамики, одуряюще пахло смесью запахов десятков раздавленных в центре коридора флаконов духов… Грэгхан, судя по интонации, выругался на незнакомом мне языке и потянулся к телефону. Я хотела уже пройти мимо него и углубиться в осознание масштаба бедствия, но он перехватил меня за плечо и остановил.

— Подожди, — помотал он головой, и продолжил разговор. Действительно, по — итальянски. И это поразило меня на столько, что я с готовностью переключилась на это действо. Итальянский в его исполнении был непривычно жестким и холодным, как если бы он говорил на шведском. Но что-то было в сочетании этих двоих: Грэгхана и итальянского языка. Что-то, чего не встретишь больше нигде и ни с кем…

— Пару часов хватит на сборы? — вернул он меня в реальность. И мне пришлось все же погрузиться в этот ад… Я молча прошла в свою спальню, холодея от догадки, и первым делом посмотрела на тумбочку у кровати. Телефон предсказуемо пропал.

— Телефона мамы нет… — пролепетала жалко и стиснула зубы. Кто-то посмел забрать у меня последнее, что осталось от нее! Наш дом, наши вещи, наши воспоминания! Сама не поняла, как зарычала от бессилия и стиснула кулаки. До боли. Мгновение, и рычание вдруг перешло в крик. А крик в истерику… Я орала и плакала, отбивалась от рук, пытавшихся меня скрутить, била по кровати ладонями…

Понятия не имею, как долго была не в себе. Очнулась я на коленях Грэгхана. Мы сидели на полу, я — лицом к нему, уткнувшись лбом в его грудь. Меня всю трясло, а он растирал мои плечи и что-то говорил… Но я не понимала, что именно. Только тембр низкого голоса упруго вибрировал в моих ушах, удивительным образом успокаивая…

— Каролина, — наконец прорвалось в мою голову, — ты меня слышишь?

Он обхватил ладонями моё лицо и заставил посмотреть в его глаза. С трудом кивнула.

— Сейчас… сделаю кофе…

— Какой кофе! — прорычал мужчина и, подхватив меня на руки, стремительно шагнул к двери.

Последнее, что выцепил мой взгляд, были остатки бедного маминого цветка, растянутые по полу в осколках горшка…

Мы быстро спускались по лестнице, а я болталась лоскутком в мужских руках и совершенно не возражала против его действий. Наоборот, он сделал именно то, что было нужно. Молча, не спрашивая.

Мне показалось, что только сейчас мне кто-то снова сказал: «Каролина, мама не вернется. Ее больше нет.» И до меня наконец это дошло… Кто это сделал? Кто посмел растоптать наш с ней храм? Дом, в котором могла еще жить ее душа, вещи, которых она касалась!!!

Я стискивала рубашку Грэгхана пальцами на плечах, по щекам снова потекли слезы, смазывая реальность…

Выйдя со мной на улицу, он в два больших шага оказался рядом с машиной. Навстречу уже кинулся его помощник и распахнул задние двери. Усаживая меня на сидение, Грэгхан о чем-то говорил с ним снова на не знакомом мне языке. Я пялилась в спинку переднего кресла, обхватив себя руками. Перед глазами стояла разрушенная квартира. Дом, который у меня отобрали…

Я вздрогнула от хлопка двери и посмотрела на Грэгхана, севшего рядом.

— Поехали! — скомандовал он водителю, и мы мягко тронулись. Безликий охранник остался у моего подъезда. А рядом со мной легла моя сумочка, которую Грэгхан удосужился поднять с пола вместе со мной. Хоть что-то осталось… Я открыла ее и пробежалась взглядом по остаткам своей прежней жизни: телефон, кредитки, фото, что он кинул на мой стол, покидая кабинет… Кое-что было новым: на дне сумочки под моими пальцами зашелестели блистеры таблеток, прописанных психотерапевтом. Справляться самой все же было мне не под силу.

— Квартиру опечатают и уберут, — прервал мои мысли Грэгхан, едва глянув на меня. — Ваши вещи пришлют чуть позже…

— А милиция?

Голос охрип, вынуждая меня прокашляться.

— Ваши правоохранительные органы тут бессильны, Каролина. Этим займутся мои люди. Я выясню, кто это сделал, обещаю…

Я с удивлением обнаружила, что он в ярости. Его и так суровое лицо сейчас помрачнело еще больше.

— Скажите, вы с мамой… — стушевалась под внимательным холодным взглядом, — вы просто… так реагируете…

Отвернулась к окну, не в силах оформить мысль, и захлопнула сумку. Он ответил не сразу, и я поняла, что все, что было между ними, так просто в одно предложение не уложишь.

— Мы с ней очень давно знаем друг друга, — отозвался он наконец.

Опять он говорит о ней в настоящем времени.

— Почему она ничего мне не говорила? — вернула свой требовательный взгляд на его лицо. — Или в вашем контракте прописано и запрещено говорить даже о том, что не касается работы?

— Что-то типа того, — он отвел взгляд и отвернулся к окну, заканчивая разговор.

Ну и ладно! Сложила руки на груди и откинулась на сиденье. В молчании мы ехали довольно долго, пока впереди не замаячило здание аэропорта.

— Вы же говорили, что самолет вечером…

— Ничего не мешает нам улететь сейчас, — не глядя на меня, ответил он.

Меня охватила привычная дрожь: я была «счастливой» обладательницей аэрофобии. Не безнадежной, но гарантирующей мне неизменно неприятное времяпрепровождение в ожидании полета и в его процессе.

Я облизала пересохшие губы, впиваясь взглядом в проплывающие за окном терминалы. Грэгхан вышел из остановившегося на парковке автомобиля, быстро обошел его и встретил суровым взглядом меня, вылезающую со своего сидения самостоятельно.

— Вы что, приверженка феминистского движения? — скривил лицо мужчина, все же придерживая тяжелую дверь с моей стороны.

— Нет, — буркнула я.

— Тогда будьте добры, — проникновенно заговорил он, заключая меня в кольцо своих рук, хватаясь второй за крышу авто, — не выскакивайте самостоятельно из машины и куда-либо вообще, пока я не разрешу!