Артефакт (СИ) - Стригин Андрей Николаевич. Страница 10

Демонстративно перекидываю через плечо лук и снимаю меч. На этот раз будто сливаюсь с ним, вновь нечто колыхается в груди, зрение обостряется, время замедляется. Странно, но подземные люди дрогнули, расходятся в стороны, а в центре остался стоять юноша, если так можно сказать. Этот подземный человек, резко отличается от своих собратьев, он более опрятный, но что поразило, на шее висит золотая пластина, а на груди, как и у меня — корона, но не комбинация из случайных шрамов, а чистая татуировка! Вот те на, а ведь это вождь и, судя по всему, меня высоко оценили… и сам вождь попытается меня сожрать… как лестно… сейчас заору от радости! Вероятно у них, как и у наших людоедов из Новой Гвинеи, лучший противник, должен достаться самому достойному, чтобы вся сила перешла ему. Обнадёживает. Я усмехнулся, делаю отмашку мечом, лезвие зло пропело. Вождь с непостижимой резвостью прыгает на меня, в руках зажат кусок полированной толстой трубы, морда светится торжеством. Не давая ему опомниться, с дикой скоростью наношу удар мечом. Невероятно, но противник успевает заслониться титановой пластиной. Вспыхивают искры, зависают в пространстве как на кадре фотоаппарата. Не давая ему опомниться, отвожу меч для очередного удара, но приходится отбивать ответный удар. Не могу поверить, но по скорости мы не уступаем друг другу. Неужели они все такие? Скосил глаза. Скелетообразные люди застыли на перроне и лишь челюсти флегматично двигаются, словно жуют жвачку.

Ныряю под очередной удар и сбоку рубанул по тугим ссохшимся мышцам. Меч едва касается его плоти, но тот уходит в сторону. Его труба едва не раскраивает мне голову, чудом избегаю смерти. Так мы крутимся друг возле друга. Силы наши равны, в глубоко запавших глазах правителя подземелий вижу изумление, но не растерянность. Я начинаю уставать, но не он. Необходимо немедленно переломить ход поединка. Вспоминаю приёмы самбо, и они входят в рефлексы. Очередной удар трубы не стал парировать мечом. Бросаюсь под его руку, хватаю на излом, резко дёргаю на себя. Кость хрустнула, и я произвожу бросок через плечо. Правитель подземелий с размаху упечатался в бетон. Не даю ему опомниться, бью ногой в горло, он уходит от удара, цепляет меня ногтями за пятку, теряю равновесие, падаю, он тут же наваливается на меня сверху. Зубы неприятно щёлкают у лица, запах зверя сбивает дыхание, но у меня преимущество, его правая рука безвольно болтается. Не раздумывая, бью в сломанную кость. Правитель открывает рот в страшном оскале, глаза горят бешеной злобой. И тут я не понимаю, что со мной произошло, тоже оскаливаюсь и вцепляюсь в его горло зубами. Он бьётся, пытаясь вырваться, мой рот наполняется солёной кровью, я глотаю её и ещё больше сатанею.

Внезапно кто-то хватает меня за шиворот и, как нашкодившего щенка, с неимоверной силой отбрасывает в сторону. Несколько раз, перевернувшись через голову, вскакиваю на ноги, чужая кровь течёт по лицу, а передо мной стоит высокая старуха, иссохшие груди прикрыты золотым обручем. Она без оружия, но я чувствую, как она невероятно сильна. Ищу глазами меч, он валяется у отворённой двери, а рядом стоит потерявший дар речи Семён.

Не сводя взгляда с царицы, а это именно царица, я не сомневаюсь, боком отхожу к двери. Замечаю усмешку на лице страшной женщины. Она уверена в своих силах, но не бросается на меня, даёт уйти. Резво цепляю свою куртку, вытягиваю из скобы факел, подскакиваю к двери, хватаю Семёна, толкаю внутрь и захлопываю за собой. Система рычагов за дверью работает исправно, мир вновь становится привычен. Семён склоняется надо мной, в глазах страх и недоумение.

С противоположной стороны бьются в дверь, но она надёжная. Судя по толщине, выдержит прямое попадание бронебойным снарядом. Сейчас мы в безопасности. Хотя… вспоминаю промелькнувшую усмешку царицы подземелья. А вдруг это западня? Сами себя туда загнали. Оглядываюсь. Мы у металлической лестницы, она идёт вниз и теряется в темноте — нехорошее предчувствие сжимает сердце.

Туннель грязный, стены покрыты плесенью, вонючие лужицы под ногами, белеют осколки раздробленных костей. Что-то здесь не так. Вспоминаю сбитую резьбу на маховике. Ох, не зря это было сделано. Смотрю на дверь, ужас подкатывается к горлу, на бронированной поверхности явные борозды от когтей. Я начинаю смеяться. Семён трясёт за плечи, решил, что схожу с ума.

— Нет, я не того, всё в порядке, просто оценил мудрость царицы.

— Какой царицы?

— Женщина, которая дала нам загнать самих себя в ловушку.

— Это западня? — стонет друг.

— Она! Настоящая! Стопроцентная!

— Что делать?

— Идти вперёд. Другого пути у нас нет.

— Рубильник! Смотри, настоящий рубильник! Будет свет!

— Не факт, — скептически хмыкаю я. Но с нетерпением поднимаю стержень вверх. Тьма сменяется полутьмой. Некоторые участки потолка тускло освещаются, будто гигантские светляки зажигают свои огни.

Я тушу факел — почти полная темнота, но вот глаза привыкают к скудному освещению и видно вполне сносно, особенно в местах светящихся пятен.

— Как ты думаешь, освещение везде включилось? — Семён с надеждой смотрит мне в глаза.

— Нет. Только в этом тоннеле, — с сожалением качаю головой. — Это не то место где можно централизованно всё включить, необходимо поискать общую щитовую. Вероятно, на станции она есть, к несчастью, путь нам пока туда заказан.

Сыро, пахнет грибами, железная лестница тускло освещается, но видно, она переходит в некое пространство, огромный зал. Спускаемся, стараемся идти тихо, металл под ногами отдаётся глухим звуком. Недолго думая, с рубашки отрываю рукава, обматываю ботинки. Семён понимающе качнул головой и делает то же самое. Получились прекрасные мокасины, теперь звук от шагов практически не слышим.

Выходим в зал, кругом стены из металла, мы будто в цистерне. По периметру множество дверей, некоторые открыты. Дно зала взломано словно взрывом, торчат куски бетонных глыб, а между ними провал и утоптанная дорога идущая вглубь.

Осторожно идём по металлическим мостикам, заглядываем за первую дверь — длинная, уставленная стеллажами и ящиками, комната. На видном месте тускло светится рубильник, поднимаю рукоятку вверх, и на потолке расплывается тусклое жёлтое пятно. Не очень светло, но окружающие предметы угадываются.

Ныряем внутрь и запираем за собой дверь. Чувствуем относительную безопасность. Слегка расслабляемся. Семён утирает пот, садится на закрытый ящик.

— Перекусим? — он с невозмутимым видом расшнуровывает сумку.

— Ты взял поесть? — я приятно удивился.

— Никогда не ухожу из дома, не взяв, что ни будь пожевать.

Он выуживает на свет божий кольцо копчёной колбасы и пару лепёшек.

— Из муки? — глотнув слюну, интересуюсь я.

— Угу. Уйму денег отдал за мешок. И вот, ещё… только не ругайся, я тогда совсем забыл… у меня есть фляга с водой, а ведь, чуть не загнулись от жажды.

— Ты невероятная сволочь, мы едва не погибли от обезвоживания!!!

— Сам страдал.

— Да, чтоб ты! — с размаху луплю рукой по широченным плечам. Ладонь словно натыкается на чугунную балку, а Семён даже не качнулся, но пунцовеет от стыда как красная девица.

— На, хоть всё выпей, — он в смущении протягивает флягу.

— Ну ты и… — я не могу подобрать подходящие слова. — Это НЗ, — распоряжаюсь я, — будем экономить… колбаску дай, — остываю я.

Сидим в тесном помещении и молча, жуём.

— А хорошо бы найти какое-нибудь стреляющее оружие, — с набитым ртом говорит Семён, — и не мечтай, — остужаю я его.

— Но включатели нашли.

— Включатели не стреляют, — говорю уверенно, но взгляд скользит по продолговатому ящику, на котором мы сидим. — Ну-ка, встань, — грубо спихиваю друга.

— На нём замок.

— Сбивай топором.

Семён примерился и виртуозно бьёт лезвием по язычку замка. Засов хрустнул, пытаюсь поднять крышку, но не по моим силам, едва жилы не порвал. Семён скромно отодвигает меня, упирается об пол, крышка басовито ухает и неожиданно легко откидывается.