Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби? - Хейер Джорджетт. Страница 32

Инспектор взял лупу, настроил ее и уставился на фотографию. Потом, отложив один из снимков, которые держал в левой руке, подверг оставшийся тщательному изучению. Старший инспектор, глядя на фотографию, достал из кармана пачку сигарет и протянул молодому человеку.

— Держите! Даже скорбный умом шотландец видит то, что вы проглядели всем отделом!

— Ничего мы не проглядели, сэр! — возразил Фирск, вытряхивая сигарету из пачки. — Просто так неразборчиво, что никто не осмелится присягнуть в суде, что это такое!

Инспектор поднял голову от фотографий, которые держал теперь веером.

— По-вашему, это отпечаток пальца миссис Хаддингтон, накрывший отпечатки безымянного пальца и мизинца мисс Бертли? — произнес он. — Я согласен с Фирском: я бы воздержался от присяги. Слишком размыто.

— Но не настолько, чтобы помешать вам увидеть то, что вижу я, — сказал Хемингуэй.

— А вдруг мисс Бертли не прикасалась к трубке всеми пятью пальцами? В таком случае отпечатки миссис Хаддингтон — именно то, что должно там оказаться.

— Вам осталось лишь повторить, что рассказ этой девушки — ложь, и успокоиться! — вознегодовал Хемингуэй. — Хорошо, Фирск, с этим пока все. Можете унести. — Дождавшись ухода молодого дактилоскописта, он спросил: — Ну, что, Сэнди? Все подтвердилось?

— Скорее да, — признал Грант. — Я бы не доверял рассказам девушек в ее положении, потому что знаю об их склонности к вранью без причины, если не по причине нелюбви к полиции. Но, думаю, миссис Хаддингтон заглядывала в туалет до прихода гостей и уж точно отругала Элзи, что та достала из бельевого шкафа не то полотенце. В доме разноцветные полотенца, а Элзи взяла персиковое, из тех, что предназначены для комнаты самой миссис Хаддингтон, а не абрикосовое, из других, для туалета. — Он улыбнулся. — Сам я их, конечно, не различил бы. В общем, Элзи, меняя полотенца, не увидела на полке никакой проволоки. Так она утверждает, хотя это может оказаться неправдой. Не знаю, зачем бы она стала отрицать, что видела ее. Элзи, глупышка, боится, что мы предъявим ей обвинение в убийстве! В общем вряд ли она видела проволоку. А вот другая, Гвенни Мапперли, не боится и с удовольствием причинила бы своей хозяйке вред. В конце месяца она увольняется. Гвенни охотно рассказывает обо всех неприятностях в доме; сами судите, насколько ей можно верить. Итак, первое — слуги, не поддерживающие миссис Хаддингтон, кроме дворецкого и повара, которым она платит щедрое жалованье. Дальше — мисс Бертли, которую слуги не любят — но, думаю, это зависть, поскольку она тоже в услужении у миссис Хаддингтон, но выше их по рангу. Когда миссис Хаддингтон на нее набрасывается, она не лезет за словом в карман. Чего мне только не наплели про ее вспыльчивость, взять хоть их стычку этим утром! А тут еще беда с мисс Синтией… Видел я ее краешком глаза — до чего хороша! Вовсю кокетничает по всему городу. Вчера легла только в три часа ночи — долго танцевала невесть где с молодым лордом Гизборо. Разве это прилично? Но как бы ни хотелось миссис Хаддингтон выгодно пристроить дочь, лорда она, говорят, не жалует, а нацелилась на Харта. Слугам, как и нам с вами, известно, что этот молодой человек повадился к ним не из-за мисс Хаддингтон, а из-за мисс Бертли. Думаю, вы не ошиблись, заподозрив, что миссис Хаддингтон вьет веревки из леди Нест: Гвенни Мапперли слышала, как она говорила с ней по телефону. Приказывала и прикрикивала, как будто ее светлости оставалось только повиноваться.

— Насплетничались вволю, не так ли? — подытожил Хемингуэй. — Что-то придется счесть преувеличением, но в целом картина правдоподобная. Рассказала что-нибудь ваша подружка Гвенни про покойного Сэтона-Кэрью?

— Кое-что, но гораздо больше она негодовала на хозяйку. Он уделял много внимания мисс Синтии, и ее матери это не могло понравиться. Но никто из служанок не знает, была ли та сама его любовницей. Даже если и была, то раньше, до переезда в Лондон.

— Что они говорят про ее реакцию на его смерть? Мне показалось, что она осталась равнодушной к происшедшему.

— Разве таких поймешь? Слуги утверждают, что она и глазом не повела. Правда, сегодня ее посетил врач и надолго задержался. Может, она опечалена гораздо сильнее, чем кажется? Это был доктор Уэструтер, — добавил Грант. — Он вам не говорил?

— Нет, я же не спрашивал. Я не удивлен, хотя он как будто не из тех, кто мотается по пациентам с чемоданчиком. Представляю, во сколько влетает одно его посещение! Чрезвычайно дорогой врач, скажу я вам!

— Опять этот доктор, шеф!

— Куда же без докторов! Если вы считаете, что закрученная на шее у Сэтона-Кэрью проволока — дело его рук, то позвольте напомнить о существовании более удобных способов прикончить ближнего. Нет, чем дольше я размышляю о фактах, тем больше меня тянет обратно на Чарлз-стрит для разговора по душам с миссис Хаддингтон.

— По-прежнему думаете, что это она? — уточнил инспектор.

— Так далеко я не захожу. Пока не знаю, но думаю, что все указывает на нее.

— Вопреки всему, что мы узнали, у вас все равно под подозрением она? Вы же хотели мотива, а у кого из них он есть, если не у Паултона?

— Знаю, — кивнул Хемингуэй и указал карандашом на телефон на столе. — Вот что застряло у меня в глотке, Сэнди! Как с самого начала застряло, так и торчит! Не важно, что и о ком мы еще узнаем, я постоянно возвращаюсь к одному и тому же.

— Из-за отпечатков, похожих на пальцы миссис Хаддингтон, на аппарате, к которому ей было вполне естественно прикасаться?

— Из-за сильного подозрения, что они появились там уже после того, как мисс Бертли положила трубку. А я не понимаю, как трубка повисла на проводе, разве что ее намеренно привели в это положение. Только не надо предположений, будто ее столкнули в борьбе: может, я и смахиваю на легковерного человека, но это лишь видимость. Сэтон-Кэрью мог бы опрокинуть столик, но не сделал этого. И к трубке он не прикасался…

— Наверное, потянул ее за провод? — высказал догадку Грант.

— Нет, иначе весь телефон сполз бы со столика. Давайте я обмотаю вам чем-нибудь шею — и посмотрим на вашу реакцию, если только у вас останется время отреагировать, что вряд ли. Вы схватитесь не за телефон, а потянетесь к собственной шее, мой дорогой!

Инспектор молчал. Хемингуэй встал и снял с вешалки в углу свое пальто.

— Давайте больше не терять времени, — произнес он. — Едем на Чарлз-стрит!

— Они как раз одеваются к ужину! — напомнил Грант.

— Полагаю, популярности это нам не добавит, — согласился Хемингуэй. — Но я не стал бы сильно переживать из-за этого. Надеюсь, мы застанем их именно за данным занятием: так мы наверняка поймаем их до того, как они ринутся кокетничать с кем-то в городе. Поспешим!

Глава 13

Инспектор не преувеличивал: весь дом на Чарлз-стрит был охвачен беспокойством. Синтия ослушалась мать и провела предыдущий вечер с лордом Гизборо в ночном клубе. Вернувшись домой только под утро, она отправилась в кровать, даже не позаботившись смыть с лица краску. Мамаша, выплыв из своей спальни в бархатном халате до полу, издала недовольный возглас. Синтия, с трудом ворочая языком, заявила, что не допустит, чтобы за ней шпионили, и скрылась в своей комнате, хлопнув дверью.

В девять часов ее разбудила младшая горничная, явившаяся с полным подносом и этим вызвавшая у нее приступ истерики.

— Оставьте меня в покое! — велела Синтия. — Уберите мерзкий поднос! Ничего не хочу!

— Синтия, дорогая, выпей хотя бы немного кофе! — вмешалась миссис Хаддингтон, оказавшаяся тут как тут. — Тебе станет лучше. Пора вставать. Мисс Спеннимор придет для примерки платья. Поставьте поднос на стол, Мэри!

— К черту мисс Спеннимор! — крикнула Синтия. — Если это твое старое платье, я не стану его носить, мама!

Миссис Хаддингтон налила в чашку кофе, добавила сахару и протянула ей.

— Сядь и выпей! — распорядилась она. — Давай же, детка, порадуй мамочку!

Синтия нехотя села.