Точка возгорания - Хайтауэр Линн. Страница 44

— Мамочка?

— Послушай, Хитер, мне неприятно, что это тебя так расстроило. Но мамочка сейчас занята. Мы поговорим, когда я вернусь домой. А пока поищи под своей кроваткой и в стенном шкафу. Может, ты все-таки не оставляла его на улице?

— Держу пари, что он под твоей кроватью, — раздался в трубке отдаленный голос Тима. — Пойдем, глупышка, я помогу тебе искать.

Когда Сонора положила трубку, Сэм уселся на угол ее стола и спросил:

— Ну, теперь мы можем наконец отправиться?

— Я готова, только… прости меня, Сэм. Там Сандерс возится с кофеваркой. Я отлучусь на минутку — надо помочь девочке.

— Помочь девочке?

— Да. Буду через минуту.

Сложив на груди руки, Сонора прислонилась к стене туалета. Бросив на нее беспокойный взгляд, Сандерс повернулась к зеркалу и достала из своей сумочки расческу и губную помаду. Неожиданно Сонора осознала, что вызывает у этой женщины чувство тревоги. Она тут же вспомнила о Вспышке и об их телефонных разговорах. Нет, это не одно и то же. Сандерс опять посмотрела на нее, и Сонора снова скрестила руки на груди.

— Я бы предложила тебе присесть, но, по понятным причинам, не думаю, что мы будем удобно себя чувствовать в таком положении.

Сандерс рассмеялась и прикусила нижнюю губу.

— Я знаю, что это звучит несколько оскорбительно, Сандерс, но ведь у тебя нет мужского члена, не так ли?

— Что?!

— Сегодня любой может купить этот орган, заполнив бланк заказа, на последней странице обложки одного из этих журнальчиков, служащих прославлению порока. Но ведь это не одно и то же, не правда ли? Так что постарайся преодолеть свое смущение и излишнюю щепетильность. Это не значит, что ты должна превратиться в мужика. Сейчас мы беседуем с тобой не просто как женщина с женщиной. Я рассказываю тебе то, что мне самой восемь лет назад поведал сержант, понимаешь? Так вот, никогда не позволяй типам вроде Грубера перебивать тебя каждые две секунды. Они не воспринимают тебя всерьез, а ты с этим миришься.

— Но я не хочу выглядеть грубой.

— Грубишь не ты, а они.

— Так ты считаешь, что я должна подать на них письменную жалобу?

— Ты что, собираешься жаловаться на то, что тебя прервали?

— Так что же мне делать? — спросила Сандерс, нервно сцепив пальцы.

— Ты должна обратить на это внимание и принять необходимые меры, причем сделать это надо немедленно, иначе твое положение еще более ухудшится. Придерживайся собственной линии поведения, не позволяй никому перешагивать через тебя и не копи в себе обиды. И вот еще что, Сандерс: когда ты будешь в следующий раз излагать свое мнение, постарайся не улыбаться.

— Не улыбаться?

— Мои наблюдения показывают, что женщины всегда улыбаются независимо от внешних обстоятельств. Держу пари, что даже жертвы Банди улыбались перед смертью. Не забывай, что ты полицейский, и избегай заискивать перед теми, кто заставляет тебя страдать.

— Ты заставила меня о многом задуматься, — кивнула Сандерс.

— Вот и хорошо. Именно поэтому мне нравится иметь дело с женщинами — они всегда думают.

Глава 29

В витрине антикварного магазина «Шелбиз» была выставлена деревянная карусельная лошадка. Белая эмаль на ее боках приобрела серый оттенок и кое-где отслоилась, а красные и синие розы, намалеванные вокруг шеи, поблекли и наполовину стерлись. При виде этой лошадки у Соноры впервые в жизни возникло желание приобрести что-нибудь антикварное.

Когда они с Сэмом входили в магазин, об их появлении оповестил перезвон колокольчиков, прикрепленных к входной двери. Сонора сразу же подошла к лошадке и ознакомилась с ценником, после чего охота к покупке антиквариата у нее мгновенно отпала.

Это был приличный по размерам магазин, весь заставленный мебелью и увешанный полками, заваленными куклами и разными разностями — безделушками с толкучки, которые, по мнению Соноры, являлись просто хламом. Густой запах, исходивший от этого старья, был ей неприятен. Тут можно было увидеть «говорящие» оловянные подносы, музыкальные почтовые открытки, миниатюрные бутылочки из разноцветного стекла и игральные карты из Нью-Йорк-Сити. Старинные бутылки из-под кока-колы, ветхие томики книг, медали времен второй мировой войны, фарфоровые и пластиковые куклы, крошечные чайники и сахарницы. Большая часть вещей, созданных в сороковые — пятидесятые годы, несла на себе старомодный отпечаток некоторой претенциозности, которая всегда раздражала Сонору.

Она прошла мимо ряда платьев из белой кружевной материи, всколыхнувшихся при ее приближении, и пощупала самое маленькое из них — удивительно тонкий и нежный на ощупь хлопок, желтые вставки из сатина и ряд крошечных перламутровых пуговиц.

— О, знаменитые тарелки «Блу Уиллоу»! — воскликнул Сэм, остановившись у стола, на котором лежала стопка книг. — У Шелли есть такая тарелка, ей подарила ее бабушка. Ты видела эту вещицу — она висит у нас на кухне. Да, Шелли бы здесь понравилось, она просто поедала бы весь этот хлам глазами.

Осторожно ступая по выщербленному кафелю, Сонора прошла в глубь магазина. Она заметила старый патефон и рядом с ним стопку долгоиграющих пластинок в потрепанных конвертах. На верхнем была надпись — «Кармен».

У прилавка, за отполированной до блеска латунной кассой, стояла женщина лет пятидесяти. У нее была достаточно стройная и подтянутая для ее возраста фигура. Она пользовалась темной губной помадой. Брови у дамы были густые, с коричневатым оттенком. На груди болтались очки, которые удерживались цепочкой. Она просматривала пачку каких-то бумаг, попутно делая пометки авторучкой. Сонора подумала, что эта женщина больше напоминает доктора наук, преподающего антропологию или средневековую литературу в Йельском университете.

Та взглянула на нее и приветливо улыбнулась. Сонора показала свое удостоверение.

— Доброе утро. Я инспектор Блэйр, полицейское управление Цинциннати, а мужчина, восхищающийся вон теми тарелками, — инспектор Делароса. Я хотела бы задать вам пару вопросов.

Женщина водрузила на нос очки и принялась изучать полицейское удостоверение Соноры, после чего, слегка наклонив голову набок, приветливо посмотрела на Сэма.

Распаковав свежую кассету, Сонора вставила ее в диктофон и нажала на кнопку «запись».

— Я следователь по делам, связанным с убийствами, и в настоящее время разыскиваю убийцу.

— Убийцу?

Сонора кивнула:

— Простите, не знаю вашего имени?

— Меня зовут Шелби Харгривс, я одна из совладельцев этого магазина.

— Х-а-р-г-р-и-в-с? — произнесла по буквам Сонора.

— Да.

— Вы были здесь в прошлый вторник вечером? Меня интересует, не встречали ли вы в тот день одну женщину — я вам покажу набросок ее портрета. Она могла быть здесь около… — Сонора заглянула в свои записи, — где-то после ленча, в два-три часа пополудни. Вы были здесь в это время?

— Я работала целый день — с семи утра до девяти вечера.

— Эта дама — блондинка, возраст — между двадцатью пятью и тридцатью пятью годами, хрупкого телосложения. Вот ее портрет, но это лишь эскиз, понимаете?

— Такое ощущение, что вы дали мне свое собственное описание, следователь.

Сонора усмехнулась.

Шелби Харгривс тем временем принялась разглядывать набросок, задумчиво барабаня по щеке коротким ухоженным ноготком, густо покрытым прозрачным, бесцветным лаком.

— Да, похоже, я видела ее. Если это действительна та, о ком я подумала, то я ей даже сама помогала. Насколько помню, она приехала на такси.

Сонора продолжала сохранять непроницаемое выражение лица:

— Вы и это заметили?

— Но ведь такое не часто бывает. Большинство людей приезжают на своих собственных машинах или на автобусе, иногда приходят пешком. За покупками как-то не принято отправляться на такси.

— А когда она ушла отсюда?

— Этого я не запомнила. Она не просила воспользоваться телефоном, чтобы вновь вызвать такси, а просто выскользнула из магазина и пошла по направлению к городу. Это я могу сказать точно.