Последний осколок (СИ) - Сиалана Анастасия. Страница 42
Мораль сей песни не нова:
Чем жен как лошадей менять
Знай, чем забита голова
У дочери. А так, лишь на себя пенять.
И снова песня понравилась народу. Просто отлично! Пока пела, прошлась вдоль колонн и столов, что часто стояли. Меня интересовали предметы поувесистей, поскольку не известно, сколько еще раз народ будет требовать песню. Ласкан же очень быстро сообразил, что на его пернатую тушку ведется охота, и стал прятаться за спинами гоблинов. Бедный, неужели он думает, что так спасется? Не спорю, я его там не достану. А вот Палан сможет. И что же ты выберешь? Удар сковородой, блюдом и кружкой, или когти кельпи. Ответ пришел незамедлительно, когда феникс с криками «Это произвол! Я очень редкий, охраняемый вид!» выскочил из-за спин горных гоблинов и ломанулся через круг. Сковорода настигла его всего за шаг до вожделенной толпы. И снова песня, крики, восторги. И опять этим зеленокожим мало! За этот ват я почувствовала себя игроком в выбивала, только вместо мяча летала всякая кухонная утварь, а выбиваемый был всего один. Гоблины не понимали, почему Первая сестра так хочет прикончить розововолосого пришельца, но они всячески решили ей помочь, подставляя подножки или загораживая проход фениксу. На песне десятой у меня запершило горло, да и Ласкана уже жалко было. Но когда эти изверги затребовали еще, мне захотелось расплакаться.
- Давай вместе?
Шепот на ухо был настолько неожиданным, что я отскочила в сторону и упала бы на землю, не подхвати меня под руку Ласкан. И как только успел здесь оказаться?
- Ты о чем?
- Поцелуй меня в щеку.
- Зачем?
- За песней, - хохотнул феникс, - просто чуть сильнее прижмись к щеке, чем обычно, и я снова сгорю. А ты, так и быть, получишь свою заключительную песню.
- Ладно, - и я потянулась губами к бледной щеке Ласкана, чувствуя легкую прохладу нежной кожи. Она у него тоже, наверное, от мамы нимфы.
Сгорая в розовом пламени, феникс улыбнулся и запел:
- Песнь сия подобна ветру,
Что зовет гулять во степь.
К многоцветному шатру
Ты пойдешь со мной, ответь?
Я кивнула, взяла Ласкана за руку, и он тут же осыпался пеплом. Мгновение, и я начала петь, но это было совершенно иначе. Теперь мы пели вместе. Я четко слышала голос феникса где-то внутри себя.
- Тебя отправили в лихие степи
Послом короны в дальний край.
И ты, смиренно смежив веки,
Свой долг сыновний королю отдай.
Жара приводит в исступленье.
Кровь обжигает вены, как огонь.
И ты мечтаешь о забвенье,
Но смерти ты кричишь «Не тронь!».
И вдруг прохлада накрывает
Твой беспокойный страшный сон,
Где лихорадка ум одолевает.
Но он отныне побежден.
Помощь пришла оттуда,
Откуда меньше всего ждал.
О ком ты думал только худо,
Сегодня жизнь твою спасал.
В степи гуляет легкий ветер.
Он задевает ткань шатров.
И день сей необычно светел.
Он покрывает тысячи голов.
Дивит богатство разных шкур.
Их нити шерсти увивают.
И странные изыски тех гравюр,
Что на столбах стоянку окружают.
Так странен жизни их уклад,
В степях живут, кочуют много.
Но за любого в племени собрата
Жизнь отдадут, накажут строго.
Их женщины домашней красотой
Прекрасны. Притягательны, добры.
Встречают дни пред яркою зарей,
А засыпают с уханьем совы.
Приданья прошлого известны
Всем до единого в степи.
Свое приданое невесты
Хранят с глубокой старины.
И клык медведя на груди
Сокровище ценнее даже,
Чем изумрудное колье,
Сокрытое за сотенною стражей.
Им ценен дар природы.
Духи предков их оберегают.
И заговоры от непогоды
Жизни племени спасают.
Ты не войдешь в их мир,
Злость в сердце затая.
Не станет вождь терпеть задир.
Ты там не проживешь и дня.
Но если дух твой тих,
Наполнен благородством, силой,
Не встретишь ты помех,
И шаг твой будет смелый.
Шаман прочтет твою судьбу,
Заглянет в сердце, открывая,
И травами осыплет голову,
Защиту духов призывая.
И в стане злобных орков
Найдешь приют своей душе.
Среди степных кочевников
Ты станешь атташе.
Мой голос еще долго гулял по всему Уртшангу, отражаясь от стен пещеры. Причиной тому была гробовая тишина, накрывшая город гоблинов после последних произнесенных строк песни. Все племя смотрело на меня настороженно и взволнованно. Краем глаза заметила возродившегося Ласкана, что стоял чуть позади меня. Хоть бы он разорвал это молчаливое напряжение.
- Поющая в безвременье!
Вдруг раздалось со стороны жрецов, а учитывая предшествующую тишину, возглас был услышан всеми. Несколько томительных мгновений и толпа подхватывает данное мне шаманом прозвище.
- Что это значит? - чуть заморожено произношу я.
- Песнь, что мы пели, истинное, имевшее в истории место событие. Жрецы почувствовали отпечаток прошлого и подлинность воспеваемого тобой отрывка из жизни древних, кто давно покинул этот мир.
- Но как?
- Тут, конечно, не обошлось без моих способностей видеть историю, - феникс гордо выпятил грудь вперед, говоря тем самым «ну а как же без меня могло случиться такое чудо», и только потом продолжил разъяснения, - но ты сама смогла считать прошлое и сформировать из него песню.
- Я сегодня банальна то тошноты, но все же, КАК? – повторила я вопрос.
- Скажем, этому поспособствовала Шакриза. Если бы она не передала через тебя знания плетунье, ты так никогда могла и не узнать об этой весьма незаурядной способности. Учти, далеко не все плакальщицы так могут, - он поднял указательный палец, показывая важность сказанного, и тут же испортил все, продолжив, - впрочем, ни у кого из них не было очаровательного хранителя истории в друзьях, чтобы наверняка подтвердить отсутствие этих способностей.
- Какой ты у меня ценный кадр, просто рябит от твоего блеска, - буркнула я.
А толпа все бесновалась, восхваляя Первую сестру и по совместительству последнюю поющую в безвременье. Громко, душно, людно, но, как не парадоксально, приятно. Даже скачки жрецов вокруг меня не сильно раздражали. Хочется им так радоваться, пусть хоть в узел завяжутся и мячиками скачут по всему Уртшангу. Мне то что.
Стойко вытерпев разоблачение себя любимой, что длилось почти столько же, сколько и одевание, я с блаженным видом опустила свою ноющую тушку в природный подгорный бассейн с горячей водой. После пребывания на середине этого водоема в течение пяти ван можно было поспорить в крутости с вареными яйцами, но по краям вода достаточно остывала, для того чтобы с комфортом можно было принять горячую ванну.
Вполне ожидаемо мое одиночество было нарушено Первоматерью. Источник комфорта один, а главных женщин в племени две.
Полежав в не остывающей водичке с десять вар, Ратха решила разбавить приятное времяпровождение разговором.
- У меня две новости для тебя, поющая в безвременье, - мое новое прозвище она произнесла скорее насмешливо, чем уважительно.
- Да-а-а-а? И какие же?
- А с какой…
- С какой хочешь, - перебила я старый как мир вопрос о двух кардинально противоположных новостях, часто используемый в простонародных шутках.
- Твое племя, - она достаточно четко произнесла это, и, когда я уставилась на плетунью, кивком головы подтвердила, что таки да, племя теперь мое со всеми потрохами, жрецами и воинами.