Джонни, будь паинькой (ЛП) - Тун Пейдж. Страница 16

— Что?!

— Подожди, через минуту доберемся и до них, — убеждает он, приближаясь к очередному авто серебряной окраски.

— Еще один «порше», но этот — «Каррера GT». Один из самых быстрых автомобилей «порше».

— Приятный, — соглашаюсь я.

Следующий — красного цвета.

— «Феррари Энцо». Таких в мире только четыре сотни штук, и купить один из них можно было только людям из списка компании. Джонни оказался в числе этих счастливчиков.

— Классный!

— Не торопись с выводами, — строго предупреждает Кристиан, направляясь к предпоследней черной машине.

— А теперь сексуальный зверек — «макларен F1». Какое-то время он был самым скоростным серийным автомобилем.

— Мне нравится...

— Ага, у Джонни он тоже ходит в любимчиках, поскольку трехместный.

Непонимающе смотрю на Кристиана.

— Под настроение здесь классно кувыркаться с двумя фанатками, — объясняет он.

Поразмыслив, заношу авто в разряд ненавистных.

— Крохотные сиденья, — отмечаю с напускным безразличием.

— Как раз любимый размер Джонни, — отвечает Кристиан.

— А этот? — Устремляюсь к серебристо-кремовому творению в конце.

— «Бугатти вейрон». Самый быстрый автомобиль в мире. Разгоняется до сотни за три секунды, при максимальной скорости изменяет форму. Джонни приобрел его всего полгода назад.

Почтение, сквозящее в его голосе, выглядит довольно забавным.

— Поедем на нем! — решаю я.

— Чего вдруг? Чем он так зацепил?

Ну вот, теперь Кристиан бросает мне вызов.

— Ты же только что назвал его лучшим. Разве не так?

— Так, конечно. Но я хочу, чтобы ты полностью осознала свой выбор. Загляни внутрь, — предлагает Кристиан, открывая пассажирскую дверь.

— Очень хороший, — убеждаю я, прежде чем понимаю, что этого явно недостаточно. — Мне нравится приборная панель. Держу пари, она прекрасна, когда машина заведена.

Кажется, у меня получилось. Кристиан запрыгивает на водительское сиденье.

— Готова? — спрашивает он. Торжественно киваю в знак согласия. Он включает зажигание и запускает двигатель. Автомобиль с ревом оживает. — Только послушай, — произносит Кристиан, открывая глаза и устремляя на меня взгляд.

— Ух ты. — Ладно, звучит довольно потрясно, но я не собираюсь заходиться в оргазме или что-то в этом духе. — Ого, взгляни-ка, — восклицаю я, указывая на огни приборной панели.

Кристиан улыбается и откидывается на сиденье, на мгновение обратившись в слух.

— Так что, двигаем? — тороплю я.

— Ты определенно настроена взять «буг», верно? — Он вглядывается в мое лицо.

— «Буг»? Ах, «бугатти». Конечно. Однозначно, «буг» — лучший из лучших.

Кажется, теперь я точно его убедила. Кристиан регулирует сиденье и зеркала, пристегивается и плавно выводит машину из гаража.

— Чертовски бесит ограничение скорости!— кричит он пятнадцать минут спустя. Мы едем по шоссе в Санта-Монику. — Очень хочется поддать газу!

Как могу изображаю сочувствие, не пытаясь соперничать с шумом двигателя.

Перед нами простирается прозрачно-голубой океан, лучи полуденного солнца отражаются от его поверхности, создавая миллиарды сверкающих искр. Подъезжаем к шикарному отелю «Вице-король», где, по словам Кристиана, самая безопасная парковка.

— Позже непременно выпьем чего-нибудь в баре у бассейна, — сообщает он. — Там очень клево.

Жара уже не такая изнуряющая, как прежде — уверена, дело в прохладном морском бризе. Бредем по пыльной мостовой к воде.

Обширный пляж Санта-Моники изобилует променадами по белоснежному песку. В его высшей точке произрастают пальмы, а вдали располагается пирс с колесом обозрения. Кристиан отодвигает меня с пути проезжающего роллера, и я, оглянувшись, замечаю еще шестерых. Подходим к пункту проката роликов, и я впадаю в искушение, пусть и не умею кататься. Просто тут, похоже, катаются все.

— Ты не заставишь меня встать на ролики, — заявляет Кристиан, когда я вношу предложение. — Хотя вон туда готов сходить. — Он указывает на вывеску «Пляж мускулов». Напоминает детскую площадку для взрослых.

— Тогда вперед, — произношу с улыбкой.

Разуваемся и шагаем по теплому песку, забитому отдыхающими. Слева группа тренированных людей играет в волейбол, а еще я замечаю пару наблюдательных вышек для спасателей. Мы словно попали в серию «Спасателей Малибу». За исключением того, что моим сиськам катастрофически не хватает силикона, а Кристиан далеко не Дэвид Хассельхофф в расцвете лет. Он повисает на кольцах и переворачивается. Проделывает так четырежды и останавливается, продолжая висеть, тяжело дыша. Выглядит столь нелепо, что я захожусь от смеха.

Высокий мускулистый мужчина с лоснящимся от масла телом останавливается неподалеку, наблюдая, как Кристиан старается освоить другие кольца. Вскоре становится ясно, что он дожидается своей очереди, так что я иду до конца и оказываю моральную поддержку.

— Давай, Кристиан, у тебя получится! — ору я с воодушевлением. Он переворачивается еще несколько раз. — Давай, парень, давай! — продолжаю я кричать, на сей раз похлопывая себя по коленям, будто подбадриваю собаку. Непохоже, будто Кристиану смешно, но он все же заканчивает упражнение.

— Охренеть, как трудно, — задыхается он, согнувшись пополам, а затем, оглянувшись, видит, как Масляный Человек ровно за пять секунд проходит все четыре кольца. Кристиан бросает мне нахальную ухмылку, и я хихикаю.

— Прокатимся на колесе обозрения? — спрашивает он.

— Ага!

Его лицо озаряет приятная улыбка.

За колесом обозрения следуют американские горки, но Кристиан отказывается садиться на старомодную карусель.

— Я что, похож на маленькую девочку?

— Нет, но ты ешь детские хлопья.

Удивительно, насколько расслабленно я ощущаю себя в компании Кристиана, учитывая, что мы едва знакомы. Любопытно, есть ли у него подружка?

О да, он был бы идеальным бойфрендом. Для Бесс, Китти или кого-то еще. Но не для меня.

Когда солнце начинает клониться к закату, отбрасывая тени на следы в песке, мы прогуливаемся по пирсу. По дороге попадается передвижная кондитерская, и любовь к сладкому настолько меня пересиливает, что я тяну Кристиана за футболку, вынуждая остановиться. Его глаза все расширяются, пока мы осматриваем ряды ярких сладостей. Кристиан торопливо хватает пакет и передает его мне, оставляя себе лопатку. Я указываю на мягкие мини-арбузы, и он набирает их в раскрытый мною пакет.

— Как насчет бананов? — предлагает он. — С ними никогда не прогадаешь.

— Однозначно, — соглашаюсь. — И в придачу виноградные тянучки.

Мы продолжаем идти вдоль пирса, поедая сладости на ходу, и я говорю:

— Никогда еще не встречала парня, который любит те же сладости, что и я.

— Черт, да. У меня сладкий возраст примерно семь.

— Сладкий возраст? — непонимающе переспрашиваю я.

— Ага, знаешь, твои любимые сладости предназначены для какого-то определенного возраста. Вот эти штучки для малышей. — Он поднимает пакет. — Апельсиновый шоколад «Терри» рассчитан на покупателей лет тридцати пяти. А мятный шоколад «После восьми» — для тех, кому за девяносто.

— Ну, наверное, у меня сладкий возраст тоже семь, — решаю я. — Может, восемь, потому что девочки взрослеют быстрее мальчиков.

Добираемся до конца пирса, едва солнце касается кромки горизонта. Здесь есть мексиканский ресторан с баром на открытом воздухе, где полным-полно народа.

Кристиан поворачивается ко мне:

— Пошлем подальше тот шикарный бар и завалимся сюда?

Вскоре мы уже располагаемся снаружи с бокалами «маргариты».

— Твое здоровье, — произносит Кристиан, и мы чокаемся.

— Откуда ты знаешь Джонни? — интересуюсь я, пока Кристиан пожирает бесплатные начос.

— Лет сто назад познакомились в школе.

— В Ньюкасле?

— Ну да. Мы жили на одной улице, ходили в одну школу. Я знаю его почти всю жизнь.

— Так классно, что после стольких лет вы до сих пор друзья.