Властелин Колец - Толкин Джон. Страница 7

Ну, разумеется, для Сумкин-Торбинсов это было куда как огорчительно. Еще когда господин Бильбо надолго уехал, и все мы думали, что он умер, те-то считали, что Торба им достанется. А он вернулся и выгнал их из дома, и стал жить да жить, жить да жить, и все выглядит таким же, как когда… пусть здоров будет! А тут вдруг наследника себе нашел и все оформил, как полагается. Так что Сумкинсам его дома не видать, как своих ушей. Во всяком случае, будем на это надеяться.

– В Торбе-в-Холме, слышно, большой клад закопан, – произнес заезжий хоббит, торговец из Мичел Делвинга, что в Западной чверти, – Мне рассказывали, что вся верхушка Холма внутри изрыта, там туннели, набитые сундуками с серебром, золотом и драгоценностями.

– Ну так вы больше моего слышали, – отвечал Дед, – а я ничего не знаю ни про какие сокровища. Господин Бильбо никогда не скупился, и не похоже было, чтоб ему денег не хватало, но ни о каких туннелях и ходах в Холме мне не известно. Я видел, как господин Бильбо возвратился из Путешествия шестьдесят лет тому назад. Я еще тогда мальцом был. Старик Холман (он моему отцу двоюродный брат) как раз взял меня к себе учеником в Торбу-в-Холме, а в тот день меня позвали туда последить, чтобы клумбы и сад не вытоптали во время аукциона. Все ведь думали, что Бильбо не вернется. А он появился в самый разгар распродажи, так и пришел, и привел пони с большущими тюками и парой сундучков. Я не сомневаюсь, что там были сокровища, их господин Бильбо добыл в дальних странах, где, рассказывают, встречаются целые горы золота, но этих сундучков не хватило бы, чтобы туннели в Холме заваливать. Мой сынок Сэм об этих вещах, наверное, получше меня знает. Он все время крутится в Торбе. Любит слушать про давние времена, а уж из рассказов господина Бильбо ничего не пропустит. Господин Бильбо его читать выучил… Наверное, не по злому умыслу, и я думаю, что от этого ничего дурного не станет. А что до эльфов и драконов, так я всегда говорю сыну, что для меня и для тебя картошка и капуста важнее. И еще я ему говорю: «Не лезь в дела вышестоящих хоббитов, а то наживешь крупные неприятности на свою голову». И сыну я так говорю, и всем могу повторить, – добавил Дед, посмотрев на чужака и на мельника.

Но своих слушателей Дед, по-видимому, не убедил. Легенда о богатстве Бильбо уже крепко втемяшилась в головы молодого поколения.

– Ну, наверно, господин Бильбо добавил добра к тем богатствам, которые привез, – высказал мельник общее мнение. – Он ведь часто выезжает из дому. А еще все видели, какие заграничные гости у него бывают: по ночам к нему ходили гномы, и приходил этот старый странствующий маг Гэндальв, и много всяких других. Так что ты, Дед, говори, как хочешь, а Торба-в-Холме – место чудное, и живут там странные хоббиты.

– Вы можете молоть, что вздумается, но разбираетесь вы в этом не больше, чем в лодках, господин Песокс, – ответил Дед, который в тот момент питал к мельнику еще меньше симпатии, чем обычно. – Если уж Торбинсов считать странными, то в наших местах многие по странностям их переплюнут. Не надо далеко ходить, у нас и такие есть, что кружку пива пожалеют для друзей, если сами переселятся в золотые норы. А Торбинсы не такие. И Торба-в-Холме – хозяйство хорошее. Мой Сэм говорит, что на Праздник всех до одного пригласят и каждому – понятно? – каждому дадут подарок. А Праздник в этом месяце будет.

Стоял сентябрь, и было тепло как никогда.

Примерно через два дня после беседы в трактирчике разнеслась весть (распространенная, без сомнения, всезнающим Сэмом), что на Празднике у господина Бильбо будет фейерверк, да такой, какого в Хоббитшире сто лет не видели, с самой смерти Старого Тука.

Проходили дни за днями, все ближе была Дата. Как-то вечером в Хоббиттаун въехал странный фургон, нагруженный товаром в необычной упаковке, и с трудом вкатился на Холм, к самой Торбе. Взбудораженные грохотом колес, хоббиты торчали в освещенных дверях и пялили глаза на чужестранцев, длиннобородых гномов в надвинутых капюшонах, которые пели незнакомые песни. Некоторые из них остались в Торбе, когда фургон уехал. В конце второй недели месяца по Приреченской дороге со стороны Брендидуинского Моста подъехала повозка, которой правил старик в синей островерхой шляпе, серебристом шарфе и сером плаще до пят. У него была длинная седая борода, и кустистые брови торчали из-под полей шляпы. За ним и его повозкой через весь Хоббиттаун на Холм бежали хоббитята, правильно догадавшись, что старик везет ракеты для фейерверка.

У парадного входа в Торбу старик стал сгружать большие связки ракет и шутих всех сортов и размеров, и на каждой связке – большая красная метка («Г») и эльфийский рунический знак.

Метка принадлежала магу Гэндальву, а старик, конечно, был сам Гэндальв, прославившийся искусством устраивать фейерверки, зажигать огни и пускать цветные дымы. Его настоящие дела были гораздо труднее и опаснее, но хоббиты о них не знали, для них он был лишь частью предстоящего развлечения, поэтому и шумели хоббитята, для которых буква «Г» означала «Горячий», «Гэндальв» и «Гром».

– Горит-Гремит!.. – выкрикивали они, а старик улыбался.

Его узнали, хотя в Хоббиттаун он наведывался нечасто, и не только эти хоббитята, но даже их родители уже не видели знаменитых фейерверков, ставших легендарными.

Бильбо и несколько гномов помогли старому магу разгрузить повозку, и Бильбо раздал ребятишкам мелкие монеты – но ни одной ракеты, к разочарованию окружающих, они даже не развернули.

– Теперь марш отсюда! – сказал Гэндальв. – Будут вам ракеты, и предостаточно, но всему свое время.

И он вместе с Бильбо скрылся за дверью. Дверь они за собой заперли, хоббитята еще некоторое время не сводили с нее глаз, но, поняв, что ждать нечего, разошлись, вздыхая про себя, что праздник, наверное, никогда не начнется.

А Бильбо с Гэндальвом сидели у открытого окна в маленькой комнатке и смотрели на запад через сад.

Был мирный и светлый предвечерний час. Ярко-красные и золотые цветы горели на зеленых клумбах, – Бильбо любил подсолнухи и львиный зев, – а по стене, выложенной бархатным зеленым дерном, плелись, заглядывая в окна, огненно-рыжие настурции.

– Веселенький у тебя садик! – сказал Гэндальв.

– Да, – сказал Бильбо. – Я очень люблю его и вообще весь родной Хоббитшир, но чувствую, что мне нужен отпуск.

– Все-таки стоишь на своем?

– Да. Я уже несколько месяцев назад все решил и ничего менять не собираюсь.

– Отлично. Значит, нечего и болтать. Делай, что задумал, – только учти, все до конца! – и, как мне кажется, будет лучше и тебе, и нам.

– Надеюсь. Но в любом случае в четверг я решил развлечься, готовлю одну шуточку.

– Интересно, кто над кем посмеется, – сказал Гэндальв, качая головой.

– Увидим, – сказал Бильбо.

На следующий день повозки подкатывали к Торбе одна за другой. Хоббиты начали было ворчать, что нечего заключать сделки с одними чужаками, но на той же неделе из Торбы повалили заказы на разнообразнейшие продукты и товары, даже предметы роскоши, какие только можно было найти в Хоббиттауне, Приречье и вообще во всей округе. Народ воодушевился. Хоббиты принялись зачеркивать дни в календарях и нетерпеливо выпытывали у почтальонов, где приглашения.

Вот уже посыпались и приглашения, да так, что на хоббиттаунской почте стало тесно, а в Приреченское отделение – не войти; почтальоны набрали добровольных помощников, и они, как муравьи, целый день сновали по Холму, доставляя в Торбу сотни вежливых карточек с вариациями на тему: «Спасибо, приду непременно…»

На воротах в Торбу появилась табличка: «Вход только по делу касательно Праздника». Но туда не всегда пускали даже тех, у кого такое дело (настоящее или вымышленное) было. Бильбо был занят: писал приглашения, отмечал в списках имена тех, кто ответил, заворачивал подарки и занимался какими-то собственными приготовлениями. С тех пор как прибыл Гэндальв, его почти никто не видел.