Природа жестокости (ЛП) - Косвей Л Х. Страница 24

— Моя девочка любит покушать, — говорит Гари, сидящий рядом с Карой.

Он оборачивает свою большую мясистую руку вокруг её талии, сжимая стройный бочок. Ласково улыбнувшись ему, Кара целует парня в щёку и оглядывается через стол, где сидит Роберт, по-видимому, чтобы проверить, заметил ли он их маленькие проявления чувств. Я быстро отвожу взгляд, чтобы она не увидела то, как я смотрю на неё.

Роберт опирается одной рукой о стол и его лицо повернуто ко мне. Внимание мужчины где угодно, но не у Кары.

Когда я смотрю на него, его веки опускаются, и мне кажется, он вспоминает, что произошло на заднем сиденье машины. Я отвлекаюсь, хватая кусок чёрного хлеба из корзинки, и ножом намазываю на него масло. Чувствую, как Саша пинает мою ногу под столом, и когда наши взгляды встречаются, она бросает на меня вопросительный взгляд. Поскольку Роберт пристально наблюдает за мной, я не могу ей точно объяснить, что произошло, поэтому подруге придётся подождать.

У неё звонит телефон и отвлекает внимание от меня. Спустя несколько секунд она отвечает, достает блокнот из сумки и записывает детали. Саша говорит такие фразы, как «Не вмешивай меня в это, Купер» и «Ну, да, мне придётся самой это посмотреть», и так далее. Так она разговаривает по телефону, когда речь идет о работе.

Через некоторое время нам подают еду, и я сразу же набрасываюсь на неё от голода. Я замечаю, что Кара заказала всё вовсе не для галочки. Она поглощает всё, как профи, может, у неё и правда, булимия. Возможно, Роберт знает. Если это так, ей явно нужна серьезная помощь, а не две подруги, обсуждающие за её спиной.

Когда за столом начинается пустая болтовня, я осторожно обращаюсь к нему.

— У Кары всё хорошо? — тихо спрашиваю я, многозначительно подняв бровь.

Она сидит на другом конце стола, поэтому не может меня услышать. Он зачерпывает вилкой лазанью и заявляет:

— Нет, она чокнутая.

— Я серьёзно, Роб. Я слышала, Сандра и Мишель шептались о булимии.

Он кладёт свою вилку.

— Ты имеешь в виду старый добрый... — он показывает движения, как засовывают палец в горло.

— Да, — быстро отвечаю я, прежде чем он скажет что-нибудь ещё, что сделает очевидным то, о чём мы говорим.

— Она уже не один год такая. Я пытался поговорить с ней, но это бесполезно. Эта привычка уже слишком въелась. Она даже не замечает, что это ненормально.

— Но это ненормально. Ей нужна помощь.

— Да, нужна, но это не твоя проблема, Лана. И не моя. Гари может с ней справиться.

— Думаю, Гари, вероятно, слишком много думает о своих мышцах, чтобы иметь дело с чем-то ещё, — говорю я.

Роберт прыскает со смеху.

— Ты права. Держу пари, он полдня проводит, рассматривая себя голого в зеркало.

— Тише, он тебя услышит, — отвечаю я, хихикая, прижимаю руку ко рту Роберта и быстро убираю её, когда его взгляд опаляет жаром.

— Хотя, если серьёзно, кто-то должен ей помочь.

— Некоторые пытались помочь людям, которые зашли так далеко. Но если они не хотят, чтобы им помогли. Не беспокойся, это временно. Она продолжит ещё пару недель, а затем остановится и снова начнёт. Вот почему она никогда не выглядит истощённой, потому что у неё есть рвотный и не рвотный период.

— Это очень грустно. Разве ты не видишь, как это грустно?

— Это грустно, но эта стерва делает всё возможное, чтобы Гари начистил мне физиономию, так что в данный момент у меня нет к ней никакого сочувствия.

Я киваю. Мне кажется, я понимаю его.

Саша заканчивает свой рабочий звонок.

— Что случилось? — спрашивает Роберт.

— Фу, ещё одна история о той поп-звезде, что я писала в прошлые выходные, Молли Уиллис. Ходят слухи, что она, кажется, беременна.

— Интересно, а кто отец ребёнка?

— Пока никто не знает, но я уверенна, что правда в итоге выйдет наружу. Да, и я в прошлый раз проверила, что только афроамериканцы могут использовать фразу «отец ребёнка» так, чтобы она не звучала как «полный засранец».

Я смеюсь.

Роберт хмурится и продолжает.

— Ты же не рванёшь обратно писать историю?

— Не-а, это мой выходной. Я отдала её другому журналисту. Я же не такая мразь, чтобы мчаться на работу только ради того, чтобы просто написать про это дерьмо.

— И начинается разочарование, — объявляет Роберт, и кажется довольным.

Саша смотрит на него.

— Что?

— Я же говорил, что скоро эта работа тебе надоест, — говорит он ей, заканчивая с едой.

— Да, но я никогда не планировала писать о капризных поп-звёздах до конца своей жизни, — отвечает она с усталым вздохом, потирая лоб.

— Почему бы тебе не устроиться на работу в другие газеты? — предлагаю я. — Или, может, журнал. О, ты могла бы стать музыкальным журналистом. Ты же любишь музыку.

Она улыбается мне с любовью.

— Музыкальный журналист, да? У него приятное окружение. Ну, я посмотрю, как долго смогу продержаться в «Мейл», по крайней мере, они дадут мне хорошие рекомендации, когда я покину корабль.

— Хорошая идея, — соглашаюсь я, зная, что у Саши никогда не будет проблем с поиском работы.

С именем отца её возьмут в любое место, куда она захочет. Вот почему она пишет для «Дейли Мейл» только с журналистским дипломом и минимумом опыта, тогда как остальным выпускникам, которые плывут с ней в одной лодке, придётся вкалывать несколько лет в качестве стажёров, прежде чем прийти туда, где она сейчас.

Мы ещё немного говорим о возможных карьерных путях для Саши, пока все не заканчивают есть. Алистер галантно предлагает оплатить счёт, и после недолгого ворчания других мужчин (кроме Роберта) выигрывает битву. Понимаю, это ещё одно из тех маленьких соревнований, которые упоминала Саша, принятые в её социальном круге. Платить за всех — признак богатства. Самомнение Роберта слишком хорошо зарекомендовало себя, чтобы он беспокоился о таких вещах, и я не уверена, хорошо это или плохо.

Когда мы идём обратно к машинам, Роберт слегка прикасается своей рукой к моей. Быстро оглянувшись по сторонам, я убеждаюсь, что никто этого не замечает.

— Хватит, — говорю я ему одними губами.

— Что? — отвечает он мне с восхитительной улыбкой, положив на минутку руку на мой зад.

Я сбрасываю его руку и иду ещё быстрее.

Попрощавшись с остальными, мы подходим к парковке и закидываем наши сумки в багажник. Я снова сажусь на заднее сиденье, с облегчением думая, что нахожусь вне досягаемости от блуждающих рук Роберта. На этот раз Саша садится рядом со мной, сказав, что солнце слишком сильно светит ей в лицо и от этого у неё болит голова.

— Эй, Лана, почему бы тебе не сесть рядом со мной? — просит Роберт.

— Мне хорошо и здесь, — говорю я ему.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Он улыбается сам себе и включает радио. Саша прижимается ближе ко мне и шепчет на ухо.

— Он видел, как ты принимаешь инсулин?

Я киваю.

— Блин, мне очень жаль. И что случилось?

— Ничего. Я рассказала ему о своем диабете и всё.

Роберт делает звук радио тише, и машина едет медленнее, вливаясь в транспортный поток.

— Вы знаете, я слышу вас обеих.

— Я просто говорила Саше, как рассказала тебе о своём диабете, — быстро вмешиваюсь я в разговор.

— Итак, блин, Саша знала, а я нет, — восклицает он, с досадой глядя на сестру.

— Конечно, я знала. Лана — моя лучшая подруга, а ты никогда не был её другом. Ну, до сих пор, и то, я предполагаю, это только потому, что тебе скучно, и ты хочешь, чтобы кто-то развлёк тебя.

— Саш, отвали, — язвит Роберт в ответ.

— Что? Когда это ты просто так был для кого-то хорошим?

— Я всегда хороший.

— Ты хороший только тогда, когда тебе что-то нужно.

Отлично, они опять ссорятся и, кажется, из-за меня. Я — тема постоянных ссор этих двоих, и мне это очень не нравится, но что-то в Сашиных словах задевает чувствительную струнку в моей душе. Неужели Роберт вежлив только потому, что чего-то хочет от меня? И это что-то, возможно, секс, если принимать во внимание его «сюси-пуси» поведение.