Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности - Хаманн Бригитта. Страница 19

Франк рассказывает эту историю таким образом, что она не кажется абсурдной. Опровержение Гитлера, приведённое в книге, звучит крайне неубедительно (понятно, что автор делает это намеренно): Гитлер якобы знал, «что его отец не является плодом связи Шикльгрубер и еврея из Граца. Ему рассказывали об этом отец и бабушка». Но ведь бабушка умерла за 42 года до рождения Гитлера.

Далее Франк приводит не совсем удовлетворительное объяснение сложившейся ситуации, якобы данное ему Гитлером: «Они же были бедны. Алименты еврея — желанная прибавка к скудному бюджету. Его назвали отцом, потому что он мог платить, и еврей платил, без всяких разбирательств — вероятно, он боялся суда и связанной с ним огласки». Выходит, Мария Анна Шикльгрубер обманула таинственного работодателя и заставила его платить. В период нацизма это была весьма популярная отговорка, когда нужно было получить «свидетельство об арийском происхождении», но мешал отец-еврей, брак с которым не был официально зарегистрирован. Исходя из этой истории, Франк объяснял ненависть Гитлера к евреям «психозом кровной ненависти к родственникам».

Однако около 1830 года в Граце вообще не было оседлых евреев. Со времён изгнания евреев при Максимилиане I на рубеже XV-XVI веков, население Штирии успешно сопротивлялось переселению евреев в этот регион. Правда, при Иосифе II, то есть в конце XVIII века, евреям разрешили приезжать в Грац, но только на время рыночной торговли и максимум на сутки. Селиться в Штирии евреям разрешили лишь в 1849 году после принятия закона об основных правах. В 1856 году еврейская община Граца начала вести метрические книги.

Кроме того, в 1836–1837 гг. семья по фамилии Франкенбергер (неважно — еврейская или нет), в Граце вообще не проживала. Имелись семьи по фамилии Шикльгрубер, но женщины по имени Мария Анна или Анна Мария — не было [228]. Компрометирующая переписка так никогда и не всплыла, и никто больше о ней не упоминал. Нет и никаких доказательств о выплате алиментов матери ребёнка, которая после вступления в брак отдала его на воспитание деверю, жила и умерла в бедности, когда Алоису было десять лет. И, главное, нет никаких доказательств того, что Мария Анна Шикльгрубер когда-либо покидала Вальдфиртель. Работа в далёком Граце в те времена была делом необычным, родня в Вальдфиртеле обязательно знала бы об этом. На заработки из Вальдфиртеля обычно отправлялись в Вену, которая была в ста километрах, или в соседний Линц, но никак не в Грац, расположенный по другую сторону Земмерингского перевала и в два раза дальше, чем столица. Во всяком случае, туда не отправлялись служанки, в 1830 году совершавшие этот путь пешком.

В некоторых богатых домах нанимали на службу бедных, молодых и, чтобы не заразиться, по возможности невинных служанок из деревни: те не могли противиться воле работодателей и должны были научить хозяйского сына «любви». Но нищая Мария Анна Шикльгрубер родила сына в 41 год, в весьма зрелом возрасте по меркам XIX века, и вряд ли она годилась на такую роль. Кроме того, Франк и в других местах книги обнаруживает крайнюю неосведомлённость в том, что касается семьи его шефа. Весьма сомнительно, что он получал информацию непосредственно от Гитлера.

Вернёмся, однако, к родственнику-шантажисту, письмо которого якобы стало поводом начать расследование. Несомненно, здесь идёт речь о Вильяме Патрике Гитлере, родившемся в 1911 году в Англии. Матерью его была ирландка, а отцом — Алоис-младший, сводный брат Гитлера. Вскоре после рождения сына Алоис сбежал (долгие годы мать и сын считали его умершим) и в Германии ещё раз женился. В 1924 году его осудили за двоежёнство.

Когда Гитлер приобрёл известность, незнакомые ему ирландцы решили поправить своё финансовое положение и стали давать английским газетам интервью как «родственники Гитлера». В связи с этим в 1930 году Гитлер вызвал к себе в Мюнхен 19-летнего Патрика, до той поры также ему не знакомого, и устроил разнос заодно и сводному брату Алоису. Говорят, он категорически запретил подобные действия. Пусть родственники не думают, что могут сесть ему на шею и таким образом прославиться. И ещё: «Идиоты! Вы меня доконаете!.. Я так старался скрыть от прессы все сведения о себе и своих делах! Людям нельзя знать, кто я. Им нельзя знать, откуда я и из какой семьи. Даже в моей книге я не позволил себе написать об этом ни слова, ни слова! И тут внезапно обнаруживается племянник! Племянник! Начнутся расследования. По следам нашего прошлого пошлют ищеек». В одном из интервью 1939 года Патрик сказал, что Гитлер при этом даже всхлипывал и лил гневные слёзы [229].

Ещё Гитлер пытался отрицать своё родство с неоднократно судимым Алоисом. Тот был якобы не сыном его отца, а сиротой, взятым семьёй на воспитание. Но Алоис в качестве доказательства предъявил свидетельство о крещении, согласно которому он является добрачным ребёнком второй жены Алоиса Гитлера-старшего, признавшего мальчика официально [230].

Отвязаться от Патрика оказалось невозможно. После 1933 года он приехал в Берлин и попросил дядю о финансовой поддержке. И позже сам рассказывал, что стоило только упомянуть про свидетельство о крещении отца, как Гитлер уже готов был платить, явно воспринимая это как шантаж. Гитлер пристроил Патрика на работу и время от времени снабжал деньгами, но не давал повода усомниться, что в родственниках не заинтересован.

Спустя почти шесть лет, в январе 1939 года, Патрик Гитлер вернулся из Берлина в Англию и перестал осторожничать. Рассказать было почти нечего, но всё равно его интервью имели сенсационный успех: «Мой дядя Адольф», «Почему я ненавижу своего дядю» [231] и т.п. В том же году он эмигрировал с матерью в США и зарабатывал на жизнь, колеся по стране с докладами о своём «дяде Адольфе». Бриджет Гитлер, мать Патрика, также вела в газетах свою «частную битву против семейства Гитлеров», в особенности, когда началась война [232].

Во всех этих интервью речь никогда не заходила о предполагаемом еврейском дедушке Гитлера. А ведь Патрик и Бриджет могли разбогатеть на этом сюжете! В 1943 году в Нью-Йорке, отвечая на вопросы Секретной службы, племянник энергично отрицал, что крёстные родители Гитлера Иоганн и Иоганна Принц были евреи (как утверждалось в одной книге, вышедшей незадолго до того) [233]. В посмертно опубликованных воспоминаниях Бриджет Гитлер также не содержится ни малейшего намёка на какую-либо еврейскую родню [234].

На примере писателя Франца Етцингера видно, насколько просто можно манипулировать общественным сознанием. Он поддерживает тезис Франка о Франкенбергерах, ссылаясь на интервью Патрика Гитлера в трудно доступной газете «Пари Суар». И уточняет: племянник упоминает там фамилию «Франкенрайтер», а не «Франкенбергер» [235]. Это выдумка чистой воды: в интервью речь не идёт ни о Франкенбергере, ни о Франкенрайтере, ни о каких-либо иных предполагаемых еврейских дедушках Гитлера [236]. В Граце удалось разыскать одного обедневшего мясника-католика по фамилии Франкенрайтер. Но его сыну Францу, подозреваемому в отцовстве, было в означенное время 10 лет [237].

Важно понять следующее: история про Франкенбергера известна из одного-единственного источник, а именно — из книги Ганса Франка. Каков же был мотив для его сомнительных намёков? Можно только предположить, что страстный антисемит Франк хотел возложить на ненавистных ему евреев ещё и ответственность за Гитлера, якобы тоже еврея, или хотя бы посеять сомнения [238].