Венок Альянса (СИ) - "Allmark". Страница 12

Было ещё много выступлений – представителей миров, религиозных деятелей, минбарских старейшин, руководителей рейнджерских отрядов, простых рейнджеров (из знакомых Винтари был Ше’Лан). Была демонстрация рейнджерского мастерства – на экранах и вживую, товарищеские поединки рейнджеров из разных отрядов. Ведь на съезде присутствовали представители новых рас, которые ещё только думали, вступать ли им в Альянс, допускать ли патрулирование рейнджерами границ их миров, и уж тем более – присылать ли своих новобранцев. Важно было показать им суть и смысл рейнджерства со всех сторон.

В перерыве Винтари вышел на балкон. Солнце сместилось, и свет другими красками играл на гранях кристаллов. Теперь Винтари понял, как поэты могли написать столько стихов об этом городе и не повторяться. Город, который всегда разный, город, который всегда неизменен…

– Прекрасный мир… Волшебный… Вижу, вы тоже заворожены картиной?

Винтари обернулся. Ему улыбался высокий светловолосый инопланетянин.

– Я живу на этой планете уже пятый год, но кажется, мне никогда не надоест любоваться этими пейзажами… Я центаврианин, а мы умеем ценить прекрасное, хоть и не всегда готовы к тому, какую форму оно принимает и чему нас пытается научить. Я видел вас в зале, но вы не выступали с докладом.

– Мне нечего рассказать по существу вопроса, я прибыл как гость. Так сложилось, что я бывал во множестве миров, но на Минбаре до сих пор – не бывал. Я доктор Шон Франклин, ксенобиолог.

– Ещё одна загадка Вселенной…

– Простите?

– Это вы меня простите, уже начал разговаривать вслух. Как раз сегодня один нарн поведал мне историю времён войны… О центаврианине Абрахамо Линкольни, спасшем множество нарнов от ужасной бессмысленной смерти. Спросил меня, знаю ли я что-то о его дальнейшей судьбе… А я даже не слышал о нём никогда. До сего дня. Представляете? При моем положении я неизбежно знаю генеалогию большинства знатных центаврианских родов. Я допускаю, что о самом Абрахамо стало не принято говорить – после того, что он совершил… Что само его имя изъяли из обихода. Но изъять из обихода целый род… Нет, то есть, физически – допускаю. У нас частенько такое делалось. Но изъять сами упоминания – из летописей, из семейных дерев, из памяти… Не всё я знал о родном мире… Потом я вспомнил ещё кое-что любопытное. Дэвид рассказывал мне многое из земной истории – сам я изучал её не слишком подробно… Несколько веков назад в одной земной стране был президент по имени Авраам Линкольн, знаменитый в частности тем, что освободил в своей стране чернокожих рабов… Земляне ведь относятся к расам, отличающимся завидным внутривидовым разнообразием, но долгое время у них считалось, что не все подвиды равны между собой… И вот теперь вы говорите мне, что ваша фамилия Франклин, и вы ксенобиолог. Я уже слышал об одном ксенобиологе Франклине, старом друге президента Шеридана… Скажите, вы слышали о земном ксенобиологе Франклине? Или, может быть, даже знакомы с ним?

– Некоторым образом. Это мой отец.

Винтами подумал бы, что ослышался, но сказано это было весьма громко и чётко.

– Простите… Но как? Ведь вы… не землянин? Простите мне нескромный вопрос… Я не смог определить вашу расу, думал, вы из какого-то мира из тех, с кем недавно установили контакт.

– Я ондрин. Вижу недоумение на вашем лице… Видите ли, моё усыновление было не вполне законным… как, впрочем, многое, что происходило тогда и позже на Вавилоне-5. Но сейчас, за давностью и отсутствием тех, кто мог бы предъявить претензии, это уже никому не важно. Меня обнаружили среди покойных, которых некому было забрать, которых хоронили, отправляя капсулы на ближайшую звезду. По правилам – не знаю, кто и почему завёл это правило, если у всех погребаемых обычно есть подобающе оформленные заключения о смерти – перед погружением в капсулу каждого проверяют биодатчиком. В моём случае правило оправдало себя, я оказался ещё жив. Ещё несколько минут – и датчик ничего бы не показал, сильнейшее отравление, моё сердце уже не билось… Но мозг посылал импульсы. Когда доктор Франклин увидел меня… я не берусь представить, что он испытал. Если вы слышали о докторе Франклине от президента Шеридана, то могли слышать и историю о том, как он пытался спасти мальчика, который умирал от запущенной опухоли в дыхательной системе, потому что его родители, по религиозным соображениям своего мира, отказались от операции. Как Франклин всё же сделал эту операцию, и как родители убили своего сына, считая его потерявшим душу, осквернённым… Когда я открыл глаза, я ожидал увидеть перед собой Реку Времени и Запредельные места… Но увидел знакомую больничную палату и лицо доктора Франклина. Мои родители к тому времени были уже далеко на пути к родному дому. Было принято решение не извещать их – я умирал два раза, и ни к чему мне было умирать в третий. Мне сказали, что если я выжил вопреки всему – значит, это было зачем-то нужно. Я остался на Вавилоне-5, пошёл в школу – учился с детьми торговцев и докеров. Когда на меня нападала тоска по родному миру, отчаянье из-за своей отверженности – я просто представлял, что это моя загробная жизнь… А потом я полюбил эту жизнь – не меньше, чем прежнюю. А потом больше… Во время войны Тьмы и Света, когда Тени метались, рассеянные по галактике, они потребовали у моего мира территории для размещения своих кораблей. Мои сородичи слышали о том, что Ворлон уничтожают все планеты, где базировались Тени. Да и просто не хотели осквернять свой мир такими гостями… Они отказали. Тени в бешенстве взорвали планету. У нашего мира не было колоний, это не сочеталось с нашей культурой, переселение в другие миры считалось недопустимым… По иронии, я остался единственным живым ондрином в галактике. Единственным, кто мог оплакать и похоронить их в своём сердце, единственным, кто помнит язык, песни и легенды погибшего мира. Я не должен был жить, как позор нашей расы… А теперь только во мне она жива. Быть может, об этом слова из земной религиозной книги: «Камень, отвергнутый строителями, стал во главу угла»… Как бы то ни было, я жив и рад этому. Я рад, что на моём пути встретился мой приёмный отец… Из-за своей работы, из-за всех последовавших событий он не мог, конечно, уделять мне много времени… Но я ценил сам факт его существования. Когда он отбыл на Землю, я остался на Вавилоне – он оплатил мою учёбу и проживание, и писал мне, когда только мог. Когда победили чуму дракхов, я тоже прилетел на Землю, там продолжил образование… Думаю, неудивительно, что я решил стать врачом, как он.

Они беседовали ещё сколько-то времени, Винтари обнаружил, что испытывает искреннее любопытство к декоративной флоре миров дрази (до этого он и не предполагал, что у миров дрази есть какая-то прямо флора, хоть декоративная, хоть какая), и в свою очередь порекомендовал несколько толковых, на его взгляд, источников по ботанике Центавра – пересматривал сам после экскурсии с Дэвидом по саду. Упомянул, в частности, и о лотраксе.

– А вы знаете, что лотракса является важным симбионтом декоративных садовых растений Центавра? Сплетаясь корнями с корнями культурных растений, она выделяет в их системы важные вещества, позволяющие бороться с большинством заболеваний. Вы ведь знаете, у сорняков всегда иммунитет на порядок выше, чем у гибридных культур, к которым относится большинство садовых цветов… А у лотраксы иммунитет практически абсолютный. Выпалывая её, садовники потом удивляются, почему цветы хиреют и погибают, несмотря на многочисленные подкормки.

– Это лишнее доказательство того, что всё хорошо в меру. Бороться с сорняками необходимо, так как они способны задушить культурные растения вплоть до полного их исчезновения, но выпалывание некоторых сорняков критично нарушает экосистему…

Прозвучал сигнал к окончанию перерыва, и они вернулись в зал. Доктор Франклин обещал, что нанесёт визит в резиденцию – приглашение от президента он уже получил, но сможет только через пару дней – сначала ему нужно, воспользовавшись удачным случаем, встретиться с коллегами и посетить несколько презентаций научных трудов по вирусологии.