Венок Альянса (СИ) - "Allmark". Страница 68

– В целом да. Те или иные связи тогда недопустимы, когда могут стать причиной скандала, компроматом. Связи «достойных» подлежат обсуждению, но не осуждению. Когда высокородная дама, пусть и замужняя, становится любовницей министра - это совершенно естественно, нормально и правильно. Неправильным будет тот, кто вслух возмутится, обратит на это внимание. Когда становится любовницей торговца или сапожника - вот это да, это аморально, это преступление. Хотя держать красивых рабов или пользоваться услугами представителей определённой профессии невозбранно обоим полам, а пока никто не видит - вообще не о чем говорить. А не видеть, чего не надо видеть, у нас умеют очень хорошо. Конечно, у нас есть религиозные традиции или просто консервативные рода, в которых мораль блюдётся несколько строже, но всё равно это иначе, чем у землян. А доказать порочащую связь иногда стоит немалых трудов - например, жених отвергает невесту из-за того, что есть информация, что она вступала в связь с инопланетниками, для этого ему необходимы свидетели, фотографии, хотя бы что-то… Оскорблённый род, разумеется, ищет в ответ компромат на жениха, объявляет ему кровную вражду, рода, которые в глубокой дружбе или зависимости от оскорблённого рода, тоже отворачиваются от рода оскорбителя… Иногда это себе дороже, правда. Проще помалкивать, а если такой уж брезгливый - найти другую причину для отказа. Благовидную. Но, конечно, если род невесты не очень влиятелен - это может принести ему серьёзные проблемы, общественности любой повод сгодится. В общем, Центавр - это сложная и противоречивая система, для стороннего наблюдателя это, наверное, бесконечный абсурд. Ханжество и разврат, высокие чувства и низменные страсти, на словах одно, на деле другое, и редко что говорится напрямую, а не иносказаниями и намёками…

– Иногда кажется, что это тоже от нелюбви к скуке, - Селестина обсосала продолговатую косточку и воткнула в песок.

– Не могу понять, то ли тебе нравится Центавр, то ли ты от него в ужасе.

– А когда как. Но в любом случае это интереснейший опыт для нас всех.

– Но жить здесь, конечно, ты не хотела бы.

– А что, кто-то предлагает? Как-никак, за редкими исключениями - ну, вроде тех, в поезде - женщины у вас несамостоятельны, не работают, не служат, то есть, единственный путь для женщины - выйти замуж. А какой же нормальный центаврианин спутается с землянкой, тем более возьмёт замуж? Нет, может быть, и есть отдельные ценители… Тоже, кстати, одно из интересных противоречий вашего мира - с одной стороны, вы любите землян за то, что они так схожи с вами, с другой - брезгуете за то, чем вы различаетесь, хоть, может быть, и не говорите этого прямо…

– Ну, в прежние времена был бы ещё такой вариант, как поступить на службу к какому-нибудь роду. Ты ведь телепатка…

– Ну, возможно, на какое-то время… это было бы интересно. Но мой дом на Минбаре. Я буду рада вернуться туда, вернуться в Ледяной город. Именно так я бы хотела - путешествовать, бывать в разных мирах, а потом возвращаться домой.

– Думаешь, не найдёшь ничего лучше, чем ледяная пустыня, с которой надо сражаться за выживание каждый день?

– А если эта борьба уже стала нашей сутью? Найти лучше-то не сложно… Центавр, например, лучше. Это ведь такое наслаждение - ходить вот так, без верхней одежды, с непокрытой головой, тем более - купаться… Я, думаю, буду купаться при малейшей возможности. Но я люблю наш дом, хоть это и кажется, наверное, странным. Там моя почва. Наверное, я не должна чувствовать на неё полное право, мы пришельцы, которых пустили из милости, и так же легко могут в этой милости отказать - но ведь мир, в котором родились мои родители, в котором родились и умерли миллионы их предков, пропитанный их священным правом - отверг их, вынудил искать другую родину. Выходит, так бывает, что у кого-то нет настоящей, несомненной родины, которой не мог бы отнять никто и никогда? Во всяком случае, я родилась и выросла на Минбаре, я имею минбарское гражданство, это единственное моё гражданство, хотя прочерк в графе «каста» это нонсенс для Минбара, при том наши документы не дублируются в земных базах, то есть, мы получаемся такими особыми людьми, которые вроде как минбарские, хотя не минбарцы…

– Получается, вы дети Валена, - улыбнулся Милиас, - минбарцы, рождённые не от минбарки и минбарца.

– Вот кое-кто, между прочим, сейчас богохульствует.

Солнце всё больше клонилось к горизонту. Селестина искупалась ещё раз, после чего переоделась снова в платье, но уходить с берега не хотелось никому. Это был, конечно, не первый закат, наблюдаемый ими на Центавре, но настолько потрясающих великолепием ещё не было. Селижани никто и никогда не пытался назвать символом Центавра, неким образцом его духа и гордости, несмотря на всё то оригинальное, что в нём было. Ну, ведь ни один император или кто-то из его жён не происходил отсюда, вот Селижани и оставался незаметной провинцией, как не особо любимое ожерелье, пусть и с настоящим алмазом, вечно лежащее в шкатулке. Но всё же он был очень центаврианским, и сама природа способствовала его блеску и гордости. Это великолепное, кажущееся бескрайним море, отделённое от океана лишь двумя узкими заострёнными косами, да вдали - едва угадывающейся в лёгкой дымке цепью островов с потухшими вулканами, сейчас они обозначились резче, вечерней синевой в лучах заката. Эта буйная зелень склонов, из которой, кажется, сами проросли широкие каменные ступени с перилами, украшенными головами сказочных существ, небольшие беседки, из которых доносились смех и пение. Здесь очень много цветов, при чём не только культурных-клумбовых, но и дикорастущих, а ведь сейчас ещё не разгар цветения. Ну и фруктовые деревья… Правда, в самом городе их немного, преимущественно в парках и по набережной, и они, так сказать, «для бедноты» - плоды на них зреют медленно и вообще мелкие, не очень вкусные, но шикарные фруктовые сады за городом, по берегам пресноводных речек, обеспечивают своим урожаем и местных жителей, и соседние регионы. Ещё одной туристической жемчужиной является дом отдыха у пресноводного озера к югу отсюда - туда приезжают послушать уникальных певчих птиц, почти не встречающихся больше нигде на Центавре. Поймать этих птиц почти невозможно, кажется, такое бывало только дважды в жизни - ну, по легенде, одна из них села на руку супруге короля Радимера, и до самой смерти прекрасной и добродетельной королевы прожила в её покоях, после чего вылетела в окно и никогда не возвращалась, но это, скорее всего, только легенда, как и сам король Радимер и королева Исиль, никаких подтверждений их существованию историки, как ни старались, не обнаружили, так что достоверных случая только два - пару таких птиц поднесли в подарок первому императору всея Центавра, эти птицы изображены на множестве полотен, более того, от них остались даже могилы - после их смерти император, в глубокой скорби, велел похоронить их с почестями в императорской усыпальнице, и одну такую птицу купил у бродячего торговца принц Киар, будущий король Южного Царства, что тоже запечатлено на множестве картин. Ещё в прежние столетия в этих краях была замечательная охота, но теперь дичь измельчала или переселилась в более труднодоступные места в горы, так что с королевскими развлечениями теперь туго.

Одни отдыхающие покидали пляж, другие напротив, приходили - вот поодаль опустилось на песок четверо с корзинами, расстелили цветастое покрывало, их смех и шуточные перепалки были хорошо слышны отсюда.

– Это… они?

Было ещё совсем не темно, и разглядеть можно было и яркие элегантные наряды - не костюмы и не платья в полной мере, нечто комбинированное, и гроздья серёжек в ушах.

– Да, это велида.

– А они выглядят стильнее, чем большинство «добропорядочных» центавриан. Я хочу познакомиться с ними!

И не дожидаясь какого-либо ответа, Селестина сорвалась с места и направилась к маленькой группе отдыхающих.

– Она как ребёнок, - улыбнулся Дэвид, - так всему восторгается, всё стремится узнать и понять…