Нескромные желания - Дивайн Тия. Страница 2

– Пет...

Она резко обернулась.

– Фрэнни... – Это ласкательное имя прозвучало из уст человека, которого она любила больше всех в мире. Он стоял и дверях, такой высокий, красивый.

Она стремительно подбежала к нему, и он заключил ее в обьятия.

– О, Кольм, Кольм... – с отчаянием воскликнула она, испугавшись, что он видел ее выходящей из исповедальни, и пытаясь скрыть свой страх. Это тетя Ида во всем виновата, сердито подумала Франческа, потому что именно из-за тетки ей пришлось прятаться.

– Она невыносима, – прошептала девочка, прижавшись головой к его груди. – Она неутомима. Теперь она обыскивает мою комнату, нашла рисунок и показала Клариссе.

– Шшш, шшш... – прошептал Кольм. – Успокойся. Ведь она хочет сделать как лучше. – Ему было всего шестнадцать лет, но он уже стал для девочки утешителем и защитником. Она любила его бесконечно, яростно; это был бурлящий вулкан чувств, вспыхнувший сразу после внезапной кончины ее родителей.

И она молилась, чтобы ей никогда больше не пришлось рассказывать ему о запретной комнате. Никогда.

– Шшш... Не все так плохо. Она старается сделать как лучше.

– Если бы только она не называла меня Фрэнсис...

– Фрэнни... – вздохнул он. – Если ей так нужно, то пусть... А ты не можешь...

– Не могу. Я уже говорила, – упрямо ответила Франческа, не теряя надежды.

Он не видел ее, иначе не позволил бы ей столько жаловаться на тетю Иду. Захотел бы узнать, что она делала в исповедальне, и она не была уверена в том, что ее оправдания сработали бы и на этот раз.

Она теперь уже ни в чем не была уверена.

Помолчав, Кольм сказал:

– Тогда хотя бы иди на урок.

– Я занималась другим, – сообщила она тихо. Он сразу понял, потому что знал. И тетя Ида тоже. И именно это тетя Ида больше всего хотела в ней подавить. – И она узнала, чем я занималась, потому что проникла в мою комнату.

– Ну не делай этого, когда у тебя уроки, и она не будет шарить у тебя в комнате.

– Не понимаю, почему я должна учить этот дурацкий древненемецкий. Я ненавижу его. Я ненавижу все.

– Ш-ш-ш, ш-ш-ш... Ты должна готовиться к школе, Фрэнни. Ты же знаешь, что не можешь теперь жить так, как жила с родителями. Тетя Ида делает то, что сделала бы твоя мама. Это чистая правда.

– Она не моя мама. Моя мама была милой и доброй, а она злая и вредная. Я ненавижу ее. Ненавижу!

– Она никогда не была злой и вредной, – возразил Кольм. – Она заботится о тебе – о нас – с тех пор, как погибли твои родители. Ты должна изменить свое отношение к ней, прекратить войну. Должна заниматься. Тебе придется ходить в школу. Подумай, что будет, когда я уеду?

Она гнала эту мысль.

– Еще не скоро, – сказала она дрожащим голосом.

– Не строй иллюзий, Фрэнни. Я уеду в Фенчерч в сентябре. Осталось меньше трех месяцев.

– Да это целая вечность, – воскликнула она, высвобождаясь из его объятий. Он не понимает. Просто невероятно!

– Надо научиться ладить с тетей Идой.

– Не могу.

– Ты просто не желаешь.

Франческа почувствовала, что ее предали. Кольм никогда не принимал сторону тети Иды. Кольм любит ее, и они были союзниками против тетки с того самого дня, как она приехала в Брейдвуд.

– Ты должна, – решительно заявил Кольм. – Я не могу остаться здесь... может, буду изредка приезжать на уик-энд... но этого будет недостаточно, Фрэнни, если ты не постараешься... Ты должна постараться.

– Она мне все запрещает, – заныла Франческа. – Она вредная.

Кольм снова крепко обнял ее.

– Это не важно, Фрэнни. Ты должна это понять. Это не важно. Она наша опекунша, и у нас нет выбора. Но я обещаю, если ты постараешься, если будешь вести себя как следует... дай мне немного времени, Фрэнни, потерпи, пока я закончу школу. Я буду много заниматься, чтобы закончить ее раньше. И тогда, я обещаю, я клянусь сделать все, чтобы мы были вместе.

Глава 1

Берлин, Германия Лето, 1888 год

Сара Тэва умерла.

Не стало самой знаменитой, самой необычной танцовщицы в мире, выступавшей перед королями и вельможами всей Европы, которая отказалась от всего, чтобы выйти замуж за младшего сына влиятельного графа.

Франческа растерянно склонилась над постелью Сары, где горой возвышались костюмы танцовщицы из сверкающего шелка и атласа, не зная, что со всем этим делать.

Такие яркие вещи, печально думала она. И такая бессмысленная смерть.

Никто не смог бы спасти ее. Ты пыталась. Ты была единственной, кто пытался. Больше никого не было рядом.

Только одна Франческа. Она стала сиделкой, матерью, исповедником Сары после смерти ее молодого мужа, но это ничего не изменило.

Сара тоже умерла. Ее сильное гибкое тело высохло от болезни, превратившись в жалкий скелет, живущий одними воспоминаниями.

Но воспоминаниями нельзя расплатиться за лечение, и доктора отказались помогать Саре, когда у той кончились деньги. У нее не было ни средств, ни семьи. Впрочем, были родственники Уильяма, но они не ответили на ее зов о помощи.

Ничего не осталось, кроме воспоминаний.

– Все деньги, – часто стонала Сара, – все подношения, подарки, бриллианты... все ушло.

– Ш-ш-ш... Не трать силы напрасно.

– Ты такая добрая, – вздыхала Сара, крепко держа руку Франчески. – Такая прекрасная. Ты мне словно сестра... Не оставляй меня...

– Я не покину тебя, – пообещала Франческа. Иначе она и не могла поступить. Но не ради Сары. Ради себя.

Она ждала Кольма. Ее дорогого Кольма, который, хотя и находился далеко, в Шотландии, где учился в медицинской школе, все эти годы продолжал вмешиваться в ее извечную войну с тетей Идой, проследил, чтобы Франческа пошла в школу, чтобы брала столь дорогие ее сердцу уроки рисования и последовала за ним в Фенчерч обучаться живописи. Кольм сделал для нее все это и еще многое, пока заканчивал учебу и завоевывал признание в качестве врача.

Кольм. В марте этого года его вместе с другими врачами вызвали в Берлин, чтобы лечить кайзера от рака горла, а вся страна затаила дыхание и молилась за выздоровление только что коронованного императора.

Кольм. Он потом прислал за ней, около пяти месяцев назад, несмотря на возражения тети Иды. Он поселил ее в этом пансионе, устроил ей заказ на портрет одного чрезвычайно любвеобильного генерала, который щедро заплатил Франческе за то, что она значительно приукрасила его физические достоинства.

Но от Кольма не было никаких известий; видимо, состояние Фридриха ухудшилось, иначе Кольм непременно приехал бы за ней. И Франческе ничего не оставалось, как терпеливо ждать.

– Кто-нибудь появится, – твердила она Саре, стремясь поддержать ее, как, впрочем, и себя. – Родные Уильяма приедут.

– Нет никаких родных, – усмехнулась Сара. – Есть только один Миэр.

– Я знаю. Я помню. Большой и нехороший граф. Тот, что лишил наследства твоего мужа, когда он женился на тебе. Тот, кому нет дела до того, жива ты или мертва...

– У меня так мало времени, – стоически говорила Сара.

Она была реалистом, прагматиком. И в то же время романтиком. До последнего вздоха. Она часто останавливала взор на Франческе, и в эти моменты глазам ее представал какой-то иной мир, тот, где сбываются мечты.

– Моя прекрасная сестра, – шептала она. – Ты могла... ты могла быть моей сестрой с этими темными волосами, этими руками, этими загадочными глазами...

Франческа всматривалась в свое отражение в зеркале каждый раз, когда Сара говорила это, пытаясь обнаружить сходство. Она видела фотографии Сары, совсем еще молодой, в невероятных костюмах. Сара не была такой тоненькой и хрупкой, как Франческа. Но некоторое сходство между ними все же существовало.

Длинные густые темные волосы, раскосые глаза, изогнутые брови, чувственный рот. Но излишества и болезнь до неузнаваемости изменили Сару, превратили ее тело в ничто.

– В молодости я действительно была на тебя немного похожа... – шептала Сара, протянув руки к Франческе. – Эти руки. Они завораживали всех, когда я танцевала.