Большие каникулы Мэгги Дарлинг - Кунстлер Джеймс Говард. Страница 57

Почему, с отчаяньем думала Мэгги, все доверяются ей? Почему нет никого, кому она, Мэгги, могла бы довериться? Конечно, она тут же вспомнила, что такой человек появился в ее судьбе в лице Кристи Шовин, и принялась набирать номер ее телефона.

С каждым гудком пульс Мэгги учащался. Не слишком ли много она плакала на плече у Кристи? Не подумает ли она, что Мэгги использует ее в качестве жилетки? Надоедливая тетка, которая…

После пятого гудка трубку подняли.

— Кристи?..

— Нет, — ответил мужской голос.

— Извините, это 879–96–73?

— Да, так точно.

— Но кто это?

— Это — лейтенант Пфейстер.

— Извините меня. Вы сказали, что это 879–96–73?

— Да.

— Ну, а где Кристи Шовин?

— Кто это?

— Какая разница? — резко ответила Мэгги. — И где же Кристи?

— Вы член ее семьи?

— Нет. Я ее подруга.

На линии возникла пауза, некая странная акустическая пропасть, над которой зависла Мэгги, словно опытная акробатка, только что соскользнувшая и, к своему великому удивлению, осознавшая, что ей предстоит долгое падение.

— Мисс Шовин мертва, — сказал лейтенант Пфейстер.

— Что?!

— Я сожалею, — ответил Пфейстер.

— Когда? Как?

— Извините, мадам. Мы стараемся не занимать линию, чтобы могли дозвониться члены семьи…

Мэгги не ответила, а скорее издала звероподобный скорбный вой.

— …если вы хотите действительно узнать подробности, то в газетах все написано…

Мэгги швырнула трубку беспроводного телефона в противоположную стену, словно это был фрукт, в котором она внезапно обнаружила личинок моли. Трубка отскочила от висевшей на стене в рамке акварели Виты Сэквилль-Уэст, изображавшей белый сад в Сиссингхерсте, разбив стекло. Мэгги сидела на краю своего легкого кресла, дрожа от ужаса потери. Где-то за пределами сомнительной безопасности этой маленькой комнаты без окон, казалось, поднимался какой-то шум, но Мэгги едва ощущала его на фоне биения ее собственного сердца. По ее венам пронеслось цунами ужаса, и неожиданно стало трудно дышать, словно воды Атлантики хлынули в Нижний Коннектикут, смывая все на своем пути. Боясь утонуть, Мэгги выскочила из удушливой комнаты, побежала вниз по лестнице и выскочила наружу через парадную дверь.

4

Буря

С юго-востока налетел необычайно сильный ветер и так свирепо обрушился на деревья, что бледные нижние части листьев повернулись вверх к неспокойному темнеющему небу, став похожими на маленькие белые лица потерянных душ, плачущих по утерянному Царствию Небесному. Мэгги с трудом пробиралась по садовым аллеям к розарию. Ей казалось, что наступил конец света. Она вряд ли понимала, от чего и куда бежит, — настолько внешний мир стал пугающим, отвратительным и неотличимым от ее искореженного внутреннего мира. В шуме, стоящем вокруг, она не слышала собственного крика. Скорость ветра усиливалась. Ветер сгибал деревья, заставляя их стонать. Затем мимо нее стали проноситься различные предметы: ветви, оторванные от стволов, синий тент, кричащая курица, корзина для персиков. Что-то стукнуло ее в затылок, и она свалилась в холодную траву, как пятидесятикилограммовый куль с землей для горшков. Она почувствовала острую боль в затылке и ощутила вкус грязи у себя во рту. Затем что-то фактически подняло ее над землей, закрутило и понесло. Ноги ее не касались земли, и тело было не в вертикальном положении. Она пролетела так неопределенное расстояние и упала на твердый деревянный настил в очень темном месте. Потом что-то хлопнуло, изолировав ее от бушующего мира. А затем кто-то обнял ее сзади.

— Не делайте мне больно, — услышала она свой собственный голос и подумала, что ее слова звучат очень странно даже в подобной сумасшедшей обстановке.

— Это всего лишь я, — произнес чей-то голос, пробиваясь сквозь грохот бури.

— Кеннет? — спросила она, напрягшись.

— Нет, Уолтер.

Мэгги уступила его уютным объятиям. Его тело было теплым, жилистым и пахло чистой землей. Он явился словно из-под земли для того, чтобы удержать ее на этой планете на время страшного бунта земных элементов. Она огляделась и поняла, что они были на полу в углу сарая для растений в горшках среди старых деревянных колышков для подвязки помидоров. Когда, казалось бы, ветер не мог уже завывать громче, волнение становилось еще сильнее, это был уже не атмосферный шум, а какая-то басовая вибрация, словно тектонические силы пытались расколоть коренную подстилающую породу под округом Фэйрфилд. Затем по жестяной крыше забарабанил град. Мэгги закрыла уши и спрятала голову под мышку Уолтеру. Небольшое строение дрожало. Его единственное окно разбилось с едва слышным звоном. Вздыбившийся пол подкинул их вверх так, будто какая-то огромная темная сила встряхнула сарай. Все мысли и чувства были поглощены простой грубой энергией природы. Отказавшись от сопротивления, они замкнулись в своих собственных цитаделях, сотворенных молитвами, которые они бормотали в то время, когда мир, казалось, вздымался вверх и крутился там вместе с ними.

Мэгги утратила чувство времени. Но неожиданно шум утих, вибрация прекратилась, не стало слышно барабанной дроби по крыше, ветер перестал завывать, перейдя на тихий жалобный свист. Всхлипы ее собственного плача дали ей возможность осознать, что она спасена. Она осторожно выбралась из рук Уолтера.

— Что это было? — спросила она тихо.

— Думаю, что торнадо, — сказал Уолтер. Он дрожал, хотя было не так уж и холодно.

— Здесь — Коннектикут, — сказала Мэгги. — У нас тут не бывает никаких торнадо.

— Раньше климат был другой, — сказал Уолтер, посмеиваясь, словно цитируя «Старый фермерский альманах». Он уже оправился от ужаса.

— Не припомню, чтобы я сюда заходила. Как я здесь оказалась? — спросила Мэгги.

— Вы лежали на траве.

— Ах да. Меня что-то ударило! — Она дотронулась до своей головы. — У-ух!

— Дайте посмотреть.

— Здесь, на затылке.

— Приличная шишка.

— Вокруг все летало. Я никогда такого не видела.

— Было здорово страшно, да? — сказал он. — У-уу!..

— Спасибо вам за… то, что спасли меня, Уолтер, — сказала Мэгги. Некое нежное чувство, совершенно несовместимое с жестокими событиями дня, незаметно появилось в ней, как теплый очищающий поток. — Уолтер… — повторила она тихо, как будто тренируясь произносить это слово.

— Да?

— Я никогда вас раньше так не называла.

— Нет.

— Мы разговаривали так… официально.

— Вам, кажется, так больше нравилось.

— Не совсем, — сказала она.

Они удрученно взглянули друг на друга.

— Давайте я помогу вам встать, — сказал он.

— Тогда будем просто Уолтер и Мэгги, хорошо? — спросила она.

Он встал с пола и протянул ей свою жилистую руку, чтобы помочь подняться.

— Смешно, — сказал он. — Моя дочь всегда называет вас Мэгги. Она вас просто обожает.

— Я не знала, что у вас есть дочь.

— Вы ее много раз видели.

— Хм?

— Девушка, которая забирает меня каждый день. На «вольво».

— Это ваша дочь?

— Да.

Наступил черед смеяться Мэгги. Смех выливался из нее, словно фермент желания и страха сладкой пеной веселья вылетел из громадного сосуда вслед за пробкой.

— Как ее зовут? — спросила она.

— Сара Джейн, — сказал он. — Она стесняется познакомиться с вами.

— Стесняется? — удивленно воскликнула Мэгги.

— Она боготворит даже перегной на ваших клумбах с многолетними растениями.

Мэгги вспомнила, как много раз, когда она видела Уолтера с этой девушкой, у нее появлялось подсознательное чувство обиды.

— Она очень привлекательная молодая женщина.

— Вы так думаете?

— Конечно.

— Конечно, я, как отец, думаю, что она прекрасна. Вы же знаете, как это бывает с отцами.

В памяти Мэгги ярко вспыхнул образ ее собственного отца, Фрэнка. Память выхватила его из шестидесятых годов, когда он был еще моложе Уолтера. Он пытался отрастить бакенбарды, чтобы выглядеть «при них», как он всегда смущаясь, выражался. Он проходил с ними почти год. Но потом семья распалась, и Мэгги встречалась с ним только иногда по субботам. Он приезжал в Нью-Йорк из Пенсильвании на машине и каждый раз водил ее в разные рестораны. Он был замечательно смел в выборе пищи.