Большие каникулы Мэгги Дарлинг - Кунстлер Джеймс Говард. Страница 9

Глядя на свет в потолке, Мэгги попыталась подсчитать свои потери. Ее уже умерший отец — очевидная потеря. Хупер не совсем еще потерян, но большей частью отсутствует. Айрин отсутствует, но недостаточно. Мэгги было ясно, что они с Кеннетом потеряли друг друга уже годы тому назад и что последний кризис явился лишь реальным подтверждением этой потери.

Дыра, образовавшаяся в результате этого в ее жизни, не вызывала вопроса: кто будет заботиться о ней. Скорее вопрос был том, о ком заботиться ей самой. Даже если она перестала любить Кеннета, он все равно оставался тем, кто пробовал ее шоколадные ореховые вафли, нюхал ее гибридные розы, гордился ее тиснеными простынями и грелся теплом ее очага. Он являлся частью этого дома. Он не был трудновыносим. Но, боже, не в этом ли и проблема? Странно ведь, думалось ей, как она могла наслаждаться его телом еще долго после того, как отправила его надежды, мечты, мысли, мнения, чувства и грешки — словом, всю его душу в топку своих собственных суждений.

Мысль о том, что их интимная жизнь с Кеннетом закончилась, переросла в истерическое предположение, что секс для нее кончен навсегда. Это так огорчило Мэгги, что она моментально начала задыхаться. Она села в кровати, с трудом дыша, и скрестила руки на груди. Она находилась в этой позе до тех пор, пока не ощутила руками свои полные груди. Она держала их снизу так, будто предлагала воображаемому любовнику. Захочет ли ее кто-нибудь? — думала она. Кем будет этот кто-нибудь и встретит ли она его до тех пор, пока не станет слишком поздно? Она вздрогнула от этой мысли. Но с другой стороны, она также подтолкнула ее к общему пониманию того, что ждало ее впереди в жизни. И будучи, помимо всего прочего, практичной личностью, она решила, что впереди ее ждет завтрак.

2

Подарки

Неестественная тишина, казалось, охватила дом, когда Мэгги, одетая теперь в спортивный костюм цвета хаки от Армандо Туцци, прошла по прекрасно обставленным комнатам в солнечную восточную гостиную, где между кабинетным роялем и прекрасным письменным столом красного дерева с откидной доской, украшенной серпентином, который они с Кеннетом купили по случаю на «Сотбис», была поставлена еще одна елка, так называемая «семейная». Под елкой горкой лежали подарки. Порывшись под благоухающими ветками, увешанными имбирными пряниками в форме человечков и ароматическими шарами с гвоздикой, Мэгги нашла все пакеты с надписью «Для Мэгги с любовью и XXX, от Кеннета». Их было легко отыскать, так как они были в одинаковой обертке — в этом году это был странный высококачественный сорт черной матовой бумаги. Все пакеты были перевязаны золотой лавсановой лентой. Кеннет всегда поручал покупку подарков к праздникам профессиональному покупателю. Это само по себе возможно только в мире, где выражение личных чувств считалось еще одной тягостной обязанностью, которую лучше было поручить слугам, так же как, например, вывоз мусора. Теоретически этот профессиональный покупатель должен был ознакомиться с личными желаниями и нежеланиями «одариваемого» — так тот, кому дарили подарки, был назван в вопроснике. Но к сожалению, Кеннет и заполнение вопросника поручил какой-то мелкой сошке, которая, по мнению Мэгги, не имела даже смутной идеи, как отвечать на вопросы, подобные следующему: «Какому стилю вы отдаете предпочтение при оформлении домашнего интерьера (отметьте одно): 1. Традиционный. 2. Модерн. 3. Под старину. 4. Ретро. 5. Другие».

Поэтому каждый год Мэгги получала от Кеннета в подарок всевозможные предметы, никоим образом не соответствовавшие ее персональным пристрастиям: светильник с лавообразной жидкостью внутри: надувной резиновый карандаш почти двухметровой длины; автоматическая хлебопекарня, выпекавшая буханки хлеба с мякишем, похожим на пенопласт, напоминавшие своей формой артиллерийские снаряды; биографию Гурджиева; шейкер для мартини в форме дирижабля; предметы одежды от невыносимого Ласло Блута; диск Мадонны; зажигалку «Данхилл»; брошь с бриллиантами и сапфирами в форме ягуара, такую же, какая была у ныне покойной Уоллис Симпсон; ракетку для настольного тенниса и так далее. Все эти вещи были совершенно бесполезными.

Мэгги сложила девять пакетов этого года в аккуратную стопку рядом со своим любимым креслом с подлокотниками, достала серебряную ручку «Монблан» и пачку ярлычков для рождественских подарков и надписала девять новых ярлычков взамен тех, что были на пакетах. «Моей дорогой пышечке Лоре от Кеннета», — написала она красивым размашистым почерком на первом. А на других «Любимой заднице от Кеннета», «Дорогому мешку с костями от Кеннета» и так далее в том же духе. Затем она поместила все подарки в большой пакет, который положила в шкаф в передней. Наконец-то она снова была в кухне, ее убежище от всех жизненных штормов.

Мэгги видела садовый домик из большого окна над раковиной. Этот маленький белый гостевой домик с сердечками, вырезанными в ставнях, стоял прямо напротив, невдалеке. К нему вела строгая аллея редких роз. Конечно, так было запланировано с самого начала. Сейчас розовые кусты стояли в форме, как часовые: для защиты от морозов на них были надеты пеньковые мешки. Вокруг домика росло с десяток плодовых деревьев: яблони, груши и айва. Мэгги сама сажала эти деревья, когда Хупер только начинал ходить. Сейчас на их черных ветвях лежал снег. Спортивный «сааб» Хупера стоял слева. На его крыше тоже лежала белая шапка. Мысль о том, что ее мальчик уже настолько вырос, что может самостоятельно водить машины и спать с девушками, радовала и пугала Мэгги одновременно. Думая о них двоих, уютно свернувшихся калачиком, вспотевших под стеганым одеялом на чугунной кровати, которую она купила на толкучке в Дэнбери за двадцать пять долларов и с любовью перекрасила, Мэгги старалась чистым усилием воли создать радостное отношение, без примеси ревности, раздражения и желчности, характерных для среднего возраста. «Ну, — сказала она себе, — по крайней мере, будет для кого готовить завтрак». Ей стало интересно, любит ли девушка — как бишь ее зовут, ну, такое деревенское имя: Хезер? Марго? Мелисса? — готовить. Мало кому из современных молодых женщин это нравится. Редакторские ассистентки в «Трайс энд Уанкер» питались только суши, которые им приносили из ресторана, и диетической содовой. И какие семьи после этого они смогут создать? В случае если Хупер, Бог ему в помощь, на самом деле привяжется к этой Хезер-Марго-Мелиссе — и в этом вряд ли будет что-нибудь удивительное, ведь Мэгги вышла замуж за Кеннета, как-никак, всего через неделю после его выпуска, — то уроков кулинарии вскоре будет не избежать.

Вдохновившись задачей, Мэгги пришла в балетное движение. Она принялась доставать что-то из холодильника, хватать миски, сковороды, другую утварь с различных полок и полочек, включила радио, наполнив кухню словами, славящими рождественское утро, разбила яйца, замесила тесто. И она ощутила по маленьким ярким вспышкам в голове, как в конце концов ей стало хорошо оттого, что она освободилась от Кеннета. В мгновение ока на столе появилась целая стопка блинов из кукурузной муки с тыквой и с десяток колбасок с эстрагоном в шампанском ее собственного приготовления. Пока колбаски были в печи, Мэгги раскатала кусок теста на мраморном разделочном столе и нарезала его острым ножом на кусочки для пирожков с колбасками. Когда все было готово, она ловко разложила все на тарелочки в форме раковин, украсив цветком нарцисса из тех, что она выращивала на подоконнике из луковиц. Под занавес она налила подогретый кленовый сироп в хрустальный графинчик. Весь завтрак разместился на большом подносе вместе с кофейником-термосом. В тамбуре прихожей она надела резиновые сапоги и пуховик и понесла поднос в садовый домик, радуясь пушистому легкому снегу и бодрящему воздуху.

Когда до дома оставалось сделать всего шагов пять, она услышала летящие оттуда звуки страсти и на миг оцепенела, стараясь отличить энергичные стоны сына от странных, по-птичьи высоких вскриков девушки. Боясь быть замеченной, она метнулась назад на кухню, положив блины и сосиски назад в печь. Подождав десять минут, что ей показалось вполне достаточно, она позвонила в домик по внутреннему телефону.