Держа океан (ЛП) - Каллинан Хайди. Страница 16

Почему я расстроен? Боже, с чего начать? Даже мысли об этом подавляли меня. Как мне сказать об этом вслух?

Эммет открыл приложение «блокнот» и протянул мне свой телефон.

— Может, ты это напишешь?

Раньше, до встречи с Эмметом, я бы сказал, что писать тому, кто сидит прямо передо мной, глупо. Но для нас это было привычно, и я трясущимися руками взял телефон, пытаясь как можно яснее выразить в словах вихрь испытываемых мной эмоций. И то, что я был вынужден писать, так как говорить было слишком сложно, отнюдь не было приглашением для Эммета комментировать мою чудаковатость. Это было препятствие, которое я должен был преодолеть.

«Я расстроен, потому что ты расстроен из-за моей комнаты. Лучше убрать её я не могу. Я пробовал. Для меня было очень трудно навести хоть такой порядок. Это лучшее, что я могу, но мое лучшее тебе не подходит...»

Заканчивая писать, я замялся и задрожал, часто дыша.

«Я хочу быть с тобой в моей комнате».

На самом деле, из-за чувства вины от того, что я давил на мальчика-аутиста, который был намного собраннее меня, и от того, что я уже нафантазировал себе наши обжимания, мне давно уже было нужно выброситься из окна. А теперь, когда я знал, что эти фантазии могли стать реальностью, я перенервничал.

Я продолжал печатать.

«Я не знаю, как это исправить, и боюсь, это не удастся».

Сокрушенный, я допечатал и отдал ему телефон, практически бросив его в руки Эммета.

Сначала он ничего не отвечал. Эммет читал мой текст, а потом долго на него смотрел, не говоря ни слова и не качаясь. В итоге он тоже что-то напечатал и отдал мне телефон назад.

Э.: «Я помогу тебе это исправить. Разреши мне помочь тебе убраться в твоей комнате».

Что? Убраться в моей… Зачем? Я нахмурился и напечатал ответ. Он отредактировал наш диалог и поставил наши инициалы Э. и Дж. перед нашими сообщениями, поэтому я вставил Дж. перед своим ответом.

Дж.: «Почему ты хочешь убраться в моей комнате?»

Он, нахмурившись, посмотрел на мое сообщение и быстро напечатал ответ.

Э.: «Ты сказал, что это проблема. Я хочу её решить. Это будет сложно, потому что там грязно, и мне тяжело, но я справлюсь. Я сильный».

Дж.: «Но почему ты хочешь убраться в моей комнате?»

Теперь он смотрел на меня с досадой.

Э.: «Твоя комната грязная. А я хочу поцеловать тебя в твоей комнате, но не могу, пока она не будет чистой. Поэтому я хочу убраться там. Потому что хочу тебя поцеловать».

Я резко выдохнул.

Я продолжал таращиться на слова, которые он напечатал, чувствуя головокружение. Мысленно я представил, как Эммет прижимает меня к кровати, прикасаясь к моему лицу, моим волосам, целуя меня. Это было забавно потому, что в мыслях он улыбался такой распутной улыбкой, которой не улыбнется в реальной жизни. Хотя я понял, что он улыбался мне по-своему.

Я хотел этот поцелуй. Я хотел сделать все, что было нужно для того, чтобы его получить. Так же, как аутизм Эммета характеризовал его, моя депрессия и тревожность характеризовали меня.

Дж.: «Мне неудобно, что ты будешь убираться в моей комнате. Я должен сделать это сам».

Эммет сделал едва заметный, изворотливый лицевой жест, так он, как я уже знал, поднимает бровь.

Э.: «Но ты сказал, что сделал все, что смог. Я думал, что ты имеешь в виду, что не смог сделать больше потому, что уборка комнаты слишком подавляет тебя, как тогда в магазине. Я ошибся?»

Нет, он не ошибся.

Я утвердительно покачал головой, слишком взволнованный, чтобы печатать.

Эммет напечатал еще.

Э.: «Я не против уборки. Ты не должен стыдиться. Мне нравится раскладывать вещи по порядку. Это делает меня счастливым. Помощь тебе, Джереми, делает меня счастливым. Разреши мне тебе помочь».

Я чувствовал себя адски разбитым, но в хорошем смысле. Я взял телефон.

Дж.: «Ты очень добр ко мне, Эммет».

Он улыбнулся своей кривоватой, однобокой улыбкой, которая мне так нравилась. Он не смотрел мне в глаза, но ему и не нужно было этого делать. Я понял. И напечатал еще.

Дж.: «Когда ты поцелуешь меня, это будет мой первый поцелуй».

Мне было слегка страшно в этом признаваться.

Эммет прочитал мой текст и снова улыбнулся, хоть и не так широко.

Э.: «И мой тоже».

Чувствуя себя смелым, я набрал текст.

Дж.: «Я хочу свой первый поцелуй».

Теперь он улыбался во все лицо и, набирая текст, напевал.

Э.: «Тогда мы должны приниматься за уборку».

Глава 7

Эммет

Есть кое-что, что понимает только Алтея, это то, почему меня так расстроила комната Джереми. Люди думают, что только они и животные имеют чувства, но это не правда. Чувства есть у всего. И все вещи в комнате Джереми: бумаги, корзинки, книги, грязная одежда — были печальны и сердиты, как и он.

Я смотрю на вещь и знаю, что она чувствует. Все вещи имеют чувства. Мне приходится нелегко, когда я не знаю, что чувствуют люди. Но вещи — совсем другая история. Когда я был маленьким, у меня была любимая ручка и любимая пара обуви, но я чувствовал себя плохо, потому что другие ручки ревновали, а другой обуви было грустно, ведь я их не брал. На моей кровати было две подушки, и я должен был каждую ночь метаться между ними, иначе они стали бы обижаться. Тогда мама и Алтея много спорили о том, хорошо ли это. Тётя говорила, что делала те же самые вещи, и с ней все прекрасно. А мама возражала, что я другой, и Алтее не стоит меня поощрять, поэтому их спор начинался заново. Обычно тогда мы с папой выходили из дома за мороженым.

Теперь, когда я стал старше, я не беспокоюсь о том, что один из стульев будет ревновать меня из-за того, что я сижу на другом. Пытаться осчастливить всех — безумие. Мне объяснили, что не у всего есть чувства, и это нормально. Но уборка в своей комнате было лучшим способом позаботиться обо всех вещах. Моя комната никогда не бывает неубранной. Вставая со своей постели, я застилаю её, даже если иду в ванну среди ночи. А сидя за своим компьютером, я выстраиваю в линию клавиатуру и трекпад¹⁵, чтобы все находилось на своих местах. Это делает все намного проще, делает вещи в моей жизни счастливыми. Делает гораздо счастливее меня.

Чистая комната упростит все и для Джереми, но я вижу, что уборка для него проблема, потому что иногда для него все является проблемой. Мне придется сказать маме, чтобы она больше не предлагала ему варианты закуски, когда он приходит к нам в гости. Он всегда боится сделать неправильный выбор. Шум тоже плох. Достаточного немного шума и Джереми становится подавленным.

Комната Джереми, должно быть, давит на него, когда он просто на нее смотрит. Я стоял на середине его ковра, пытаясь решить, с чего бы начать. А Джереми, ссутулившись, присел на край кровати. Кровать. Я решил, это будет неплохим началом.

Он помог мне поправить постельное белье, и я показал ему, как идеально можно заправить кровать: простыни выравниваются по прямой, а подушки складываются просто с правой стороны. Над спинкой его кровати были полки, которые, как я думал, были плохой идеей, они легко загрязнялись, но я не хотел, чтобы он снова чувствовал стыд, и просто протер их. У него в комнате было много мусора, вещей, которые пора было выкинуть, но он не мог. Джереми понимал, что у вещей есть чувства, но это сокрушало его. Мы рассортировали вещи по кучкам — вещи из одной можно было оставить, из второй — выбросить, из третьей — убрать. Я сказал ему то, что никто никогда не говорил: ты не можешь сделать все вещи счастливыми, но можешь постараться. Иногда нам приходится проститься с вещами и скучать по ним вместо того, чтобы наслаждаться ими.

Я заметил, чем больше мы трудились, тем больше он складывал вещей в кучу на выброс, вытаскивая их из кучек, которые мы решили оставить. И чем больше он складывал вещей в эту кучу, тем больше он расслаблялся.