Держа океан (ЛП) - Каллинан Хайди. Страница 4

— Мы должны пойти, — сказала она. — Было бы хорошо встретиться с соседями. Многие молодые пары в честь вечеринки приехали в город.

Я не сказал «нет» потому, что должен был вести себя хорошо. Даже позволил ей потащить меня в магазин за продуктами, хотя магазины всегда вызывают у меня приступы паники. Я не кричал о болезни в день вечеринки, но плакал во время душа, а папа злился и включил одновременно радио и телевизор, чтобы меня заглушить.

Но простого присутствия на вечеринке маме было недостаточно.

— Помоги мне сделать салат, Джереми.

— Сходи для меня в магазин, Джереми.

— Пойди помоги хозяевам встретить гостей, Джереми.

Трахал я это все, потому что был не в состоянии даже дойти из машины до магазина, и папе пришлось идти вместо меня.

Мама шла со мной к месту для пикника, настраивая меня, подталкивая локтем и бормоча, чтобы я прекратил быть таким нервным. Когда стало слишком много указаний, и пришедшая громкая женщина из третьего дома внизу улицы сделали меня нервным, хозяйка заметила, что мне плохо и посоветовала пойти отдохнуть.

— Мы можем закончить без вас, не волнуйтесь.

Моя мама не волновалась, она была зла. По её словам, ей было стыдно за мое поведение на публике. Мама хотела яркого, улыбчивого, очаровательного сына. Она хотела, чтобы у меня было множество ответов на вопрос, который все задают — куда я пойду учиться этой осенью. Она хотела, чтобы я врал, уклонялся, а еще лучше, чтобы по мановению волшебной палочки перестал быть таким подавленным и уставшим, но я хотел лишь вернуться в свою постель.

Я думал, что домашнее обучение было компромиссом, поскольку мы все знали, что я нигде не буду учиться, но это было не для сына, которого хотела моя мать. Я не был сыном, которого она хотела. Я не улыбался, не флиртовал, не предугадывал желания хозяйки. Сжимаясь, отводил глаза и ронял посуду. Когда кто-то слишком громко смеялся, я вздрагивал. Разговоры в таком количестве вокруг меня заставляли паниковать, и я старался отрешиться от этого, что означало — когда кто-то задавал мне вопрос, я его не слышал. Хозяева и другие гости вечеринки хлопали меня по плечу и поддразнивали мое «напряженное подростковое расписание», но папа хмурился, а мама сжимала губы в тонкую полоску, что обещало неприятности. У меня не было никакого напряженного подросткового расписания. И я никогда не отсутствовал дома ночью. Я вообще никогда не отсутствовал дома. Я не был застенчив из-за присутствующих на вечеринке девочек моего возраста. Дело было в другой большой проблеме, о которой родители пока еще не знали.

Не то чтобы я не пытался. Я пришел на эту ужасную вечеринку и был настолько нормальным, насколько возможно. Этого, конечно, было недостаточно. Мои родители не собирались меня слушать. Я мог представить будущее, и оно было ужасным, темным и парализующим: я в странной комнате общежития, в чужом городе, где все смеются надо мной, кривя лица и спрашивая, в чем моя проблема. Уже не в первый раз я подумал о том, что для всех было бы лучше, если бы меня не было вообще. Когда я пытался успокоиться и придумать план, как все закончить, ко мне подошел парень.

Я видел, как он пришел на вечеринку со своими родителями, и мне не нужно было долго на него смотреть, чтобы понять, что он не станет запугивать меня или ставить в неудобное положение. Однако я отметил, что он не похож на остальных, что-то в нем было странным, иначе я даже не думал бы о нем, а просто задвинул в темные задворки своей памяти, ко всем остальным. Но вот он внезапно подходит ко мне, видимо намереваясь начать разговор.

Странным было то, что он не смотрел на меня. Он был около меня и улыбался, при этом не глядел мне в глаза. Парень стоял передо мной, переминаясь с ноги на ногу. Наклонившись немного в сторону, сжимая и разжимая руки под странным углом, он уставился в воздух надо мной и заговорил.

— Привет. Позволь представиться. Я Эммет Вашингтон. Как дела?

Я моргнул, не совсем его понимая. То есть я понял, что он сказал, но то, как он это говорил, было странно. Он говорил почти как робот, не делая пауз между словами и ставя ударение в неправильных местах. Даже вопрос звучал не вопросительно, он заставил свой голос повыситься, будто бы знал, как нужно задать вопросительную интонацию, но сделал это неправильно.

«С ним что-то не так», — шептал испуганный голос в моей голове. Ссутулившись, я отступил.

Эммет продолжал говорить, а я начал задаваться вопросом, может, в воздухе, около меня, находился его телевизионный суфлер, на который он уставился, такими отрепетированными казались его слова.

— Это прекрасный день для пикника, не правда ли? Не слишком жарко и не ветрено.

Я должен был хоть что-то сказать. Сейчас была явно моя очередь говорить, но я слишком растерялся. Почему он разговаривает со мной? И что мне сказать ему? Он просто вежлив. Возможно, мать Эммета тоже заставила его прийти на вечеринку и быть общительным. От этой мысли я немного расслабился. Очевидно, парень был с «особыми потребностями». Разве я умру, если буду вести себя с ним повежливее?

— П-привет. — Я смутился собственной глупости. Ну и кто теперь с «особенными потребностями», идиот?

Если Эммет и думал, что я тупил, то этого не показывал. Он терпеливо ждал, мягко покачиваясь на пятках, и смотрел в ту же точку над моей головой. Его поза была ужасно странной. Плечи его были приподняты, а руки он странным образом держал перед собой. Иногда он менял их положение, но всего на мгновение, а потом снова возвращал в прежнее положение. Он был милым. Его светло-каштановые волосы были слегка длинноватыми и обрамляли его лицо, как будто он был в мальчиковой группе. Его глаза, похожие на кристаллы с преломляющимся в них светом, были светло-голубыми, с множеством переливов.

— Теперь представиться должен ты, — наконец сказал Эммет.

— П-прости, — я было начал протягивать свою руку, но, труся, отдернул ее и засунул под мышку. — Я Джереми.

— Приятно познакомиться, Джереми, — он снова замолчал, а я думал, действительно ли он считает, что должен сделать паузу, и молча ждал, когда он продолжит. — Этой осенью я перехожу на второй курс государственного университета штата Айова. Я учусь на факультете информатики и прикладной физики. Мне нравятся головоломки, игры и прогулки. — Еще одна пауза, такая же длинная, как и предыдущая. — А что насчет тебя?

Я чувствовал смущение, разрываясь между дискомфортом от того, что он не хотел уходить, и изумлением от того, что он только что сказал.

— Ты… ты учишься в университете? Изучаешь прикладную физику?

Внезапно я почувствовал, что мог ошибиться в своем предположении о его «особых потребностях». Это меня пристыдило, и я почувствовал вину и панику.

Эммет продолжил, несмотря на то, что я начал психовать.

— Я и правда учусь. Мы переехали сюда прошлой осенью, чтобы я мог поступить в университет. Для меня было бы не очень хорошей идеей жить в общежитии или самостоятельно, но мама сказала, что, в любом случае, это перемены. Мой папа работает научным специалистом в «КонАгра»³. Мама работает терапевтом неполный день в клинике Эймса, а тетя Алтея работает в гастрономе на Вест-Стрит, она активистка. Я хочу быть программистом или физиком. Еще не решил. — Опять пауза. — А чем ты занимаешься, Джереми? Ты учишься?

Физиком. Я с трудом сглотнул, чувствуя себя смущенным, потерянным и неадекватным.

— Н-нет. Я ок-окончил в мае. Школу.

— Планируешь пойти в колледж?

Было приятно то, что он не думал, что я все еще учусь в школе, но говорить о том, что от колледжа я бегу как от огня было бы позорно.

— Я… не хочу, но мои родители… — Я огляделся, чтобы убедиться, что мама и папа не слышат. — Они заставляют меня поступить в университет Айовы.

Эммет нахмурился, и его раскачивания стали более явными.

— Очень жаль. Они должны позволить тебе самому выбрать, где в Айове ты будешь учиться. Есть хорошее учебное заведение, и оно находится прямо здесь, в Эймсе.