Желанная - Дивайн Тия. Страница 55

Сколько лет у нее на это ушло? Два года? Три?

Она чувствовала, как тошнота подступает к горлу от отчаяния. Сколько времени убито! Сколько проклятых часов она потратила на то, чтобы терпеть его «маленькие вольности» и слушать, как он «учит» ее! Он решил учить ее тому, как должна вести себя женщина с мужчиной. Да она все знала во сто крат лучше его, знала с детства – когда ее продали группе господ, которым нравились девственницы в возрасте, предшествующем половому созреванию.

Гарри ничему не мог ее научить, это она собиралась вправлять ему мозги после того, как священник пожелает им жить вместе долго и счастливо.

Найрин хотелось чем-то швырнуть в Гарри. Но она не должна была поддаваться эмоциям. Когда человек плывет наудачу, надо всегда быть готовым вовремя сменить галс.

Она всегда руководствовалась этим принципом, и время, проведенное в Монтелете, было самым долгим из тех, что она прожила на одном месте.

Но теперь пора было менять курс. Найрин отделилась от колонны и скользнула в тень – бегом по черной лестнице к себе. Внезапно она услышала за спиной шаги – кто-то громко стучал сапогами по деревянной лестнице, и тут появился Питер Темплтон. Выражение его лица выдавало презрение.

– Привет, любовник, – промурлыкала она, медленно размотав скатерть и дав ей упасть на пол.

Она встретила его взгляд своей холодноватой кошачьей улыбкой. Но когда она невзначай опустила глаза чуть ниже его живота, улыбка стала шире.

Найрин спустилась на ступеньку, другую, пока не оказалась как раз над ним, пока не смогла потереться об него голым телом, впившись глазами в его синие штормовые глаза.

– Почему бы нам не воспользоваться моментом, – сказала она, накрывая его рот поцелуем и одновременно рукой высвобождая возбужденный член.

Найрин не дала Питеру остановить себя. Она опытной рукой направила его в нужном направлении.

– Мне нравится, как ты здороваешься, любовник, – прошептала Найрин, обвившись вокруг него как кобра.

– Ты гадкая сука, – сказал он. – Шлюха! Потаскуха!

– Тебе это нравится, любимый? – промурлыкала она, начиная движения, толкая его к холодной стене. – Называй меня как угодно, но ты меня хочешь, а я хочу разнообразия...

– Да, разнообразие, – чуть не плюнул он ей в лицо. – Ты ведь наверняка только что была с моим отцом...

– Как ты угадал, любимый. На столе в столовой – регулярное пиршество...

Он застонал, как раненый зверь, затем резко развернулся, так что она оказалась спиной к стене. Теперь он мог делать с ней все, что хотел, дабы этот образ похотливого – кабана, берущего ее на столе в комнате в нескольких ярдах от того места, где они находились, стерся у него из памяти.

Она прижалась к нему и отдалась наслаждению. Юная плоть совсем не то, что плоть старая. Он был хорош, велик, тверд и полон сил.

Чудесная юная плоть! И ее в любое время дня и ночи!

Какой неожиданный приз. Как вовремя вмешался этот Флинт Ратледж. Найрин была готова воздать ему по заслугам.

И при мысли о том, как именно она готова его отблагодарить, волна удовольствия окатила ее. Двое молодых роскошных мужчин – она сумеет их в это вовлечь, она это знала наверняка.

Она застонала, когда Питер, толкнув еще раз, влил в нее свое густое семя.

Глава 15

Дейн никогда, никогда не владела ситуацией. Ничто не было ей подконтрольно, ни ее собственная жизнь, ни судьба, ни обольщение Флинта Ратледжа. Ничто!

Никогда!

Она в гневе отвернулась от отца. «Пусть он умрет, пусть умрет хоть завтра, ноги моей не будет в Монтелете».

Она мчалась во весь опор, лишь бы скорее вырваться из Монтелета. Они с Боем промчались мимо рабочих в поле, напрямик через заросли. Ветки царапали лицо, но ей было все равно. Скорей бы покинуть Монтелет, чтобы больше никогда сюда не возвращаться.

Дейн мчалась, пока не достигла холма, разделяющего два владения. Не думая, она резко остановила коня. Сползла с седла, повалилась на землю и зашлась в рыданиях.

Жизнь была к ней несправедлива. Все время она должна была делать то, чего от нее хотели, и никогда у нее не было свободы, даже тогда, когда она самой себе казалась свободной, восставшей против установленного порядка.

Она получила лишь видимость свободы, и какой ценой?

Ценой предоставления отцу его свободы – свободы не бывать у больной матери, удовлетворять свои похотливые инстинкты, и все это за ее счет...

Вся ее жизнь перевернулась, и кому какое до этого дело? Теперь она могла видеть конечный результат своего стремления к свободе, логичный конец – полное поражение. Флинт Ратледж с самого начала хотел вернуть семье Монтелет, а ее он не хотел никогда.

Он обманывал ее потому, что она была счастлива обманываться.

Дейн чувствовала себя тупой, неуклюжей. Она была жертвенным животным. Стала жертвой похоти своего отца и амбиций мужа.

Ей казалось, что сердце у нее вот-вот разорвется.

Бой осторожно тыкался в нее мордой.

Дейн плакала так горько и безутешно, что незаметно для себя уснула, опустошив душу и попав в благословенный провал между жизнью прошлой и настоящей. Проснувшись, она испытала такую пустоту внутри себя, что казалось невероятным, что душа ее снова может наполниться жизненной силой.

День клонился к вечеру. Было жарко и очень тихо. Она не слышала ни звука, не было ни ветерка. Словно она родилась заново в собственном маленьком мирке, где была себе хозяйкой.

В мире, где она могла что-то требовать от людей, где люди бы с ней считались... В мире, где она никогда бы не стала играть роль жертвенного агнца.

А сейчас Дейн хотела получить сатисфакцию за нанесенный моральный ущерб. Это то, чего благовоспитанная луизианская барышня требовать не могла, зато вполне могла требовать наглая чертовка – Изабель.

Она успела упаковать свои вещи еще в Монтелете, думая, что покидает дом с Клеем.

Достаточно просто снабдить себя всем необходимым вновь. Она медленно направила Боя через поля, в обход дома к конюшне.

Разумеется, ей придется иметь дело с Агусом, но Изабель и в голову не придет переживать из-за того, что может подумать о ней конюх, если она потребует немного кожи. В любом случае это не его дело.

Она спешилась во дворе и привела Боя в конюшню.

Агус тут же вышел ей навстречу, взял из рук поводья и повел коня в стойло.

Дейн огляделась с почти безразличным видом. Но, стоило им пропасть из вида, она сняла со стены плеть и с независимым видом вышла из конюшни.

Сознавать свою силу было приятно. Она свернула плеть в кольцо и спрятала под мышку и уже на выходе прихватила еще одну – полегче, попроворнее, не такую серьезную.

Плеть была гибкой, тугой, прекрасно подходила для ее целей.

Время пришло. Давно пора это сделать. Изабель знала, как достичь желаемого.

Было тихо, неестественно тихо. Никого не было, кроме Тула, который всегда находился где-то рядом, тихий и почти призрачный, как привидение, со всегда бесстрастным лицом, на котором ничего невозможно прочесть.

Дейн прошла мимо, кивнув, и стала подниматься по лестнице. Дом казался пустым и безжизненным. Дейн невольно задавалась вопросом, всегда ли здесь было так, а если да, то в каком окружении вырос Флинт.

И тут она остановила себя. Сочувствуя ему, она накликала беду на свою голову. Мистер Флинт был расчетливым бездушным шантажистом, а все остальное про него она просто придумала.

Вполне возможно, что все, включая их встречу в Оринде, он спланировал с самого начала. Видит Бог, от этой мысли ей стало еще хуже. Гнев требовал выхода. Она получит его объяснения.

Дейн не знала, как доживет до того момента, когда Флинт вернется с полей.

Но она найдет, чем себя занять. Изабель в ней знала, как ей следует приготовиться к встрече. Во-первых, надо найти нож, чтобы надрезать кожу на легкой плетке, во-вторых, надо искупаться и смыть все тревоги дня.

Ей хотелось очень тщательно спланировать то, что она собиралась сказать мистеру Ратледжу, как только он войдет в эту дверь.