Оскал дракона (ЛП) - Лоу Роберт. Страница 24

Стирбьорн потерпел поражение и бежал, казалось, затея провалилась, но юнец по-прежнему оставался наследником конунга. Дядя едва ли стал бы его убивать, и если берсерки не справятся с заданием, молчаливый маленький грек с отравленными иглами убьет наверняка. К счастью, у него ничего не вышло.

— Да, Орм, ты умен, — сказал Онунд Хнуфа, его голос раздался из бледно-молочной дымки рассвета, он лежал в повозке неподалеку и слышал разговор. Горбун привстал на локоть и оглядел собравшихся. — Я наблюдал, как ловко ты вел дела в Великом городе, и до сих пор удивляюсь, как тебе удается понимать образ мыслей греков.

Все согласились с Онундом, одобрительно кивая и поддакивая.

— А теперь объясни, зачем грек прихватил с собой маленького Колля? — добавил Онунд.

Глава 7

Это был прекрасный мост, построенный из добротного камня, длиной в два роста высокого мужчины, достаточно широкий, чтобы по нему могла проехать повозка. Горный поток под мостом с журчанием и шелестом прорезал ущелье. Внизу лежали камни, поросшие зеленым мхом, в серебристых струях они искрились кварцевыми прожилками. Сокровища Горного владыки, назвал их Финн, подражая скальдам.

Мы стояли и ждали, и я подумал, что норны привели меня в это место, именно здесь закончится нить моей жизни. Я предложил Одину жизнь и знал, что Одноглазый принял эту жертву. При условии, что он выполнит свою часть уговора, сказал я себе, оно того стоит.

Однако жизнь продолжалась и все еще была прекрасна; пусть мы стояли и ждали берсерков, над нами словно снеговые хлопья проносились облака, морские ласточки парили в вышине, их радостные крики пронзали небо, голубое, как глаза новорожденного.

Меня переполняли невеселые мысли, что я никогда не увижу сына Торгунны. Но если Один выполнит свою часть договора, то другой ребенок будет жить — младенец, спящий в сильных руках Ботольва, который поднимается сейчас по еле заметной горной тропе, откуда хорошо виден весь фьорд.

Затем великану предстоит трудный спуск с другой стороны горы, и там, я думаю, он окажется в безопасности. Даже мужчине на двух здоровых ногах пришлось бы нелегко, заметил Финн, когда мы выработали план, а для одноногого Ботольва, наполовину скамейки и с мышиными мозгами, да с ребенком на руках, будет вдвойне труднее. Правда, Финн сказал это, когда Ботольв не слышал.

— Еще с ним будет мальчишка с козой на привязи, — добавил я, пытаясь превратить все в шутку.

Токи, услышав слово «коза», взглянул на меня и просиял, ласково потрепав животное по макушке, между толстых рогов.

Финн лишь хмыкнул в ответ, в это время подошел Ботольв с улыбкой на широком лице, одной рукой он прижимал к груди меховой сверток размерами не больше старого свернутого плаща.

— Здесь все необходимое, — сказала Тордис, протягивая Финну сумку, хорошую сумку из моржовой шкуры. Финн полез внутрь, надеясь найти еду или теплую одежду, но обнаружил лишь льняные тряпки и мох.

— Ты думаешь, я буду это есть, женщина? — проворчал он разочарованно, и она похлопала его по руке.

— Нет, — сказала Тордис менее ехидно, чем обычно, ведь она переживала за Финна. — Мох понадобится, чтобы вытирать ребенку задницу, она должна быть сухой и чистой. То же касается и твоих штанов, и этот урок ты должен усвоить сам и до нашей свадьбы.

Финн лишь что-то пробурчал в ответ, а остальные рассмеялись, добрый смех немного снизил напряжение. Ботольв перекинул через плечо похожую сумку, в которой было все необходимое, чтобы кормить младенца, и ухмыльнулся Токи и его козе.

— Ты готов, малыш? — спросил он, и Токи, дрожа от волнения, яростно закивал, затем нахмурился, глядя на Иву, которая вытирая слезы, прижала его к своему фартуку.

— Присматривай за моим маленьким героем, — обратилась она к Ботольву, и тот похлопал ее по плечу. Затем великан повернулся к повозке, там под белой волчьей шкурой лежала женщина, она приподняла голову.

— Позаботься о моем сыне, Родильный стул, — произнесла Сигрид слабым, словно дуновение ветра, голосом.

— Я доставлю его в целости и сохранности, — пообещал Ботольв, и Финн, услышав твердую решимость в его голосе, покачал головой, вспоминая, как Ботольв совсем недавно предлагал бросить Сигрид и ее еще не родившегося сына и бежать в горы.

В лучах холодного рассвета нам казалось, что затея вполне разумна: унести младенца, а его мать оставить, запутать преследователей и разделить их. Если врагам нужен младенец, то они не станут преследовать наших женщин и детей. Я надеялся, что найдется не много желающих сразиться с моими побратимами, сопровождающими женщин и повозки. Итак, остаются только те, кто жаждет кровавой мести, и я надеялся, что берсерки не будут в этом участвовать. К тому же теперь мы могли двигаться гораздо быстрее.

— Вместе с козой? — спросил Финн.

— А где взять молоко, чтобы кормить ребенка? — воскликнула Торгунна. — Или Ботольв будет доить Токи?

На это великан усмехнулся; оказалось, что он обладал одной странной способностью, почти что сейдром, и совсем не стыдился этого. Новорожденный вопил, кто бы его ни укачивал, даже его мать, когда же ребенок оказывался в огромных мускулистых руках Ботольва, то маленький Олаф успокаивался, закрывал глаза и засыпал.

Ко мне приблизились Рыжий Ньяль и Хленни, и мы пожали друг другу руки. Я взял с них клятву, что они постараются вернуть маленького Колля, где бы он ни находился. Я подозревал, что мальчик попал в руки Льота Токесона, потому что это человек Стирбьорна.

Греческий монах выкрал сына ярла Бранда, чтобы взять заложника и диктовать свои условия Бранду, а через него — влиять на конунга Эрика.

Рандру Стерки безразличен Колль и новорожденный сын конунга всех свеев и гетов; Рандр со своими нидингами хотел лишь отомстить и будет преследовать Торгунну и остальных. Я надеялся, что Медвежьи шкуры пойдут за нами и младенцем, что должно вознаградить все их усилия.

Так я сказал остальным, и все согласились, молча кивнув, мрачные, как мельничные жернова. Я не показывал боль, терзающую сердце из-за утраты Колля, моего воспитанника. Я был слишком занят всем остальным и отдал мальчика под опеку женщин, даже был благодарен монаху за его добрые слова и внимание к Коллю. Я сам должен был заботиться и чаще разговаривать с мальчиком, но моя голова была забита мыслями о защите остальных; и теперь я понял, как заблуждался, — настоящая опасность всегда находилась рядом.

Неважный получился из меня отец-воспитатель, и теперь уже вряд ли получится, ведь или я, или он, а то и мы оба скоро умрем.

Остальные попрощались с нами, и я был рад в конце концов отпустить их, сбросить груз забот и переживаний. Я старался запомнить их бледные, цвета сыворотки лица; мои люди смотрели на меня твердо и печально, и я знал, что больше их не увижу.

Всю дорогу до моста я вспоминал лишь одно — усталое и бледное лицо Торгунны, ее образ стоял у меня перед глазами.

Это прекрасный мост — так сказал Финн. Достаточно узкий, чтобы два человека сдерживали многих.

Итак, Ботольв смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого, младенец покоился на его могучей руке, другая рука великана лежала на плече Токи.

— Кость, кровь и железо, — сказал Финн и передал великану сумку со мхом.

Ботольв молча кивнул, пожал нам руки, круто повернулся и заковылял через мост, Токи с упирающейся козой на веревке поспешил за ним.

Ботольв не оглядывался, но я знал, он видит нас и будет видеть всю оставшуюся жизнь, стоящих еще живыми на этом мосту. Как наш старый побратим Колченог, давным-давно погибший под звон мечей на далеком песчаном берегу, своей жизнью он дал нам возможность безопасно отчалить, и если мы не видели, как он погиб, то до сих пор видим в своей памяти, как он сражается там.

— Так-так, — произнес Финн, когда великан и мальчик с козой скрылись из вида. Он перегнулся через парапет моста, словно проверяя, нет ли под ним троллей, достал из ножен «Годи» и проверил лезвие.