Адская кухня - Дивер Джеффри. Страница 25

Данетта подошла к женщинам, сидящим вокруг Хатейк Имахам. Та ей кивнула.

— Привет, девочка. Рада тебя видеть.

Ее слова показались Этти какими-то странными. Хатейк как будто ожидала возвращения Данетты.

Молодая негритянка заняла место в кругу, и Хатейк продолжила читать лекцию об оккультизме, перейдя теперь к Дамбалле, самой могущественной в пантеоне вуду. Этти знала это от своей сестры, которая несколько лет назад увлекалась этой чертовщиной. Затем Хатейк понизила голос, и женщины стали о чем-то тихо шептаться. Время от времени то одна, то другая оборачивались на Этти, но ее они в свой разговор больше не включали. Что было и к лучшему. Пожилая негритянка была благодарна им за тишину, за возможность отдохнуть несколько минут. Ей предстояло еще так много обдумать, а, видит бог — или Дамбалла, мысленно рассмеялась Этти, — здесь несколько минут спокойствия были большой редкостью.

Опять это чувство. Кто-то за ним следит.

Пеллэм стоял на тротуаре перед домом, в котором жила Этти, и терял время впустую, расспрашивая строителей, словно пораженных амнезией, не было ли кого-нибудь из них в переулке в тот момент, когда начался пожар, и не знают ли они, кто мог здесь находиться.

Он резко обернулся. Да, точно. Футах в пятидесяти застыл сверкающий черный лимузин. Машина стояла на строительной площадке, под большим стендом, на котором художник проникновенно изобразил законченное здание. Пеллэм уже видел подобные стенды в Вест-Сайде: тем, кто их рисовал, удавалось изобразить небоскребы такими же привлекательными и насквозь фальшивыми, как рисунки женщин в нижнее белье на рекламных объявлениях дорогих универмагов «Лорд энд Тейлор» в газетах.

Пеллэм внимательно посмотрел на лимузин. Стекла были тонированными, но он смог разглядеть, что на заднем сиденье кто-то сидел — предположительно, мужчина, — и пристально смотрел на него.

Резко вскинув видеокамеру к плечу, Пеллэм направил ее на лимузин.

Через мгновение на заднем сиденье произошло какое-то движение. Водитель нажал на газ, и длинный лимузин, выехав на улицу, быстро затерялся в потоке машин, направляющихся к свинцово-серой полосе Гудзона.

Пеллэм сошел с тротуара на проезжую часть, следя видеокамерой за уехавшим лимузином, и поэтому не увидел вторую машину, которая едва не налетела на него.

Услышав визг тормозов, Пеллэм резко обернулся и отскочил в сторону. Запрыгивая обратно на тротуар, он не удержал равновесие и упал на четвереньки. При этом он содрал локти, спасая видеокамеру, — которая в данный момент стоила больше, чем его жизнь.

К нему тотчас же подскочил мужчина — огромного роста, широкоплечий. Твердые как клещи руки схватили Пеллэма за плечи, рывком подняли на ноги, вырвали камеру. Не успев выразить вслух свое возмущение, Пеллэм очутился на заднем сиденье седана. Сперва у него мелькнула мысль, что это Джимми Коркоран, узнав, что он расспрашивает о его банде, прислал за ним своих людей.

Ножовка… Пеллэм отчетливо представил себе эту жуткую картину.

Но затем он понял, что его схватили не бандиты. Этим людям было уже лет под сорок, а то и больше. И они были в костюмах. Потом Пеллэм вспомнил, где видел верзилу, который его схватил, — с гладкой как у младенца кожей и горами мускулов. Поэтому он нисколько не удивился, увидев того, кто сидел на переднем сиденье рядом с водителем.

— Добрый день, офицер Ломакс, — сказал Пеллэм.

Гигант-помощник забрался за руль и включил передачу.

— Я не из полиции, — поправил Ломакс.

— Вот как?

— Угу.

— В таком случае, как вас называть? Инспектором? Брандмейстером? Похитителем?

— Ха. Наверное, мне следует называть вас мистером Шутником. Вместо мистера Везунчика. Так и искрит своим остроумием, ты не находишь? — обратился Ломакс к своему помощнику.

Борец-тяжеловес ничего не ответил.

Молчал и мужчина, сидевший рядом с Пеллэмом, тощий полицейский или пожарный, который мог бы выступать в наилегчайшем весе. Не обращая на Пеллэма никакого внимания, он сидел, отвернувшись и уставившись в окно.

— Как идут ваши дела? — спросил Ломакс.

У него на шее висел на цепочке полицейский значок. На золотом фоне — злобный орел, восседающий на щите.

— Ничего, помаленьку.

Брандмейстер повернулся к своему помощнику.

— Отвези его туда, где мы только что были. — Помолчав, он добавил: — Только так, чтобы нас никто не увидел.

— Переулок сзади?

— Да, это будет как раз то, что нужно.

Судя по всему, все это было отрепетировано заранее. Но Пеллэм не собирался подыгрывать Ломаксу. Нисколько не испугавшись, он закатил глаза. Трое полицейских — или пожарных, Пеллэм не знал, как их называть, — не пристрелят его в глухом переулке.

— Мы хотим узнать одну вещь, — продолжал Ломакс, глядя в окно на недавно сгоревший магазин. — Лишь одну вещь. Где мы сможем найти того подонка, которого наняла старуха? Только и всего. И больше ничего. Помогите нам, и вы даже не представляете себе, как гуманно мы обойдемся с вашей знакомой.

— Мисс Вашингтон никого не нанимала. Она непричастна к поджогу здания. Чем дольше вы будете пребывать в заблуждении, что она имеет какое-то отношение к пожару, тем дольше настоящий преступник будет разгуливать на свободе.

Это была еще одна перефразированная реплика из неснятого фильма Пеллэма. На бумаге она выглядела лучше, чем озвученная вслух. Впрочем, быть может, все дело было в обстоятельствах.

Какое-то время Ломакс молчал.

— Хочешь узнать, чем женщины отличаются от мужчин? — наконец спросил он. — Женщины ломаются очень легко. Мужчина может держаться несколько дней. Но стoит хорошенько наорать на женщину, и она сразу же начнет причитать: «Да-да, это я все сделала, только не делайте мне больно, только не делайте мне больно. Я это ненарочно!» Или: «Я не думала, что кто-нибудь пострадает.» Или: «Меня заставил мой ухажер.» Одним словом, женщины ломаются очень легко.

— Когда я следующий раз увижусь с Глорией Штайнем [39], я обязательно ей это передам.

— Опять глупые шутки. Приятно видеть, что ты можешь шутить в таком положении. Но, быть может, тебе все же лучше послушать то, что я скажу. Я обязательно сломаю твою знакомую — тем или иным способом. Мне наплевать, как именно. Томми, я это говорил?

Здоровенный верзила бесстрастно произнес:

— Нет, я ничего не слышал.

Тощий молчаливый полицейский, сидящий рядом с Пеллэмом, внимательно смотрел в окно на подростков, играющих с пожарным гидрантом. Он, несомненно, тоже ничего не слышал.

Ломакс продолжал:

— Я обязательно остановлю этого психопата, и в твоих силах облегчить участь Вашингтон и попутно спасти уйму невиновных. Поговори с ней по душам — ай-ай-ай, ни слова больше, мистер Везунчик. Тони, расскажи ему о том, что произошло сегодня утром.

— Пожар в метро на станции «Восьмая авеню».

Ломакс снова обернулся к Пеллэму.

— Томми, и много пострадавших?

— Шестнадцать, ответил помощник.

— Так серьезно?

— Да, босс. Четверо в критическом состоянии. Один, если верить врачам, не вытянет.

Взглянув на улицу, Ломакс повернулся к водителю.

— Заезжай сзади. Я не хочу, чтобы нас увидели.

Все трое оставались серьезными и мрачными — из них двое весили больше Пеллэма фунтов на пятьдесят каждый. И тут до него стало доходить, что хотя они его не пристрелят, его могут избить до полусмерти. Причем, вероятно, сделают они это с превеликим удовольствием. А заодно разобьют видеокамеру стоимостью сорок тысяч долларов — чужую.

— Знаешь, какое дело мы называем простым? — спросил Ломакс. — То, в котором есть убедительные улики и свидетели?

— Верняком, — подсказал Томми.

Свесившись к Пеллэму, Ломакс продолжал:

— А как мы называем дело, которое нам никак не удается распутать?

— Глухарем? — высказал догадку Пеллэм.

— Мы называем его загадкой, мистер Везунчик. Так вот, именно с этим мы сейчас и столкнулись. С неразрешимой загадкой, твою мать. Мы знаем, что твоя дамочка наняла этого ублюдка, но не можем найти никаких следов. И я просто не знаю, что делать дальше. Так что у меня нет выбора. Мне не приходит в голову ничего кроме того, чтобы начать выбивать дурь из нашей дамочки. Томми, я это говорил?