Характерник. Трилогия (СИ) - Забусов Александр. Страница 28

Словно змея проскользнул вниз к аулу. Обогнуть его дальше по окружности не возможно, скалы, возвышавшиеся впритык к верхней тупиковой улице, не дали бы этого сделать. Трава под сапогами гасила шелест каменной крошки, а выступы на неровной поверхности спуска представляли для него опасность сверзнуться с наклона. Пришлось, приторочив СВДешку за спину, освободившимися руками помогать себе при спуске, хватаясь за побеги кустарника и ветки невысоких деревьев. Невидимкой двинулся по улице вдоль плетней и каменных оград селения, решив не поднимать шума ни при каких условиях. Уже на самой околице его внимание привлек непонятный шум, раздававшийся за углом длинного сарая, больше похожего на кошару, чем на хозяйственную постройку. Тихий смех. Гортанный говор. Стон. Услышанное вызвало любопытство молодого казака.

Что там могло происходить в такой ранний час? Несмотря на ранее принятое решение, сунул туда любопытный нос. В сумерках отчетливо различил молодых кавказских парней, вчетвером со смешками насиловавших женщину на верстаке, приделанном к стене строения. Пока двое джигитов пользовали несчастную, двое других, скорее всего, отпускали по их поводу скабрезные шутки. По-видимому, оставленные для охраны аула, половые террористы положили на порученную им службу свои «приборы». Пока не видят старшие, почему бы и не развлечься с пленницей? Женщина, лежавшая на верстаке, безучастно воспринимала сладкую пытку. Даже если бы он снял с себя иллюзию невидимости, джигиты, сладострастно пускавшие пузыри, вряд ли обратили внимание на прохожего. Ну, не мог он пройти мимо! Не мог.

Стоявших почти рядом двоих статистов он уложил сразу, чиркнув по горлу ножом. Тела еще не успели повалиться на землю, выталкивая из себя сгустки крови, как под левую лопатку юного моджахеда, пыхтевшего над теткой, проникло лезвие клинка. Юнец умер в процессе обильного оргазма, забрызгав спермой живот своей жертвы. Последний из неудачливых охранников поймал нож глазницей. Дело было сделано. Сергей снял с себя иллюзию, одернул на колени женщине заголенную юбку.

— Вы как, в порядке? — спросил еще толком не пришедшую в себя мученицу.

Женщина, ссунувшись с верстака, тупо уставилась на трупы насильников, потом разглядела Хильченкова. Не в состоянии осмыслить случившегося с ней спасения, не веря в то, что все кончилось, спросила:

— Вы кто? Как это? Откуда вы здесь?

— Все потом. Нам нужно отсюда уходить, и чем быстрее, тем лучше.

— Как уходить? А остальные как же?

— Остальные это кто?

— Так, ребята же. Солдатики наши, в плену здесь, в рабстве.

Сережка глянул на изможденное мукой лицо еще не старой женщины, только что подвергшейся насилию со стороны нелюдей. Русские бабы, они, даже будучи в плачевном состоянии, способны сочувствовать другим, пытаться помочь тем, кому помощи ждать неоткуда. Умоляющий взгляд заставил вздрогнуть сердце Сергея.

— Сколько их в ауле, и где их держат?

— Восемнадцать человек, среди них две женщины. Далеко ходить не потребуется. Здесь за стеной в сарае все и сидят.

— Твою ж мать! Как же мы все выберемся?

— А вы разве один здесь? А наши где? Где армия?

— Армия воюет. Пошли, вытаскивать остальных.

По селению разнесся громкий крик петуха, первым встречавшего наступление нового дня. И как отклик ему, из разных концов аула послышалась поддержка других вестников зари. Рассветало. Из темного чрева сарая для содержания скотины, на свет божий на зов женщины стали выходить молодые парни в лохмотьях, бывших когда-то форменной одеждой. Грязные, заросшие, все как один со следами побоев, многие босыми ногами осторожно ступали по колкому грунту. Вышли двое в штатской одежде, один из них, явно не обладал славянской внешностью. Щурясь на блеклом свету, еще не понимали, чем им предстоит заниматься в этот погожий день.

— А где Валера? Где Слава? — задала вопрос толпе женщина.

— Нет Славы, Анна Ивановна, — ответила на вопрос молодая женщина, вышедшая из сарая. — Умер ночью Слава. А Валерка выходить не хочет. Там он внутри, в угол забился.

— Валера! — женщина ушла в сарай.

Сергей осмотрел людей, освобожденных ним из заточения. Да, тот еще отряд. И с ними придется идти через посты бандитов, идти по дорогам и тропам, напичканным врагами, если придется — отрываться от погони, может, принимать бой. Куда же он с такой ордой? Но ведь не оставишь. А еще их нужно хотя бы обуть, вооружить, накормить. Какую обузу он на себя валит? Распорядился уже на правах старшего, уже приняв решение:

— Там за сараем трупы охранников, их четверо. Снимите с них обувь, одежду и оружие. Все это вам скоро понадобится. Ждите все меня здесь. Ты и ты, со мной.

Не таясь, пошел по улице просыпавшегося селения, сопровождаемый двумя парнями, глазами в которых плавал животный страх, смотревших на местных жителей, удивленных, с их точки зрения, картиной беспредела русских, посмевших безнаказанно ходить в их ауле. Сергей выбрал дом побогаче, вошел в калитку, направился к старику чеченцу, стоявшему на пороге.

— Здравствуйте, уважаемый! — обратился к хозяину, смотревшему на наглого русского из-под седых, нависших густых бровей. — Мы покидаем ваш аул, но нам нужна еда, одежда и обувь.

— Что с того, русский? Мои сыновья и внуки воюют с вами. В этом доме ты не получишь ничего. Уходи!

— Не правильный ответ, аксакал. Раз так, поступим вашим же методом. Ваш молодняк грабит русские дома, так почему мы должны просить у вас что-то? Так, рядовые, быстро в дом этого саксаула, находите мешки и забиваете их одеждой, обувью и продуктами.

— Так, это, а вдруг….

— Подвинься в сторону, дед! Вам двоим чего непонятного сказал? Бего-ом марш!

Оба бывших пленных просочившись мимо деда, вбежали в дом. Из-за закрывшихся дверей послышался шум падающей посуды, женские крики, с причитаниями, топот и возня.

— Гаски джалеш. Ты будешь жалеть о том, что твои ноги привели тебя к этому порогу!

Хильченков услышал приближавшийся по дороге топот ног. По улице с противоположной стороны от околицы селения шли двое. Собаки опять подняли хай по всей округе, разрывались взахлеб, будто соревновались между собой. Сергей неспеша, поднял винтовку и когда увидел появившихся чеченцев, произвел по ним два выстрела, завалил в голову обоих. В соседнем подворье завыла, запричитала женщина, наверное, став свидетелем смерти односельчан, а вскоре подоспела и тяжелая артиллерия из местных жителей, собранная в кулак незримым умельцем-кукловодом. Старики и женщины шли плотной толпой, заполонив собой все уличное пространство. Можно было заметить стволы автоматов, мелькавшие на заднем плане демонстрации. Такая толпа могла запросто затоптать, разорвать на куски, ведь не поднимется же рука солдата на женщин? Казак глянул старику в глаза, подметил в них смешинку, а вместе с ней и удовлетворенность происходящим. Больше не раздумывая ни секунды, выхватил из подсумка гранату, вырвал чеку, бросил в толпу. Сразу же вторую, третью. Сам отступил за угол дома. Прогремевшие один за другим три взрыва, расставили все по своим местам.

— Вот так, вокх стаг, — обратился к оторопевшему хозяину подворья. — А ты, что, думал я, тут буду шутки шутить. Кто захотел нарваться на неприятности — нарвался.

Потревоженные взрывами, на пороге веранды появились оба бывших пленника, уже обутые и в камуфляжной одежде, явно еще не подвергавшейся носки. Видно старый не врал, о том, что сыновья бандиты. Мало того, что «орлы» тащили за спиной объемные баулы, так еще и обвешались найденным в доме оружием. Три автомата Калашникова и старая СВТ, времен Великой Отечественной. Хоть и тащили такую тяжесть, но по лицам открытым текстом читалось, непомерно довольны собой.

— Вот, командир, в мешках одежда, обувка, кое-какая еда. Даже нераспечатанные цинки с патронами нашли, целых три штуки.

— И к винторезу двадцать шесть патронов есть, — продолжил доклад второй.

— Добро. На выход.

Качнув головой, стоявшему отрешенно с гордо поднятой головой деду, Сергей покинул подворье, следуя за своими подопечными. Уцелевшие после взрывов люди давно ретировались по норам, оставив на потом погибших и раненых односельчан, валяющихся в пыли, истекающих кровью и стонущих от мук. Пустив своих кадров вперед, догнал их лишь после того, как собрал оружие с поля боя, да разул троих колхозников, носивших берцы.