Вор и убийца (СИ) - Корвин Флейм. Страница 20

Дальше до самого Бранда нам постоянно встречались новые и новые роты, шедшие на юг. Среди них были даже красные мундиры драгун.

— Кого же новый генерал-губернатор оставляет в городе? — подивился Фосс.

У самого Бранда разминулись с лучниками. Белая кость, как сказал Оливер, лучшая часть Осиной дружины. Аркебузы и пушки давно грохотали по Орнору, но никакая аркебуза не сравниться в скорострельности и дальности поражения с пятифунтовым тисовым луком и Зеленых Кантов. Аркебузу можно вручить любому лапотнику, и через неделю муштры из него получится годный стрелок. Ведь и прицеливаться не надо, заряжай да пали, куда капрал гавкнул, а луком нужно владеть с детства.

Кроме наемников и городской стражи на окраине столицы Загорья уже почти никого. Мы прошли через ворота в деревянном частоколе на земляном валу и углубились в Посад. Там распрощались с гномами и затем въехали за каменные стены самого города. Постоялый двор «У кота», куда направлялся наш караван, размещался в Нижнем Бранде. Так здесь назывались купеческие кварталы на южной и восточной окраинах города.

Когда я устроился в свежей постели, на крыше раздались шаги. К дьяволу! Я уже почти привык, что кто-то разгуливает по ночам над головой. Сон пришел быстро.

Глава 7. В Бранде

Улица, петляя, шла вниз с небольшим уклоном. Бранд раскинулся на огромном пологом холме. Разросся город очень давно, задолго до появления в Загорье арнийских чиновников. Поэтому тут нет прямых улиц и площадей, очерченных в границах правильных форм, как в многочисленных Приютах. Оживленные проулки разбегались в разные стороны совершенно хаотично, и, чем дальше от главных улиц и городских площадей, тем сильнее они сужались.

Все, как в других старинных городах Большого Орнора. Я ощущал себя как дома в этих тесных городских тропах.

Торговля в Загорье процветала, богател и главный город графства. Бранд очень напоминал мне Лерпо, сразу даже не скажешь чем именно. Внешне этот город никак не походил на города Семиградья. Ни архитектурой домов-крепостей, таких же массивных, с тяжелыми ставнями на окнах и крытыми дворами, как во всем остальном Загорье. Ни одеждой горожан. На юге больше красок и меньше меха, а кожи нет вовсе. Здесь же, на севере, преобладали куртки темных цветов из дубленной кожи, отделанные по краям мехом. Причем, подобным образом облачались не только горцы.

Бранд казался большим плавильным котлом, где смешались люди из всех возможных земель и местечек. Вероятно, именно этим данный город, расположенный в опасном и неприветливом краю, напоминал мне Лерпо. Мою вторую родину, где о камни десятков причалов плещутся волны теплого и ласкового моря. Здесь также бойко торгуют; на центральных улицах не стихает шум и гам. Народ толкаетсяся локтями, ругается, звенит монетами в кошелях. Рай для вора.

А ночью Бранд замирал, с тревогой прячась под крепкими крышами, и вдоль фонарей с наступлением темноты ходили лишь усиленные отряды стражи. Арбалетчики и пикенеры из дежурных караулов были единственными, кто решался выйти на улицу после заката солнца. Люди боялись, и отнюдь не работников ножа и топора. Ночной разбой в Бранде давно вымер, причом в прямом смысле этого слова. Вор или грабитель часто не доживали до утра, как и любой другой горожанин или гость города, кто бы вздумал таиться по подворотням. Три ночи, как прибыли в Бранд, и каждое утро слышали рассказы о новых жертвах упырей.

Местные осеняли себя знамением и делились новостями. В последнее время вампиры как с цепи сорвались. По приказу епископа, вскрыли все свежие могилы на городском кладбище и учинили трупам «вампирскую мессу», но упыри не унимались. Горожане кряхтели и снова осеняли себя знамением. Горцы отличались искренней набожностью, чего давно не увидишь в южных королевствах.

Сумеречье накладывало на Бранд и другой отпечаток. Повсюду много нелюди. Гномов из торговых экспедиций сновало столько, словно все их шахты истощилось разом. Бородачам отвели целый квартал, куда в обязательном порядке селили всех пришлых с Бурых, Седых или Железных гор, как бы те косо не глядели друг на друга из-за вековой вражды.

Еще больше в толпе вышагивало орков. В среднем они на пол головы выше людей. В Большом Орноре орков осталось немного, и все их малочисленные селения находяться к северу от Долгого хребта. Племена орков изрядно проредили в стародавних войнах с южными королевствами, которые разделили меж собой земли нынешнего Сумеречья.

С тех пор оркам отвели самые скудные наделы на границе с Запустением. Пересекать Долгий хребет этому племени запрещалось категорически. Разве что в клетках. Преступников-орков часто продавали на юг, в цирки или зоопарки. Южане всегда восторгались подобными «экспонатами». У меня это вызывало отвращение, близкое к тошноте.

По юности, я однажды открыл клетки с орками в зверинце Лерпо, чтобы те смогли сбежать. Но лучше бы им там и остаться: пойманных казнили на потеху публике с необыкновенной жестокостью.

Я не мог ответить тогда на вопрос, зачем вскрыл замки на орочьих клетках. Старик говорил, что во мне играет кровь их расы, но я точно знаю, что нет более свирепых бойцов на пиратских кораблях, чем добравшиеся до Краба северные орки. С их бесшабашной боевой яростью не могли сравниться даже их вконец одичавшие собраться — орки из чащоб Зеленого Орнора.

Сумеречье давало оркам относительную свободу. Королевским чиновникам не было до них никакого дела, и кабы бы те не нанимались в купеческую стражу или не занимались контрабандой, об их племни давно забыли бы. Орк не существует, пока не пересек горы, или не присоединился к мятежу, или не нарушил закон. Для местных бюрократов, разумеется.

Но на улице не заметить орка трудно. В гордых осанках и прямых взглядах ощущалась звериная уверенность в своих силах и решимость принять любой вызов. Война и тяжкие потери пошли на пользу орочьей расе. В лишениях выжили только сильные духом и телом. Поэтому их старались не задевать и лишний раз не беспокоить. Любой конфликт с орком разрешался не в пользу последнего, как при столкновениях с гномами. Только стражу еще дождись, днем городская охрана не баловала своим присутствием, а вооруженный до зубов орк рядом.

Несколько раз мне встречались и эльфы. На каждого из них был надет ошейник с указанием имени хозяина. Во всем мире совсем мало эльфов, и в любом краю их жизнь — это доля раба. Увиденные мной в Бранде эльфы являли собой забитые жалкие существа с потухшим безжизненным взором. Бессмертие в ошейнике раба могли выдержать только окончательно поставившие на себе крест. Кто не в силах принять смерть от собственной ей руки. Орки превратились в железо, эльфы рассыпались в труху.

Глядя вслед поникшей сутулой фигуре с корзиной яблок на плече, я мысленно спрашивал себя, эта ли раса создала чудеса, о которых сегодня ходят легенды? Могли ли они пожертвовать собой и наложить на свои леса проклятье, родившее Запустение?

До Бранда мне довелось встретить только одного из расы перворожденных. Слепую эльфийку в таверне Кампо. И вот за три дня в столице Загорья я увидел еще нескольких, и все они смотрели на мир погасшим и безвольным взором. А ведь еще вчера я хотел развлечься с эльфийкой, да хорошо, что не получилось. Женщина с пустотой вместо души удовольствия не доставит.

Акан рассказал, что город славится не только постоялыми дворами, но и публичными домами. В городе имелось целых два квартала пикантных заведений. С проститутками на любой вкус и кошелек, и эльфийками для самых завышенных запросов.

Впрочем, в постель к перворожденной я не попал лишь по стечению обстоятельств. В публичном доме, который навестил по наводке Роя, мне досталась совершенно обычная куртизанка, рода человеческого. Красивая, ухоженная — притон был не из дешевых, а я всегда брезговал недорогими шлюхами — но вовсе не эльфийка. Их там не оказалось.

Мой выбор чем-то неуловимо напомнал племянницу кардинала Антуана. В комнате с проституткой я представлял, что обнимаю Алису Кайлер, и мне это нравилось.