Один за двоих (СИ) - Гай Юлия. Страница 54

=== Главы 53–54 ===

В бункере три жилых комнаты, ванна и кухонька. Макс и Йохан обосновались в одной из каморок, узкой, как коридор, с двумя койками. Но зато на тумбочке там имеется телевизор и видеоплеер. Ребята, прежде не видевшие чудес оримской техники, приклеились к экрану, как две липучки. Из номера выходят только поесть.

Вторая комната — моя. Вернее, моя и Шику. Вера, конечно, все медицинские манипуляции выполняет сама, но старается лишний раз к спящему нарьягу не подходить. Возможно, он противен ей так же, как и всем остальным — мальчишка нелюдского рода со страшной силой и горящим клеймом на затылке.

Вечером Вера уходит в свою комнату, я там ни разу не бывал. Но предполагаю, что там так же чисто и безлико, как в ее лесной землянке.

Три дня заточения показались мне вечностью. В бункер не попадает солнечный свет, тут серые стены и постоянно капает из умывальника вода. Шику не приходит в себя. Все такой же маленький и жалобный, он лежит на койке, а безмозглый аппарат вгоняет воздух в легкие мальчика.

Машинально поправляю подушку под его головой, неловко задевая выпуклую дорожку шрама. Мне кажется, что ощущаю под пальцами движение.

— Шику! Проснись, малыш, ты уже давно спишь!

Попискивает реанимационный комплекс, капли воды гулко стучат о жестяную раковину. С глухим отчаянием натягиваю простынку на тонкое тело мальчика — грязные багровые тряпки я сорвал первым делом, сорвал и сжег, чтобы даже памяти об этой пакости не осталось. И бусики, браслеты с бубенцами — все уничтожил. Только это не помогло.

— Имей в виду, нам дали всего неделю. Послезавтра срок истекает. Как ты представляешь себе мои дальнейшие действия? Ну же, не подводи меня! Ты должен встать в строй! — Шику никак не реагирует на чушь, которую я несу. И правильно делает. Ничем он мне не обязан, а вот я перед ним — по уши в долгу.

— Слышь, Дан, — Макс шепчет, будто заглянул в пещеру с жутким чудовищем и боится его разбудить, — поставь новый диск, мы на том уже все посмотрели.

— Сколько можно в телик пялиться? — ворчу я, но иду за ним, мягко прикрывая за собой дверь.

Меняю диск в плеере, потом Вера зовет нас обедать. Большая кастрюля в центре стола исходит аппетитным густым паром. Хозяйка черпаком выгребает рассыпчатую гречневую кашу с мясом и накладывает в глубокие миски.

— Посуду каждый моет за собой сам, — предупреждает Вера.

Мы стучим ложками, уплетая обед за обе щеки. В первый день, несмотря на волчий голод, кусок не лез в горло. Вера объясняла это действием излучения, а я кусачей тоской, грызущей меня изнутри. Но на другой день Эльви пригрозила, что станет кормить меня с ложечки, и я сдался. Каша у нее — пальчики оближешь. А моя голодовка никому не поможет.

Макс торопливо елозит мочалкой по тарелке, споласкивает и уносится смотреть очередной боевик. Деликатный Йохан, уверенный, что у нас с Верой роман, тоже убирается восвояси.

— Как там мальчик?

— По-прежнему, — мрачно отзываюсь я, поднимаясь с пустой тарелкой и направляясь к мойке.

— Поставь, я сама, — Вера подходит сзади и кладет руку мне на плечо, — Дан, что с тобой?

— Что со мной? — переспрашиваю я, мгновенно заводясь от ее безмятежно-спокойного тона. — Ничего особенного! Просто мне нечем дышать! Я задыхаюсь… Здесь пыльно и темно, как в чулане, здесь…

— Пойдем, — она мягко тянет меня за рукав.

— Куда?

— Да пойдем же.

Длинный темный коридор, лампы — одна в начале, другая — в конце. Раздвижная дверь в ангар. Вера направляется к геликоптеру и, легко запрыгнув в кабину, заводит винты.

— Дан, — кричит она, — открывай.

Удивленный ее напором, нажимаю на пульте кнопку. Ворота ползут в стороны. Вера машет мне рукой, ветер сбивает с ног, прыгаю на подножку, и вертолет поднимается вверх. Эльви кидает мне шлем, я надеваю, и тут же в наушнике прорезается ее веселый голос:

— Пристегнись, Райт. Хочешь увидеть Нарголлу с высоты птичьего полета?

— Еще бы!

Зимой солнце садится рано. В три часа пополудни небо уже розовеет, снег на верхушках темно-синих гор сиреневатый. Вера обогнула острый, как пика, Нар-Крид. Внизу зияет черной пастью длинное ущелье, про которое говорят, что пропасть там не имеет дна. Его так и зовут — Кир-Зарха, по-нарски «Пасть волка».

— Красиво, правда?

Правда. Красота и там, снаружи, и здесь — внутри кабины пилота. На скулах Эльви нежный закатный румянец, обычно спокойное выражение лица сменилось лукавым. Она рискнула выбраться на прогулку из-за меня, чтобы отвлечь и порадовать. Я понимаю и ценю ее заботу.

Гляжу вниз. Там разрушенная плотина застыла сверкающим каскадом льда, крошечные домики Нарголлы кажутся игрушечными, словно и не постигла их страшная беда. На пике капища, где умирали нарьяги, повис от безветрия флаг с имперской желтой звездой на синем фоне. Странно смотреть на чужой город сверху и вспоминать свой путь, шаг за шагом. Каждый переулок, каждый поворот дороги врезался в память намертво. Вон тракт, по которому удирали. А чуть левее стоянка, где на меня напали морфоиды.

— Чего нахмурился, Дан?

— Думаю, какая сука вложила мне в одежду жучок.

— Что?

— Как-то эти твари должны были меня засечь. Ребят они не тронули, значит, пеленговали именно меня. Неужели Веньяр, собака злая?

Вера хохочет. Заливается, аж выступили слезы.

— Ты что? — озадаченно интересуюсь я.

— Твоя неспособность сложить два и два порой ставит меня в тупик.

— Поясни, — набычиваюсь я. По-моему, ничего смешного в моем предположении нет, морфоиды охотились именно на меня.

— Какой пеленг, Райт? Ты посмотри на приборы!

А я и не заметил лихорадочное подергивание всех стрелок. Навигатор на панели вообще вырубился и лишь подмигивал зеленым огоньком.

— Тут такие волны, что никто не в состоянии засечь кого бы то ни было.

— Но я клянусь, они искали меня…

Вера уже не смеется. Обернулась и глянула с таким сочувствием, что мороз по коже.

— Дан, тебя исследовали в Крикхе? Там есть лаборатория яйцеголовых, ты ведь был у них?

Догадка мелькнула острой молнией.

— Ты думаешь…?

— Они идут на твою кровь, мой милый, — жестко резюмирует Вера, — этим тварям дали твою кровь.

Я прикрываю глаза, алое солнце бьет даже сквозь закрытые веки. Как я раньше не догадался? Макса не убили потому, что он — не я! Тот убитый солдат с поста — на нем была одежда, запачканная моей кровью. Им нужен я.

— Им нужен я, — скрипя зубами от ненависти, поворачиваюсь к Вере, — и я у них буду.

Крики Макса слышны даже сквозь закрытую наглухо переборку.

— Что за… мать твою! Йохан, что делать?!

— Черт! Чего они там опять устроили? — ворчит Вера.

Нетерпеливо притопываю, дожидаясь, когда створка отъедет в сторону. В нос шибает отвратный запах горелого пластика. Макс тут же кидается ко мне, Йохан держится спокойнее, но вжался в стенку, стиснув в руках винтовку.

— Шеф, там этот…

Отпихиваю Макса с дороги, бегу к себе и замираю на пороге. Двери в мою комнату по сути больше нет, на петлях болтается что-то бугристо-оплавленное, похожее на уродливый сталагмит. Весь бункер ходит ходуном, металлические предметы дребезжат, а реанимационный комплекс почернел, обуглился и больше не пищит.

На постели скрючилась обнаженная фигурка, лопатки и цепочка позвонков резко выделяются на согнутой спине. А еще багровый шрам на затылке — знак посвящения злому богу.

— Шику, это я!

Одним прыжком оказываюсь возле него, по телу пробегает короткая судорога, но тут же исчезает. Большие испуганные глаза заставляют меня чувствовать себя виноватым, не надо было оставлять его одного. Он просто испугался, когда пришел в себя в чужом месте.

— Все хорошо, я с тобой, — протягиваю к нему руки, — не бойся…

Губы мальчика трясутся, по худым щекам катятся крупные, как виноградины, слезы. Хватает меня за рукава, цепляется, дрожа от рыданий. С немыслимым облегчением усаживаю его на колени, как малыша, заворачиваю в одеяло, чтобы Шику стало тепло и уютно.