Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ) - "LilaVon". Страница 18

В торопливом темпе завожу ее в блок и нервно пытаюсь открыть двери одной рукой. Странное чувство заставляет меня остановиться, и я смотрю на кухню, недоуменно замечая парня, который сидит со сложенными руками на столе, пристально наблюдая за мной и каждым движением. На секунду, другую, я не могу понять, что же происходит, но его взгляд темных голубых глаз не сулит ничего хорошего.

Догадываться было и не нужно, что он выражал явно не любовь и не очень хорошие чувства к своей соседке, однажды нагрубившая ему в отместку.

— Роуз? — перерывает наш зрительный контакт с соседом Стефф, и я вспоминаю, что нужно открыть двери. Провозившись с замком еще несколько секунд, я открываю ее и затаскиваю девушку во внутрь, проведя до кровати. Моя аптечка находится на кухне. Недолго думая, скорым шагом отправляюсь на кухню, избегая сощуренного и точно недоверчивого взгляда парня. Открываю дверцу верхней тумбы, ища небольшую коробочку, с справа, на самом верху.

— Неужто, Розали Прайс, сама Мать Тереза, спасающая больных бедняжек вроде Патерсон? — начинает говорить со мной сосед, что действительно удивительно для него. Но грубость и презрение он предъявил в полной форме, на что я встретилась с ним взглядом.

Молчу. Тянусь за коробочкой, которую я положила на самый вверх.

— Ты знаешь, что это не соблюдение этикета — молчать, когда с тобой говорят, или же ты и вовсе стала манерной напыщенной англичанкой? — вновь требует он поговорить с ним и ответить. Я опускаю руку, так и не сумев дотянуться до коробки, с неприязнью кинув очередной взгляд на соседа, не понимая, чего он добивается.

— Даже моя напыщенность англичанки уступит твоей дерзости и невежеству, — приподнимаю бровь, вспоминая, как пару дней назад он был в пьяном состоянии и ползал по полу, высказывался в нахальной и даже хамской форме мне в лицо разные гадости, разгромив кухню, в которой убирала никто иной, как я.

— Розали, — рычит он.

— Вспомнил мое имя, сосед. Интересно, сколько же понадобилось времени? Не хочешь поделиться своим, милый сосед,— с усмешкой произношу я, вновь разворачиваясь и смотря на коробку. Либо мне нужно попросить его достать ее, что несомненно глупо, в особенности сейчас, либо встать на табуретку, затягивая разговор.

— Милый сосед, — повторяет он за мной, словно смакуя это словосочетание своим языком, и встав, подходит ко мне. В миг он поднимает руку, которая явно длинней моей, и достает коробку с небольшим красным крестом. Напоминание в том, что он явно больше меня, как и сильнее было не к стати. — Розали, я знаю твое имя достаточно долго, чтобы забыть его, впрочем, как и ты мое, — его глаза засияли озорной игрой, а хитрая усмешка расползлась по его припухшим губам. Самодовольство шло подлецу, но я его уже на дух не могла перенести, особенно в общении.

Он нашел способ запугать меня? Не вышло. Свое имя я сказала ночью, он видел мою папку с резюме, и поэтому я непоколебимо гляжу в его глаза, забирая аптечку с его цепких рук.

— Спасибо, — киваю я, обходя здорового парня. Бросаю неуверенный взгляд на заинтересованного соседа, что облокотился на тумбы, придавая себе еще больше высокомерия своими жестами и действиями. Осторожно отвечаю ему не менее неприятным взглядом. Он разряжает воздух тяжелой и угнетающей энергией, заставляя мало ли не дрожать от его близкого существования. От таких людей стоит держаться как можно дальше.

Придерживаясь своих мыслей, я ступая к себе в комнату по коридору.

— Ты ведь знаешь, что если приводишь гостей, то нужно получать разрешение у своего соседа? — нагнал он вопрос, когда я уже открыла двери своей комнаты.

Вслед ничего не отвечаю, понимая, что наглецу хочется очередной раз позлить меня, оставляя последнее слово за собой. Пусть будет так.

Не могу с ним спорить, зная, что в моей комнате сидит побитая Стефф, и это вовсе не метафора. Закатывая глаза, я уже начинаю чувствовать усталость от нью-йоркских игр, особенно от «кто-кого». Бессмыслица, не больше! Закрываю двери со стороны комнаты, поворачивая ключ в скважине.

Девушка сидит на моей кровати, потупив взгляд перед собой. Я снимаю верхнюю одежду и обувь, скоро присаживаюсь около нее на кровать, не выпуская из рук аптечку.

— Что произошло? — вопрос, который волнует меня целые сутки, изводивший незнанием и переживанием.

— Ничего. Ты можешь скорее заживить мои ссадины? — резко поворачивает она голову в мою сторону, а я готова ее жалеть и лелеять. Запугана, в слезах и этот ужасный вид… Слишком знакомо, слишком много воспоминаний, смотря на бедную истерзанную девушку. Сердце отбивает свой бешеный ритм, заставляя часто дышать.

— Ссадины? Боже, кто это сделал? — аккуратно беру ее лицо в руки, смотря на выделяющиеся синяки.

— Мои ребра… мне очень больно… — шепотом говорит она, а я опускаю глаза на ее кофту под курткой. Подлажу своими руками к ее одежде через расстегнутую куртку, и медленно поднимаю вверх ткань кофты, не пытаясь ее раздеть, но заглянуть на главную проблему. Меня поражает оцепенение, когда я вижу огромную гематому на ее левом боку у ребер.

— Я звоню в госпиталь, Стеффани! — вскрикиваю я в бешенстве, хватая телефон и подрываясь с места, нервными движениями включая гаджет.

— Розали, пожалуйста. Мне нельзя, — просит она почти слезно, но я отворачиваюсь. Ей нужна не помощь девчонки, которая слушала лекции по медицине, а доктор, осмотревший ее и дав конкретный ответ на лечение и лекарство.

— Это не нормально! Сначала ты пропала, а теперь еще и вся в побоях! Вдруг у тебя ребра переломаны!? Я удивляюсь, как ты вообще живой добралась в таком состоянии! — кричу, не понимая, почему она настолько безразлична к себе и своей жизни. Кто ее так избил?

— Роуз, умоляю, положи трубку. Мне будет намного хуже, если об этом кто-то узнает, — по ее щекам текут слезы, а в телефоне раздается гудок.

— А когда тебя прикончат, тоже скажешь, что лучше было бы, если об этом никто не узнает? — фыркаю я на девушку, которая вздрагивает от слез и моего голоса.

— Я вас слушаю, — в трубке слышится строгий мужской голос.

— Да… Добрый день.

— Розали, пожалуйста, — просит Стеффани, утирая слезы и шмыгая носом. Я не могу просто скинуть звонок. Ее жизнь должна быть в безопасности. Я уверена, что она знает, кто это сделал! Но зачем это безразличие? Почему она отвергает помощь?

Прикрываю глаза, когда слышу в трубке голос, зовущий сказать, что случилось, но из меня выбивается лишь тихий стон. Если же она тут, значит все не так уж и плохо. Думаю, наверное, я смогу справиться.

— Все в порядке. Извините, — тихо произношу я, прерывая телефонный звонок. Стефф облегченно выдыхает, а я угрюмо смотрю на нее.

— Мне нужна твоя помощь, Роуз. Ты помогла Найлу, и я видела, что ты знаешь, что делала. Помоги и мне, — тихо говорит она, а я понимаю, а у меня уже давно нет иного выхода.

— Тебе нужен доктор, Стефф. Тебе будет больно, — протестом качаю я головой, предупреждая о последствиях.

— Просто помоги мне. Ты же можешь? — трудно выговаривает девушка, а я нервно прохожу рукой по волосам.

Мне не остается выбора, и я вновь присаживаюсь около нее.

— Я помогу снять куртку и кофту, — говорю я, объясняя следующие свои действия.

— Будет больно? — взволновано задет вопрос Стефф.

— Не думаю, что сильно, однако придется потерпеть.

Стеффани жмурит глаза, когда я помогаю ей раздеться и перевязать ребра плотным бинтом. С девушки прорывается слабый кашель, и это начинает волновать меня. Прохожу ватными дисками, смоченные антисептиком, по ее лицу, чтобы обезопасить ее от заражения маленьких царапин. По ее левой щеке хорошо виден синяк, а на лбу, ближе к правой стороне, небольшая шишка, но ее отлично видно из-за красноватого цвета. Бедная Стеффани, как же она пережила это?

— Если станет хуже, ты должна обратиться к медикам. Обещай мне, — настойчиво требую я.

— Хорошо, Роуз, — тихо шепчет она.

— Теперь расскажи мне, что произошло. Это ведь Найл, верно? — спрашиваю я и вижу, как она отводит глаза, которые заслезились.