Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ) - "LilaVon". Страница 29

– Зейн, прекрати это варварское фиглярство! – подрываюсь я с места, злостно скрипя зубами на его неуместные выходки, что имели ужасный моральный характер. Нельзя так делать, это бесчеловечно! Ладонь соседа с силой обхватывает мое запястье, потянув в низ, заставляя вновь сесть. Веркоохен уверенно смотрит на меня, крепко сжимая запястье за руку, приказывая свирепым взглядом немо молчать, сидеть смирно, терпеть и ожидать окончание их собственного театра с живыми актерами.

Перемещаю взгляд на официанта, который резво подходит ко мне, опускаясь перед моим стулом на одно колено. Все внутри меня сжалось до такого предела, что я почти теряю способность дышать, а руки начинают дрожать, сжимаясь в кулак. Губы приоткрываются от шока, когда я слышу сдержанное «Простите мисс, больше такого не повторится» и его поистине виноватые глаза, которые грустно искрятся, и я вижу, как ему тяжело даются слова, как и то, чтобы не убежать в ужасе от нашего столика. Нет, ему не за что просить прощения! Это все выходки Зейна, что так мерзко поступил, и без единого милосердия наблюдал за мной и официантом. Он не чувствовал себя покаянным или смущенным. Это он должен был вымаливать прощение у мальчика, упав ниц!

Только я хочу открыть рот и сказать, что все действительно в порядке, как Зейн вновь сбивает нас двоих с толку:

– Прекрасный джентльмен, оказывается. Теперь берем ручку и нежно целуем. Заставь нашу юную красавицу почувствовать себя принцессой, – улыбка парня светиться победой и наслаждением, на что я пытаюсь сдерживаться, лишь бы не закричать в истерике и не полезть через весь стол, чтобы придушить его за такую злостную выходку! Нильс крепко сжимает мое запястье, когда видит, что я ненавистным взглядом прожигаю Зейна, и понимает, что я намереваюсь встать. Теперь, ощущая его руку в жгучем давлении, я мало ли сдерживаю болезненный вой, чувствуя во всем теле жар и проявляя годную враждебность к Зейну.

Официант повиновавшись, берет мою правую руку, расправляя кулак, и губами касается холодной и дрожащей ладони. Мои губы выпускают прерывистое дыхание в поражении. В груди ужасно щемит, а тело в напряжено до придела, пропуская внутри по жилам болезненные и неприятные разряды тока. Я все еще не могу поверить, что Зейн мог так поступить со мной и официантом. Он подчинился беспрекословно и выполнил свою задачу, все еще виновато заглядывая мне в глаза.

– Хорошо, все хорошо, – киваю я, нервно, из-под бровей наблюдая за Зейном, – Принесите заказ, пожалуйста, – опускаю глаза на парня, давая быструю возможность тут же унести свои ноги немедля. Мальчишка так и поступает.

Как только парень удаляется, все трое погружаются в дикий смех, пока я сижу в ступоре, оглядывая каждого из них. Мне становится страшно, когда они смотрят на меня и перестают хохотать, очевидно встретившись с моей ошеломлением и ужасом в глазах. Это не смешно, а ни капельки! Это отвратительно и низко, чудовищно!

Вырываю свою руку из хватки Веркоохена, рассержено осмотрев троих с не уравновешенным бешенством, утратив весь свой контроль и самообладание. Жар наполняет тело, а щеки наливаются кровью от злости и от растерянности.

– Зачем? – единственный вопрос, который слетает с моих губ практически шепотом, но так свирепо, что мои плечи дергаются от подобного тона.

– Розали, это всего лишь шутка, – пожимает плечами Луи, а я растеряно смотрю на Веркоохена, который выпрямился, сменив веселье серьезным выражением лица, и недовольно отвел свой взгляд в иную сторону.

Шутка?

– Это было публичное унижение, а не ваша беззаботная шутка. Ты хоть понимаешь, что он будет чувствовать после этого? Для тебя вообще известно, что такое чувства?! – решаюсь на слишком резкие слова, которые я выговариваю четко, непонимающе оглядывая парней. Луи и Зейн нахмурились, и им было чуждо, что лишь одна я не понимала их забавы и веселья. Дьявол, они считали это в порядке вещей, не осознавая, какой уран производят на человека. Как сильно сразили и меня, опрокинув на лопатки.

– Это была шалость, и не больше, крошка. Не стоит тебе все так близко принимать к ранимому сердечку. Официантишка кажется тебе безобидным? Поверь мне, деточка, однажды бы в переулке, встретившись вновь, он бы тебя затащил в укромный темный угол, поглумившись над твоим тельцем, и явно бы не поинтересовавшись о твоей добровольности. Это Нью-Йорк, загляни глубже в человека, чем оболочка – погрязнешь в грязи. Я сделал тебе одолжение, крошка, учти это, перед тем, как скалить свои зубки и показывать коготки, – неодобрительно, Зейн заглядывал в мои глаза, находя в них отвращение и осуждение. Теперь он смотрел на меня иначе. Так, как и на официанта, отчего я заразилась дикостью и не менее варварским поведением.

– Ты безумен, Зейн. Ты как монстр, что поглощает в себя человеческие души! Не смей говорить со мной так, будто я пустышка, иначе когти и зубы окажутся у тебя на глотке, или же я…

– Утихни, Прайс, ты еще не выросла, чтобы осознать то, что только что произошло. Не стоит совать свой длинный нос не в свои дела, – с угрозой произнес Веркоохен, сузив свои глаза, остепенив меня от руганья и спора с Зейном.

– Не затыкай меня, Веркоохен. Неужели ты за него? – вопросительно уставившись на соседа, я могла бы и не спрашивать его, отлично зная ответ на свой вопрос. Надо же, впервые!

– Кажется, в этикете есть пару правил о том, что невежливо перебивать старших, Розали. А уж не как маленьких сопливых деток, вроде тебя, – устало проговаривает пшеничноволосый, добавляя в мой разгоревшийся огонь пару хороших сухих дров, не пробуя тушить пламя, а лишь понуждает к большему костру и пожару.

– Неужели тебе вообще известен такой термин, как этикет? – насмешливо выдавливаю я, вспомнив, как он замечательно умеет грубить, хамить, и тем более, влетать в открытые двери паба, забыв что позади него девушка! Совсем вылетело из головы – я же пустой звук! Пустое место, грязь, которую можно лишь измазать больше. Они все чудовища, бесчувственный твари не людского происхождения. Даже животные не будут поедать подобных себе, а тут уж я не сомневаюсь, они точат свои клыки для охоты на сородичей. Оболочка человека, душа – животного.

– Не язви мне, Прайс. Даю тебе слово, что по возращению мы поговорим о твоем поведении. Позабудь о своем гнилом нраве, припоминая о промашках и последствиях, – мы ненавистно пронзаем друг друга взглядом, душа враждебной остротой, готовясь выцарапать друг другу глаза.

– Как бы тебе самому не навредили последствия, но ты прав, поговорим об этом наедине, – шепчу я в ответную. И как бы я сейчас не была уверена в себе, это была побочная реакция от злости и злобы, что пробудил Зейн. Теперь, точно туша свое пламя и горечь, я понимала, что Веркоохен не шутил и явно не бросал на ветер свои слова, пообещав мне очередные последствия.

– Стерва, – рычит игриво Зейн, прервав наш бой с Нильсом, заставив нас двоих покосится на черноволосого парня, – Всегда нравились девчонки, что умеют противостоять, – оправдывает он свои слова, когда я отворачиваюсь от них, встретив взглядом приближающегося официанта.

– Подышу свежим воздухом, – хватаю пальто и стремительно иду на выход из заведения, накидывая верхнюю одежду. Я вся пылаю от гнева и в тот же момент в глубоком разочаровании в парнях. Мои нервы сдают, и глаза щиплет, но как только ветер встречается с моим лицом, я расслабляюсь. Холодные порывы охлаждают меня, и я прикрываю глаза, ощутив мороз, пустившийся по моему телу.

Это было как психическая взбучка. Мои нервы на пределе и я присаживаюсь на скамейку около паба, охватывая себя руками. Только в этот момент, мне приходит осознание того, что это была самая худшая идея из всех худших идей, которые я смогла воплотить в реальность – добровольно прогулять занятия в колледже.

Теперь только один вопрос – бежать сейчас, или идти до конца, придерживаясь своего плана? Но в мой план не входило унижение невинного человека, ссора с парнями, а тем более с Веркоохеным. Ни один из пунктов не поможет мне, за что я и даю себе мысленно по лбу сотню раз. Глупо надеяться на то, что я смогу что-то предпринять в таких стрессовых ситуациях, особенно когда давят морально, угрожают, как делает это Веркоохен.