Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ) - "LilaVon". Страница 79

Его ладони плавно двигаются вверх, касаясь лопаток, передвигаясь к моим плечам, оказываясь на шее и щеках. Когда я поднимаю глаза, не совсем понимаю, что он делает, обескуражено и волнительно вздрогнув. Его горячие губы резким и неожиданным движением оказываются на моих, из-за чего я утратила суть происходящего.

Он притянул к себе, грубовато сминая губы, прорываясь ко мне в рот языком, заставляя меня остепениться, поддаться назад. Его ладони стают сильными, и от ласки они почерствели. Я с недовольством и растерянностью толкаю его в грудь, но Нильс, будто даже не понимает, что я не хочу этого.

То есть хочу, но не таким образом. Не хочу такого обращения! Он грубеет в поцелуе, закусывает мою губу, что неприятно и больно. Он не дает мне захватить в рот воздух!

– Нильс! – вскрикиваю я, когда его ладонь оказалась под влажной толстовкой, ощупывая мои бедра. – Нет! – и я вырываюсь из его цепких рук, глубоко дыша, непонимающе глядя в его глаза. Зачем он это сделал? Зачем он так отвратительно испортил наш поцелуй? Зачем он так поступает со мной, после многих сказанных слов?

– Я не… Рози, я просто…

Когда он спрыгивает со стола и ступает ко мне, я не могу ожидать его объяснений, каких-то новых слов или извинений… Я просто сбегаю, ринувшись через всю комнату, быстро оставляя его позади, выбегая к рингу через зеленые занавесы и стремясь к выходу. Оказываясь на улице, я прерывисто выдыхаю, выпустив горячее дыхание, чувствуя пронизывающий холод.

Все должно было быть не так. Он должен был быть мне другом. Он обещал не идти против моей воли! И этот поцелуй… он сделал крайне жестоко, ударив меня прямо по сердцу. Я мечтала о ласке, о его заботе, мягкости, а вышло куда хуже моих надежд и очаровательных фантазий.

Запуская руку себе в волосы, я зажмуриваясь, не понимая, почему все шло в какую-то бездонную пропасть. Мне желалось его губ, а теперь я чувствуя себя более, чем отвратительно. Я не его кукла, я не его подружка, с которой можно обходиться подобным действием!

***

Веркоохен настойчиво мерит меня загадочным взглядом, пока я напряженно продолжаю теребить замочек от расстегнутой ветровки, вглядываясь в темные улицы, где мерцали фонари. В этот момент я не могла смотреть на него, не могла встретить его взгляд, не могла адекватно реагировать на его внимание. Машина едет с привычной скоростью, которую я перестала уже замечать. Но я не привыкла к его новому взгляду, который прожигает насквозь, с лева от меня. Как бы я хотела, чтобы те секунды, которые были неимоверно горячими, ошеломляющими и потрясенными для меня, просто исчезли из памяти. Чтобы взяли, и стерлись как можно скорее.

Мне становится жарко и душно. Находиться с ним в одной машине, раньше было невыносимо, но теперь, после его порыва грубости и некой пылающей страсти я не могу дышать одним воздухом – он будто заражен вязким накалом чувств. Моя рука лихорадочно тянется к небольшой кнопке между нашими сидениями, намереваясь открыть окно с моей стороны, впустить немного прохлады, однако его черствая теплая ладонь накрывает мою, заставив напряженно выдохнуть.

– Ты еще больна, попытайся обойтись без открытого окна, – неестественно-мягким голосом говорит парень, обратив в сотый раз на меня свое внимание. Нильс практически не обращает своих глаз на дорогу, довольно долго контактируя со мной зрительным контактом, отчего я сразу же отворачиваюсь к окну. Этот стыд… он просто зашкаливает. Но почему стыдно мне? Это он должен стыдиться того, что сделал!

Мне необходимо пространство, мне необходим свежий холодный воздух и мне необходима свобода. Моя рука медленно вылезает из-под его крепкой ладони, и я мысленно благодарю его, что отпустил. Он не понимает, как сейчас мне сложно собраться с духом и мыслями.

– Ты хочешь об этом поговорить со мной? – спрашивает Веркоохен слишком увлеченно, а я прикрываю глаза. Почему он думает, что я хочу об этом говорить, если я хочу все забыть сейчас же? Я совсем не понимаю, зачем он это сделал! Он одним непонятным мне действием перечеркнул все наши отношения, которые я тщательно выстраивала столько дней!

– Рози, ответь мне. Это не так сложно – поговорить со мной, – вежливый тон и светлейшие глаза с отблеском, которые говорят о невинности его поступка, принудили меня вновь выпустить тяжкий выдох. Для него это все мелочи. Для него это ничего не значило. А мое сердце дало трещины, знает ли он об этом?

– Я не хочу говорить об этом, тем более с тобой, Нильс, – резко и пылко выдавливаю из себя, не сдержав свою оборону против его призывов.

– Я тебя понимаю, Розали. Это вышло спонтанно и более чем неотесанно… Обычно я так себя не веду, – он продолжил со мной говорить, проигнорировав мой ответ и нежелание выслушивать это. Не хочу развивать это тему, мне она не совсем приятна. – Я знаю, что повел себя грубо, и мне бы хотелось, чтобы мы это забыли, – продолжает говорить Нильс, а я мгновенно повернулась на парня. – Ты же понимаешь, что никакие отношения между нами невозможны, верно? – мимо воли я киваю головой, но сама холодею. – И это было бы очень странно, да? – он немного улыбается, это было кривовато. – Так даже получилось проще. Ты меня оттолкнула – поэтому я точно знаю, что ты не испытываешь ко мне чувства, о которых так громогласно заявил Томлинсон. Я, конечно, не думал, что ты… что-то чувствуешь, и это вообще оказалось ошибочное предположение… Фух, ну проехали, да? – я нахмуриваюсь на такой нескончаемый поток слов, отстраненно вновь кивая головой.

Что-то в голове ужасно неприятно треснуло. Живот сдавило тупой болью и неприятной тошнотой. То, что я его оттолкнула, совсем не значит, что у меня нет никаких чувств. Это совсем не значит, что я не перестану любоваться его глазами, слушать его голос и ожидать от него нежности. Но… я ему была безразлична. То есть, я бы стала проблемой для него или чем? Почему он так волнуется?

– Ты боишься того, что я могу что-то чувствовать к тебе? – не могу совладеть с собой, решаясь решить эту проблему. Решая не молчать, а выслушать недосказанность.

– Розали… Послушай, – он паркует машину на стоянке общежития, повернувшись ко мне лицом, обратив на меня все свое внимание. – Я не хочу с тобой сближаться потому… потому что… Я не могу так.

– Боишься, что подумают о тебе друзья? – задаю я вопрос, смотря на свои колени, нервно сминая пальцы.

– Мне безразлично, что подумают мои друзья. У каждого есть своя личная жизнь, и они не вправе указывать мне, как поступать.

– Я тебе так отвратительна? – вновь задаю вопрос, не понимая, почему он так остерегается меня, почти обходит стороной, сбегая.

– Нет, Роуз, что ты… Что ты хочешь сейчас мне сказать? – он был в недоумении и даже растерялся. Я отворачиваюсь, понимая, что он за все время так и не понял главного – он не видит ничего, кроме себя. – Значит… Луи был прав?

– Нет, – я с резкостью отвечаю Нильсу, хмуро оглянувшись. – Ничего нет. Никаких чувств. Все в порядке. Ты прав, и лучше обо всем забыть, – пожимаю я плечами, а затем пробиваю слова через огромный застрявший ком в моем горле. Все до изнеможения печально.

– Это отлично. Значит, все в силе, правда? Мы перешли сегодня на нейтральную полосу, но ты же понимаешь, что ты должна меня слушать? Я буду мягче, теперь. Просто хочу убедиться, что ты не придумала себе легкого исхода…

– Я все пониманию. И да, я постараюсь быть более лояльной, если ты всегда будешь при хорошем настроении, – выдыхаю я. Он пристально отслеживает то, как я была… напряжена. Да, с ним некомфортно, особенно после того, что было с час назад. Мои губы все еще чувствуют его вкус и грубость.

Теплые пальцы его рук заключают мой подбородок, и Нильс оборачивает меня на себя, едва уловимо управляя головой и взглядом.

– Ты, правда, попробуешь? – переспрашивает он, как бы убеждаясь в услышанном шептании. Я поддаю легкий кивок головы в согласие, на что замечаю восторг и удивление.

– Правда.

– И не будешь пререкаться? Не будешь протестовать? Оспаривать? – его уголки губ играют с улыбкой. А мне становится грустно и одиноко.