Горячая штучка (ЛП) - Эштон Джана. Страница 17

Сожалею ли я о том, что не женился и не завел детей, когда мне было двадцать? Черт, нет. На это у меня еще есть время. Вдруг я бы много работал, и на семью у меня просто не осталось времени? Я никогда не задавался подобным вопросом, пока в моей жизни не появилась эта женщина. Женщина, считающая меня беззаботным плейбоем, который занимается не пойми чем.

Нет, в чем-то я с ней согласен: у меня никогда не было проблем найти женщину для приятного времяпровождения. Но что касается карьеры… тут все устойчиво и достаточно солидно. Под моим началом работает десять тысяч человек, так что я далеко не беззаботный. Скорее трудоголик. Неисправимый.

Я родился, когда отец только закончил учиться на юриста. На мой взгляд, это было слишком рано. К тому моменту, как он получил квалификацию адвоката, я уже бегал в коротких штанишках. Сколько себя помню, на его столе всегда стояла фотография, на которой он держит в одной руке меня, а в другой — лицензию. Я частенько смотрел на нее и думал, как же это, наверное, сложно и изматывающе — воспитывать ребенка в такой период в жизни.

Кажется, мама была со мной согласна, потому что не вынесла этого. Она сбежала еще до того, как я успел вылезти из памперсов.

— Она была слишком молода, чтобы остепениться, — говорил, бывало, мой отец, когда я спрашивал его об этом. А ничего, что они ровесники? — Ей нужно время, чтобы найти себя.

Как оказалось, нашла она себя в Шотландии. Вышла замуж за шотландца и родила мне двух сводных сестер, которые младше меня лет на двадцать. По всей видимости, к тому времени она уже остепенилась.

Нам с отцом совсем неплохо жилось и одним. Но потом он познакомился с Элоизой, и она стала моей мамой. Я смутно помню свою жизнь до нее. Именно эта женщина присутствует на всех моих детских фотографиях, с широкой улыбкой позируя перед различными туристическими достопримечательностями. Именно она утешала меня, когда я расцарапал коленку, сломал руку или проигрывал. Элоиза — единственная мама, которую я знаю. И она действительно любит моего отца, если согласилась стать частью нашей маленькой семьи.

Хочу ли я свою собственную семью? Конечно. Кто не хочет? Да и бизнес нужно ведь кому-то передавать. Нет, у меня, конечно, есть двоюродные братья и сестры, которые смогут позаботиться о нем. И времени еще полно.

Некуда спешить.

У Дейзи, например, есть планы и цели. Я тоже люблю все планировать: и в работе, и в личных делах. Через четыре года мне будет сорок, а я впервые задумался о своей жизни. Почему эта девушка, которая должна была оставаться лишь случайной связью, заставляет меня поставить под вопрос мои цели? В моем временном помешательстве можно было бы обвинить воспоминания о том, как она стояла на коленях с моим членом во рту, но дело в том, что я нахожусь под ее гипнозом с того самого момента, как она стеснительно мне улыбнулась, а через три секунды отвела глаза. Должен признать, ей удалось привлечь мое внимание.

— У меня есть дом, — блин, даже для меня эти слова звучат напыщенно.

— Правда? — с удивлением спрашивает Дейзи. Она ведь думает, будто я безработный нахлебник, который живет на подачки от бабули. У меня действительно есть огромный дом в одном из самых дорогих районов Лондона. Я рассматриваю его как удачную инвестицию и пользуюсь лишь одной из шести спален и туалетов. Я даже ни разу не сидел в столовой, предпочитая есть за столом на кухне. Дом явно нуждается в ремонте, но для себя мне этим заниматься не хочется. Вот когда у меня будет семья, тогда и сделаю.

— Да, — отмахиваюсь я. — Но ему требуется ремонт.

Дом с рыночной стоимостью в двадцать миллионов фунтов. Три года назад я заплатил за него около десяти миллионов, но это же Лондон…

— Историческая ценность и все такое, — добавляю я. Мне не хочется, чтобы она думала, будто я живу в убожестве. Зато теперь я выгляжу как полный идиот.

— О! Мне нравятся старые здания! — у нее загораются глаза. — В университете я специализировалась на городском планировании, в частности на сохранении исторической ценности зданий с учетом современного дизайна. Я мечтала о стажировке в Европе, но не могла позволить себе отучиться семестр за границей, — вздохнув, Дейзи продолжает: — Когда я вижу старое здание, которое нуждается в ремонте, то всегда представляю, как оно выглядело, будучи только что построенным. А потом сразу мысленно прикидываю, как оно могло бы выглядеть сегодня и каким образом его можно было бы использовать. Тебе повезло, что ты живешь в стране со столь богатой историей архитектуры, — восторженно произносит она. — Рассматривая фотографии старых европейских замков, я начинаю продумывать, как установить в них систему отопления, вентиляции и кондиционирования и как можно было бы усовершенствовать ванные комнаты. Или проектирую современную кухню, стилизованную под прошлый век, — Дейзи снова вздыхает, а на ее губах расцветает улыбка, будто она сейчас мечтает, что превратит подземелье в винный погреб.

— Значит, ты работаешь дизайнером? Когда не проводишь туры? — спрашиваю я, потому что мне не интересно слушать про груду булыжников. Когда я вижу старое здание, то начинаю прикидывать стоимость расходов на ремонт, проблемы, связанные со строительством и получением разрешений на перепланировку.

Дейзи краснеет и поджимает губы. Наверное, я повел себя как ублюдок. В любое другое время мне было бы на это наплевать, но, когда дело касается Дейзи, все иначе. Ее мнение значит для меня больше, чем хотелось бы. Я не могу ее понять: она сияет, когда говорит на тему дизайна, и выглядит неуверенной и испуганной, когда разговор заходит о туре. Зачем ей напрасно тратить время на эту работу? Неужели не может найти себе занятие по специальности? Она должна была закончить университет несколько лет назад. Что-то тут не сходится. И я хочу выяснить, что именно.

Дейзи прикусывает губу и на секунду закрывает глаза, а потом открывает их и отводит взгляд в сторону.

— Я работала в компании по проектированию и конструированию, но ее продали, а мою должность упразднили. По большей части я корпела в САПР², готовила черновые эскизы и схемы для менеджеров по проектам. Словом, о креативности не было и речи.

— Получается, ты подвизаешься экскурсоводом, пока не подвернется что-нибудь еще? — спрашиваю я. Ерунда какая-то. По ее словам, она трудится на «Саттон Трэвел» много лет. Каким образом ей удавалось совмещать две работы? Да, экскурсовод обычно работает по контракту, то есть сам выбирает, когда и в какой тур отправиться. Но все равно ничего не понятно.

— М-м, не знаю, — бурчит Дейзи, рассматривая ногти. — Типа того. Наверно.

— Возможно, тебе удастся найти что-нибудь подходящее в этой фирме? Ведь у нее есть головная компания? С отелями и прочим? Им наверняка требуются работники для реконструкций зданий?

На мгновение в ее глазах вспыхивает интерес, но быстро исчезает. Дейзи хмурится, отчего на ее лбу появляются крошечные морщинки. А потом встает и продвигается в проход.

— Мне нужно подготовить группу к экскурсии в Маунт-Вернон, — не глядя на меня, произносит она. Не знаю, может, это правда, а может, просто нашла предлог, чтобы закончить разговор. Разговор, после которого у меня осталось больше вопросов, чем ответов.

Я наблюдаю за тем, как Дейзи включает микрофон, привлекая внимание группы. После чего повторяет ту же информацию, что и двадцать минут назад, когда мы отъехали от отеля. Постукивая пальцем по мобильному телефону, я пытаюсь вспомнить разницу во времени между Восточным побережьем и Лас-Вегасом.

Пора начинать копать.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Я идиотка. В прямом смысле этого слова. Сердце стучит как сумасшедшее. Зачем я рассказала ему все это? Хорошо, что от моей лжи не зависит ничья жизнь, потому что у меня херово это получается. Херовее всего херового. Черт, теперь я думаю о его члене.

Красивом члене. Нет, скорее, великолепном. Я с улыбкой вспоминаю о своих наивных словах при виде необрезанного пениса. Неужели я и правда сказала, будто не знаю, что с ним делать? Я такая дурочка. На самом деле все точно также, только намного легче мастурбировать. А сам член более чувствительный. Когда я обвела головку языком, Дженнингс так застонал, что я сама чуть не кончила. Клянусь, британские стоны отличаются от американских. Они намного сексуальнее. Знаю, звучит странно, но это чистая правда.