Гаджет. Зона доступа - Выставной Владислав Валерьевич. Страница 17

Усмехнувшись, Прохор перевел взгляд на девушку за спиной чернокожего. Затем на двоих кавказцев, на тщедушную вьетнамскую парочку, на мрачного амбала в рабочей одежде.

И ему стало совсем не по себе.

Вокруг не было людей. Это все зомби — тела, разум и души из которых через крохотные гаджеты с улыбчивым смайлом высосала жадная нейросеть.

Стало вдруг настолько страшно, что Прохор бросился прочь из вагона за две станции до места назначения. И уже идя по перрону, подымаясь по эскалатору, он продолжал видеть все те же лица, те же глаза — отрешенные, как будто отдавшие свою душу в далекий воображаемый мир…

Уже коснувшись кнопки дверного звонка, он ощутил новый приступ тревоги.

— Черт…

Кнопка под пальцем издала резкий треск и окуталась легким дымком. Звонка не последовало. Пришлось стучать.

Он все еще не мог понять — что же не так теперь, когда он добрался до отцовского дома? Снова постучал, начиная нервничать. Наверное, все дело в проклятом нейрофоне, вместе с собой поджарившем его нервишки. Раньше за ним такого не замечалось, даже начальство ценило его за выдержку и ясность ума в критических ситуациях…

Он вдруг понял, что не так. Шаги за дверью. Они незнакомые — медленные, шаркающие. Отец так никогда не ходит. Ком в горле и приступ страха обрушились на него со щелчком дверного замка. Дверь открылась.

За дверью стояла незнакомая пожилая женщина.

— Вы кто? — глухо спросил он.

— А вы кто? — этом отозвалась женщина.

— Я… — он запнулся. — Это же пятьдесят шестая квартира?

— Да.

— Иван Сергеевич Видов здесь живет…

— Нет. Здесь я живу.

— Что вы несете?!

— Погодите… Иван Сергеевич? — женщина нахмурилась, с недоверием поглядела на Прохора. — Он же… Он же умер.

— Что?!

Прохор ощутил, что задыхается. Но это был не последний удар, нанесенный ему незнакомой женщиной.

— Да, умер. Еще год назад… — она близоруко всмотрелась в лицо Прохора. Всплеснула руками. — Батюшки… Ведь вы его сын? Прохор?

Прохор молча кивнул. Ему казалось, он сам умер. А после восстал из могилы и вернулся в давно покинутый дом. Он медленно сполз вдоль стены на пол.

— Может, воды? — обеспокоенно спросила женщина.

Прохор не слышал ее.

— Я ничего не понимаю… — прошептал он. Схватился за голову. — Я же был у него здесь… Неделю назад!

— Не может быть, молодой человек. Вы здесь никак не могли быть. Я всегда дома. А если ухожу — дочка тут за меня. Сейчас я ее спрошу… — Женщина отвернулась, крикнула в глубину квартиры: — Света! К Ивану Сергеевичу, покойному, никто без меня не приходил?

— К кому? — приглушенно донеслось из квартиры. — Нет, не приходили.

— Стойте! — Прохор умоляюще, снизу вверх поглядел на женщину. — Но как это случилось?

— Ой, это же давно было, мы тогда еще сюда не вселились. Сердечный приступ, кажется. Вроде бы и вам звонили, телеграмму давали. Но вы же в воинской части, на задании вроде. Так и не связались с вами тогда.

Год назад… Да, тогда он был вне пределов досягаемости — как на другой планете. И, как с другой планеты, с задания вернулись не все. Уже по возвращении началось расследование. И, как обычно, по итогам во всем обвинили «стрелочника». Его вышвырнули со службы с «волчьим билетом». Наверное, он бы тогда спился или того хуже — если бы не поддержка отца…

Но, выходит, не было никакой отцовской поддержки? Не было отца? Ничего не было?!

Значит, все эти бесконечные встречи, чаепития и застолья с любимой отцовской закуской под ледяную водочку, бардовские песни под гитару, фотоальбомы, анекдоты, армейские байки, простые, но дельные отцовские советы, все эти пьяные разговоры по душам — все это плод его больного воображения?!

Выходит… Он просто сошел с ума.

— Эй, с вами все в порядке?

Это уже где-то за спиной. Он и сам не понял, как спустился по лестнице, вышел во двор. Вдохнул свежего воздуха полной грудью, поглядел на свои руки. Пальцы мелко дрожали.

Может, это Бука виноват? Что он сделал с его головой? Что это были за разряды такие? Как будто током… А может, вместе с нейрофоном этот монстр сжег ему какие-то участки мозга? И все в голове перепуталось?

Ответа не было. Идти тоже было некуда.

Разве что в психушку. Там ему быстро выделят отдельную палату. Уколы, процедуры там. Время от времени ногами по почкам от громил-санитаров…

Нет, лучше уж сразу в петлю… Или…

К Тине.

Если только она тоже — не плод его фантазий.

Глава четвертая

Охота на охотника

Тина жила в шикарных апартаментах в одной из башен Москвы-Сити. Шикарных, конечно, по его нищебродским понятиям. В кругах его подруги такое жилье считалось довольно скромным. Вообще, парочка из них получалась — полнейший мезальянс. Ничем они не совпадали по жизни. Кроме секса.

Но вот тут-то, как говорится, был один нюанс. Тина тащилась от него, как дикая кошка в известный период. И это было сильнее любых косых взглядов подруг и, упаси бог, богатых родственников Тины.

Впрочем, плевать он хотел на ее круг, как и на все прочие условности. Наверное, за эту его уверенность и умение с достоинством держаться в любой социальной среде Тина в него и втюрилась. Да еще, пожалуй, за идеальную мускулатуру, как на греческой статуе.

Отцовские гены.

Он уже почти свыкся с этой нестыковкой в голове. Точнее, затолкал ее поглубже в пыльные тайники сознания, чтобы не спятить в натуре. Потому что отец для него оставался живым, и ту встречу недельной давности он физически не мог посчитать бредом. Она была реальнее самой реальности, и стереть ее из головы он не мог чисто физически.

Такси заложило вираж на развязке и помчалось к Москве-Сити. Кто бы ни придумал это нагромождение стекла и бетона, одного ему удалось добиться наверняка — напрочь лишить это место души. Небоскребы выглядели в Москве как инородное тело, как бы намекая на скорый приход нейрофонной эпохи.

И будто подчеркивая эти мрачные мысли, похохатывал чему-то своему таксист, в ухе которого тоже торчала «таблетка» со смайлом. Водила, однако, не забывал следить за дорогой — видимо, сквозь эфемерные образы дополненной своей нейрофонной реальности.

Тина не знала, что он приедет. Он пытался ей позвонить — но в его руках «сдохла» еще одна трубка, купленная им на последние деньги. Он уже почти не сомневался: техника в его руках «умирает» неспроста. Но пока не было времени разбираться в данном феномене.

Хотя что-то это ему напоминало. Но что?

Он напряженно пытался вспомнить, поднимаясь на скоростном лифте на этаж Тины. Жеманный консьерж уже узнавал его и сразу пропустил с эдакой игривой улыбочкой. Похоже, этот голубоватый тип положил на него свой масленый глаз.

Протянув руку к дверному звонку, на этот раз остановил палец в сантиметре от кнопки. Вспомнился дымок и вонь горелого пластика в прошлый раз. Поэтому он просто постучал в дверь, уже приготовившись отвечать на неизменное «кто там?».

Никакого «кто там» не последовало. Дверь открылась сразу и нараспашку. В подсветке из целой батареи дизайнерских светильников стояла Тина.

Совершенно голая.

Он даже пискнуть не успел, как он сгребла его и затащила в постель. Это условно — в постель. До постели были темная прихожая, ванная, кухня…

Что Тина умела лучше всех — так это начисто срывать башню. Через час он забыл обо всем, что занимало голову всю последнюю неделю. Что ни говори, страстная девушка — лучшая терапия от дурных мыслей. Да что там — от всех мыслей в принципе.

Уже расслабившись в изнеможении на гигантской круглой кровати у панорамного окна с видом на Москву-реку, она спросила, выдыхая в потолок струйку сигаретного дыма:

— Ты зачем отключил нейрофон?

— Зачем отключил? — бездумно отозвался Прохор. Пожал плечами, хоть Тина не могла этого видеть. — Не отключал я. Батарейка села.

Иногда лучше соврать сразу и без стыда, чем нагромождать подозрительные отговорки.