Прагрессоры Атлантики (СИ) - Устомский Александр. Страница 41

Витя нам дал неутешительные факты про овец и коз. У него был альбом с гербами Канарских островов. Оказалось, что французы - козопасы, и коза даже на гербе есть! А мы против коз были несколько скептически настроены. Я неизвестно где прочитал, что там, где козы паслись, потом ничего толком не растет. Но было два более весомых факта за овец. Ринат сразу сказал, что есть такие мериносы - вообще классные овцы. Их из северной Африки арабы привезли на Пиренеи, и там успешно разводили, пока конкистадоры не прогнали. Испанцы сразу поняли, что овечки-мериносы ценные и под запретом смертной казни запретили их вывоз из Испании! Вот какие ценные мериносы. С другой стороны, как на англичан не злись и не фыркай - они великие, они империю создали один раз - а ставку они сделали на овец. Это все знают. Мы ничего толком не соображали в козоводстве и овцеводстве - решились прихватить козочек несколько штук, молоко у них полезное, а найти им место для выпаса можно, там и посмотрим, как травоядные могут губить экологию, что это за бредни Зубриковские мозги хранят.

Педагогическое чрезвычайное происшествие тоже не заставило себя ждать: драка Николашки и Панкрата. Николай не звездил, не трепался, но ему устроили мордобойку. Этого момента мы ждали. Готовы были воспитательные меры. Ведь и нагружали мальчишек на всю катушку, у них физкультуры было больше теории, пахали, как рабы на плантациях - все равно устраивали свои дурацкие проделки. По ночам они шастали по острову: ходили купаться, что-то там разыскивали в пещерах - дурковали, как и положено мальчишкам. Ох, и накручивали они километры по острову в наказание!

Мы серьезно отнеслись к будущей угрозе вторжения. Старые проложенные тропки были заброшены. От бухты Атлантида новые тропки к важным местам на острове пробивали мальчишки. А ростом они были 'метр с кепкой'. По этим тропкам, узким, виляющим, проложенным с расчетом на устройство будущих ловушек, мы большую часть проходили в полусогнутом положении - в кустарниках прорезались невысокие проходы, нижние ветви деревьев не давали разогнуться в полный рост. Только наши шустрые мальчуганы носились как угорелые, по делам, утаптывая тропинки. Нормально. Это только минут сорок от побережья такие неудобства, а потом уже более удобные проходы проложили. После драки мальчики получили свои причитающиеся наряды по уборке территории, и торжественное головомойство на вечерней церемонии промывки мозгов. Скальпель мне Ринат не дал, но подточил острие моего честного футуристического 'Кресси'. Когда дети цеплялись взглядом за некоторые предметы из будущего, они ненадолго проникались к нам холодным чувством почитания, неприятное такое ощущение, дистанция возникала нездоровая, но быстро проходило у мальчишек и девочек. Мой нож с черным лезвием их в 'шок и трепет' приводил. Я их понимал, я держал в руках настоящий пистолет. Тяжелый. Но я бы на бластер из 'Звездных войн' тоже очумелыми глазками смотрел.

Вечером, на поляне церемоний - традиционно там исповеди рассказывали друг другу - Костя не спеша, с чувством, спокойно и негромко, в очередной раз пояснил что такое братство, что такое вера, и с какой стороны надо пробираться на поляну единоборств, чтобы посоревноваться в рукоприкладстве. Господь помогает верным. Мы поможем вредным - исправиться. 'Кто навредил брату моему и сестре моей - навредил всем братьям моим и всем сестрам моим' - смотри семнадцатый пункт кодекса Легиона. Закончив разрешенные речи, он кивнул мне, и мы приступили к церемонии кровного братания и сестрения. Дело было шаманское, сакральное, прикольное и веселое. Нас было тридцать три человека. У Вити были припрятаны пара ваз для цветов. Одну он выделил - отличная вещь - на пару литров, небольшая, цвета морской волны, стеклянная, с пупырышками. На пару бутылок вина я тоже дал добро. А когда Витя серьезно сказал, что без морской воды он пить не будет, я только обрадовался: Посейдон великий бог, и Нептун тоже славный бог, а я только рад сэкономить рислинг. Уж в винах я разбирался чуть больше, чем в водочке. И уже знал - в Европе пьют странные вина, непривычные, вкусом отличающиеся от нашей коллекции в семнадцать бутылок. У нас и крепкого было два ящика всяких разных бутылок: коньяк, виски, ром, водка. Мы все заскладировали в одной кулинарной пещерке, в сухости, прохладе.

Процедуру резать шрамы мелким пронырам доверили мне. Ринат мог лучше справиться, но не был главпопом. Костик рассмеялся и отвертелся, он за морские души в ответе, а это вопрос более универсальный - он вазу подержит. Я плюнул на них и в очередной раз убедился в том, что мы горцы: резнул себя не больно до крови, и шрамик зажил за несколько часов.

Провели церемонию скромно: подходили к человечку, он вставал, получал ножом по ручонке и садился. Собрав со всех кровушки, окончательно добавили морской води и вина. И все сделали по глоточку мерзкой на вкус жидкости. Соль весь вкус испортила.

На Канары уплывали с радостью. Авантюризм неистребим, тем более, если он опирается на чувство уверенности в грамотно составленных планах, в которых предусмотрены все неприятности и неожиданности. Очень смешно. Приплыли, на ночь глядя. Встряли в штиль. Часа три ползли как черепахи, браться за весла не было никакого желания.

Во всех великих, гениальных планах есть прореха, мелкая помарка, недосмотр, которые способны все испортить к чертовой бабушке. Какие 'кастилье', какие 'франс'? Мы брились! А местные колонисты и солдаты все поголовно зарастали бородами и усами! Вот почему мы девчонок не ввели в военный штаб? Это же на поверхности. В Европе бриться было нормальным явлением. Монахи брились часто. Но бороды и усы были распространенными украшениями мужских физиономий. И что важно - молодые не брились поголовно! Отпускали усишки и бородки - солидности жаждали - понятное дело. Я сам был рад первой щетинке. Мы не просто брились, мы брились очень чисто - станки были отложены про запас. На 'Глории' была отличная модель 'Филипса' - электробритвы с подзарядкой.

Мне эта провальная часть наших планов пришла в голову, когда я смотрел на заросшую пьяную морду местного 'месье'. Когда мы выходили из воды, нас встретил вопль: 'Морские черти! Забирайте меня, я готов, прости меня Господь!' - и ненормальный, сразу вставший на колени. До этого он валялся пьяным вдрабадан на берегу океана, никто и не обратил внимания на эту кучку грязного хлама. Ринат сразу попросил перевод лопотаний местного пьянчуги:

- Чего это он?

- За морских чертей нас принял, - легко перевел я ему просьбы француза. - Готов с нами на тот свет отправиться.

- А он кто такой?

- Сейчас спросим, - повернулся к воняющему перегаром мужику. - Ты кто такой?

- Антонин, бедный Антонин из Марселина, - заплакал мужик.

- Ты выпей Антонин и перестань плакать, - сразу предложил ему я. Потом подумал, пусть опять до поросячьего визга накушается, кому он нужен, такой рвань? Быстро пояснил задумку Ринату.

- Правильно, пусть пьет, воняет от него как от свиньи, - сплюнул Ринат. - Никакие они не козопасы! Прирожденные свиноводы, и визжат как свиньи.

Стоявший рядом Степашка расхихикался и передразнил Антонина: 'Уи, уи'. На это я заржал в полный рост.

Мужик с радостью хлебал из кожаного бурдюка свое пойло и, перестав плакать, выдал все свои секреты.

- Плотник он местный. Плохо ему. Домой хочет. Алкоголик.

- 'Шарпенье' я и сам понял, - кивнул Ринат, потом добавил. - Интересно он плотник или столяр?

- А какая разница? - не понял я.

- Плотник по грубой деревяшке - плоты сколачивает, избы, а столяр мебель делает, более тонкая работа, - Ринат прищурился и добавил. - Даже в латинском есть 'тигнариус' и 'лигнариус'. Фабер лигнариус - столяр - обработка, продажа леса, хитрая работа с деревяшкой. Фабер тигнариус - плотник, более грубого помола, с брусьями работает, с тигнумами. И оба - карпентериусы.

- Шарпонтье, - подтвердил его слова пьяньчужка Антонин.