Пропавший линкор - Вильямс Роберт Мур. Страница 157

— Мистер Доук не привык ждать.

— Значит, ему пора начать привыкать.

— Но это важно, — настаивал космонавт.

— Важно вот это! — отрезал Кеннеди, кивнув на белый прямоугольник.

Блунт откашлялся.

— Не хочу ни в чем убеждать вас, но мы с Андерсом и сами сможем здесь справиться.

. — И ты, Брут, — сказал Кеннеди.

Он был озадачен и возмущен. Самое важное было, чтобы он оставался на месте, но также было важно не делать ничего такого, что уменьшило бы фонды Совета. Кеннеди взглянул на часы. Оставалось тридцать три минуты до срока, который назначил Трайор.

— Ладно, — нетерпеливо сказал он. — Но через двадцать минут я должен вернуться сюда.

Ругаясь шепотом, он пошел по песку к ожидавшему его кораблю. Трое мужчин последовали за ним. Шеренги марсиан, охранявших прямоугольник, смотрели им вслед без всякого любопытства. Что им было за дело до этой сварливой расы, им, унаследовавшим тысячелетние мудрые традиции? И было в них что-то еще, что они не открыли ни единому человеку.

Доук оказался крупным мужчиной с тяжелыми плечами и толстой шеей, на которой раздраженной горгульей сидела его заостренная кверху голова, напоминавшая пулю. Его лицо походило на лягушачью морду, которая раздражалась и надувалась, раздражалась и пыхтела, и становилась все больше и больше. Они обменялись рукопожатием. Даук, казалось, считал это необходимым.

Каюта была богато обставлена, с большим столом, по которому протянулись ряды кнопок, и вращающимся креслом. Вся мебель была прикреплена к полу. Видеоэкран был включен, и на нем виднелись город Траксия, прямоугольник песка и марсианские стражи, а также Блунт с Андерсом.

— Вы хотели меня видеть? — спросил Кеннеди.

Он был бы вежлив, даже если бы его убили за это.

— Да-да. Я прочел копию вашего отчета.

— Вы прочитали мой отчет? — переспросил Кеннеди шепотом, чтобы удостовериться, что правильно все расслышал.

— Да, ваш отчет исполнительному комитету Совета о ваших предварительных изысканиях на Марсе. — Доук жестом указал на экран. — Это было очень интересно. Фактическииз-за этого я и прилетел сюда.

— Рад, что вы сочли отчет интересным, — сказал Кеннеди. — На нем также стояла пометка «высшая секретность». Или я ошибаюсь, что он был так помечен?

— Он был так помечен, — согласился Доук.

— Вы член исполнительного комитета? Любой отчет с пометкой ВС адресован комитету, и его могут читать только его члены.

Доук не выказал никакого смущения.

— Совершенно верно. Однако есть люди, которые… — он заколебался.

— VIР, — подсказал Кеннеди. — Очень Важные Персоны. Я в курсе. — Тон его стал резким, и он с явным отвращением посмотрел на человека, сидящего по другую сторону стола.

Где-то на заднем плане его ума возникло облачко внезапного страха. Из своего кресла для посетителей Кеннеди видел на экране прямоугольник песка и город Траксию.

Город-сад, место ярких хрустальных куполов розового, аметистового, кораллового и лазурного цветов, город воздушных дорожек и переходов, образовывающих вокруг куполов радующую глаз ажурную сеть. Город-сад, полный цветочных клумб, за которыми тщательно ухаживали и на которых росли все экзотические цветы, что могли выжить в разреженном воздухе этой древней планеты.

Вдоль дорожек текли ручейки светлой, чистой воды, орошающей цветы и добавляющей свежести и красоты этому месту, столь красивому, что любой художник сошел бы с ума, пытаясь передать все сочетания цветов и здешних оттенков. За городом был главный канал, уходящий к низким холмам, которые когда-то образовывали водохранилище, откуда город пополнял запасы воды.

Водохранилище все еще было там, и холмы тоже были, все также тянущиеся к небу, с которого уже сто столетий не проливалось дождя. И даже вода была в водохранилище, хотя ее запасы уже не пополнялись с неба.

Кеннеди видел холмы, водохранилище и каналы. Он исследовал все, и результаты его исследования вызывали лишь изумленное недоумение. Моисей, где твое искусство, в который уже раз подумал Кеннеди. Моисей, где ты, способный ударом посоха выбить из камней воду?

И квадрат белоснежного песка тоже был там, словно кадр из незапущенного фильма, словно глина, ждущая прикосновения пальцев гончара, словно мрамор, ждущий резца скульптора… Кеннеди покачал головой.

Трайор разрешил ему изучать все — все детали, все повороты дорожек, все клумбы и все закругленные купола жемчужных или коралловых оттенков. Да, сказал Трайор, население города растет. Очень медленно, чтобы это было легко заметить, но все же растет. И нужные новые жилые помещения…

Голос Доука прервал его мысли.

— Меня заинтересовал ваш отчет о том, что едят марсиане. Вы писали, что едят они, по существу, те же основные продукты, что и мы, может, с некоторой разницей в составе витаминов.

— Правильно, — сказал Кеннеди.

— Но также добавили, что не смогли обнаружить источник поставок марсианского продовольствия.

Пару секунд Кеннеди колебался. Конечно, это было сутью отчета. Но это также являлось тайной Траксии и любого другого города на Красной планете. Он медленно кивнул.

— И при этом я не смог обнаружить источник воды, — добавил он.

— Но, помилуйте, они же едят, не так ли?

Кеннеди кивнул.

— И пьют воду?

— Да.

— И все это откуда-то должно поступать, верно?

— Должно поступать, — согласился Кеннеди.

По выражению лица Доука было видно, что ему не понравились ни ответы, ни тон его собеседника.

— А как насчет ферм? — спросил он. — Разве они не выращивают зерно на фермах?

— Я не видел на Марсе ни единой фермы, — ответил Кеннеди.

— Выходит, гидропоника?

— Когда-то они пользовались такой системой, — кивнул Кеннеди. Он задавал Трайору тот же самый вопрос по меньшей мере раз пятьдесят, пока, наконец, марсианин не понял и не ответил: — Но не последние пять тысяч лет.

Кеннеди снова взглянул на часы. Он мог уделить Доуку еще пять минут.

— Но они же готовят свою еду из зерна, разве не так?

— Конечно же, так, — сказал Кеннеди. Он пытался изучить это так же, как и водоснабжение, и ровно с тем же результатом. — У них в каждом городе есть хранилища, где они хранят зерно, в основном, хлебные злаки, напоминающие пшеницу. Потом они мелют его точно так же, как и мы на Земле, и получают хорошие сорта муки. Затем мука распределяется по домам, и там пекут твердый хлеб, который они называют юзза.

— Но откуда зерно поступает в хранилища? — настаивал Доук.

— Именно это я и не смог обнаружить, — сказал Кеннеди и встал. — Приятно было познакомиться с вами, мистер Доук. Надеюсь, мы еще увидимся до вашего отлета.

Он протянул руку.

Доук не поднялся, чтобы попрощаться с гостем. Казалось, он даже не заметил протянутой руки. Его глаза уставились прямо в лицо Кеннеди холодным, пристальным взглядом.

— Сядьте, — сказал он.

Кеннеди приподнял бровь на одну восьмую дюйма. Он всегда считал себя на четверть ученым, на четверть мистиком и на четверть авантюристом. Оставшаяся же его четверть была чистейшей воды головорезом. Он представлял собой такую комбинацию качеств и черт характера, что у любого психиатра, который попытался бы проследить за всеми их кривыми и завихрениями, мигом развилось бы косоглазие.

Как полевому исследователю Совета ООН, ему требовались все черты своего характера. Доук, очевидно, лишь читал его отчет и не удосужился проверить человека, который написал его, автоматически представляя себе ученого как существо с хилой грудью, плоскостопием, в очках и со смелостью кролика, мать которого была напугана ядерным взрывом.

Фактически Кеннеди не обладал ни единой из этих черт. Он был шести футов ростом, широк в плечах, с внимательными серыми глазами и никогда не носил очков. Вот только Доук этого не знал.

— Сесть, — рявкнул он.