Пропавший линкор - Вильямс Роберт Мур. Страница 168

— По вашим законам, — сказал он, — я требую привилегии занять его место.

И он лег на алтарь.

Толпа затихла. Ларкин не видел, но чувствовал, что Мэ-ловер поднял меч.

И вдруг рядом послышались шаги и прозвучал тихий голос:

— Я тоже требую правосудия. Я уже выкупил его жизнь в этот день. Вы не можете отрубить ему голову.

Это был голос Сикина, тихий и мягкий, но очень уверенный. Сикин стоял перед алтарем, подняв вверх руку. Он говорил с Мэловером, но глаза его смотрели на Ларкина.

— Вы свободны, друг мой. Наши законы защищают вас и будут защищать до следующего испытания.

Мэловер опустил меч.

— Наши законы нерушимы, — сказал он. — Я не могу отказать вам в праве заменить жертву. И не могу отказать Сикину. И при этом я не могу подвернуть испытанию его… — Взгляд Мэловера остановился на Рое Ларкине, и голос стал ужасным, когда он выговорил последнее слово: —…сейчас.

Он сделал жест старейшине, державшему металлический посох. Старейшина тронул посох в определенном месте. Кокон вокруг Роя Ларкина исчез.

Рой вскочил на ноги, стискивая пистолет «келли», в глазах у него застыл ужас. При виде его у Бойда Ларкина перехватило дыхание. В этом человеке был такой дикий страх, какого он никогда не видел прежде, и этот страх мог нажать курок пистолета, посылая непрерывную очередь. Ларкин видел, что палец сына уже непроизвольно напрягся на курке. Мэловер, должно быть, тоже заметил это движение, как и все старейшины. Все они видели его. Все они понимали его значение, понимали, что находятся под угрозой смерти. Но ни один марсианин даже не шевельнулся.

Рой Ларкин, очевидно, ждал, что они съежатся, упадут на колени, начнут его умолять. И когда они не сделали этого, он был сбит с толку. Он уставился на них, потом перевел взгляд на лицо своего отца. В нем нарастало смятение. Он опустил взгляд на пистолет. Никто не знал, что в нем происходило в эти секунды. А когда он, казалось, осознал, что держит оружие, на его лице появился ужас. Он уронил пистолет, и тот загремел по камням — единственный звук в полнейшей тишине. Затем раздался еще один звук, похожий на детский всхлип, когда ребенок, рыдая, произносит слово «Папа». Рой Ларкин твердил это слово, медленно шагая к отцу.

— Я был так неправ, — шептал он. — Столько лет я был не прав. Я хотел сказать тебе об этом, но не мог, не мог до сих пор…

Бойд Ларкин заключил сына в объятия. Исчез непреклонный, жестокий лидер, которого он видел лишь нынче утром. Теперь в его объятиях, уткнувшись ему лицом в грудь, стоял маленький мальчик, потерянный, испуганный, одинокий, осознавший вдруг, что он больше не одинок.

Ларкин гладил плечи этого мужчины-мальчика. Глаза его были влажными, в горле першило. Здесь было то, чего он жаждал все минувшие годы, и теперь добился этого. Теперь у Ларкина был он. Его сын! И в нем появилось даже не торжество, а чувство громадного успеха. Он посмотрел через плечо сына на Мэловера. Лицо марсианина сияло, словно он тоже чувствовал этот успех. В этот момент Мэловер не был похож на древнего бога, требующего жертв. Он бьл просто нежным и доброжелательным старым марсианином.

— Мои глаза сегодня узрели чудо, — сказал Мэловер. — Мне кажется, в следующий раз вы оба благополучно пройдете испытание.

— Это правда? — прошептал Ларкин.

— Конечно. Я никогда не делаю ложных заявлений. — Он махнул рукой старейшине, державшему металлический посох.

Ларкин, не оглядываясь, видел, что коконы исчезают, освобождая людей. Застучали по камням выброшенные пистолеты, потому что люди решили больше не стрелять.

По толпе марсиан пронесся вздох, вздох, какой вырывается из губ людей, увидевших чудо выше всякого понимания.

Они остановились на верхней площадке стадиона и поглядели вниз, туда, где за тоненькой каемкой каналов простираются, уходя вдаль, красные пески.

Рой Ларкин изменился. В нем больше не было жестокости и страха. А в голосе его явно слышался энтузиазм.

— Мы все равно можем доставлять сюда минеральные добавки, но станем действовать не так, как я планировал. Мы будем продавать их по цене, которая покроет издержки доставки плюс…

— То, что сможет заплатить покупатель, — тихо добавил Бойд Ларкин.

— Верно, — сказал его сын.

Позади них стояли Мэловер и Сикин.

— Благодаря таким людям, как вы, — сказал Мэловер, — Марс получит все необходимое, а вместе с этим в старый, умирающий мир придет новая жизнь.

Мэловер посмотрел на красную пустыню, простиравшуюся за городом. Казалось, он видел пышную растительность, прорезанную ниточками каналов, которая покроет землю, где сейчас протянулась пустыня. Лицо его светилось каким-то внутренним светом.

— Вы тоже одержали здесь победу, — заметил Бойд Ларкин.

— Да, — согласился Мэловер. — Я смешал законы нашего народа с энергией землян, сделал так, чтобы марсиане и земляне начали понимать друг друга, стали относиться друг к другу с уважением и оказывать друг другу поддержку. И в недалеком будущем все мы одержим победу.

Он махнул рукой на пустыню, где в его воображении возрождался Старый Мир. Лицо его засияло еще сильнее, потому что он видел, как осуществляются утраченная было надежда и старые мечты.

У Бойда Ларкина возникло мимолетное впечатление, что этот старый марсианский правитель каким-то образом все спланировал и управлял тем, что произошло сегодня на арене, смешал марсиан и землян и двигал их, словно марионеток. Эта мысль поразила торговца, но он снова взглянул на лицо Мэловера, увидел его сияние и понял, что даже если правитель и управлял ими, будто марионетками, то цель его манипуляций была ясна. Новая жизнь на старой планете, новая жизнь для обоих народов — людей и марсиан.

С этой целью Бойд Ларкин был совершенно согласен.

Все четверо, они стали спускаться с вершины громадного стадиона к остроконечным крышам Судэла.

И им казалось, что в красной пустыне уже появляются первые зеленые ростки новой жизни.

ТАИНА ПИРАМИДЫ

Глава 1. Что сокрыто под плато Гиза?

Помрачнев, Дик Уэйд выбил первый колышек шатра из твердого песка. Потом он вытащил его и швырнул в сторону груды оборудования, сваленного в одну кучу в ожидании отправки, только вот взыгравший горячий нрав сделал так, что колышек полетел неведомо куда, так далеко, как только Уэйд смог его послать. Вот и вышло так, что, ударившись в каменную глыбу, лежавшую в основании пирамиды, колышек отскочил и упал назад на песок.

— Не принимай это так близко к сердцу, — хмыкнул Сим Бим. — Это не наша вина. Нам приказали остановиться, как только мы что-то обнаружили.

Уэйд повернулся к своему молодому спутнику и помощнику — относительно молодому, потому что все археологи, как правило, люди пожилые. Потом Уэйд натянул на голову солнцезащитный шлем. Однако его рыжие непокорные волосы так и остались торчать бахромой из-под него.

— Да, черт побери! Это не наша вина! — неожиданно взорвался он. — Только это никакого значения не имеет! Даже если бы вся эта проклятая пирамида обрушилась на нас, это было бы не так эффективно. Только попадись мне эти придурки чиновники из администрации Соединенных Штатов…

— Для ученого червя вы слишком хорошо владеете ненормативной лексикой, — заметил Бим.

— Да. И в настоящее время я склонен использовать исключительно ее, — и с этими словами он раз в десятый вытащил из кармана желтый клочок бумаги.

— «Американской Археологической Экспедиции в лагере возле Великих пирамид Гизы, Египет, — прочитал он. — Приказываетм прекратить раскопки. Средства фонда, поддерживающего раскопки, исчерпаны. Коллинз сомневается в том, что дальнейшие работы целесообразны. Немедленно сворачивайте лагерь и возвращайтесь. С уважением…»

С яростью археолог бросил бумагу с печатью в песок, придавив его ногой. Бим молча наблюдал за происходящим. Когда телеграмма, растертая по песку, развалилась на дюжину клочков, он с сочувствием поинтересовался: