Восход Левиафана (СИ) - Фролов Алексей. Страница 34

- И без пол-литра тоже, - буркнул Рокеронтис. Эрра и ухом не повел, хотя не мог не услышать. Карн еще вчера приметил, что у богов, пусть даже находятся они в смертных оболочках, чувства острее людских.

Тот сидел в библиотеке за письменным столом, перед ним горела свеча в подсвечнике с рунической вязью. Карну показалось, что свеча выглядит точно так же, как выглядела вчера, ровный язычок пламени замер без движения, будто прирос к восковой основе. А сама свеча не уменьшилась ни на сантиметр. Как там было у Кэррола? Все чудесатее и чудесатее...

Тот поднял на них свои большие и безмерно мудрые глаза. С минуту буравил Карна, потом мельком пробежал по лицам остальных.

- Пришли? - не особенно дружелюбно полюбопытствовал бог мудрости. Он выпрямился и положил руки на подлокотники. На нем была просторная белая рубаха, расстегнутая на три пуговицы, и черные видавшие виды штаны. Рукава были закатаны по локоть, как у Эрры, но предплечья Тота были девственно чисты, никаких татуировок. Зато на груди тату были, расстегнутый воротник демонстрировал краешек какого-то геометрического узора.

- Пришли, - спокойно ответил Эрра. Он указал Карну на древний стул, который, казалось, может развалиться от одного лишь взгляда. И сам тут же уселся на другой. Стул натужно скрипнул под весом богатыря (и все же сколько в нем? девяносто? а может, и все сто!), но выдержал. Рокеронтис прислонился к шкафу, Вик не шелохнулся.

- Парень хочет знать, - констатировал Эрра.

- А он готов? - Тот изобразил подобие улыбки. И тут же посмотрел на Карна. - Ты готов?

- Смотря, что вы имеете ввиду, - Карн не совсем понимал, что происходит. Посвящение? Обряд инициации? В голову не пришло ничего умнее. Было бы неплохо, если бы посвящение проходило, как у высших виккан, с рыжими сисястыми девчонками, готовыми на все... Рокеронтис подавил смешок. Будто прочел мои мысли, в очередной раз подумал Карн.

- Ты готов задавать правильные вопросы, - Тот внимательно посмотрел на парня. - Но готов ли получать ответы на них?.. Не знаешь. И я не знаю. Но Эрра, кажется, верит в тебя. Он говорит, что ты и есть Адхва-Га. К сожалению, до поры до времени мы не можем этого проверить. Посему...

Он быстро встал и двинулся вдоль книжных полок, бесцеремонно отпихнув стоявшего на проходе Рокеронтиса. Тот фыркнул, но не злобно, скорее с легкой обидой. С тем же выражением лица ребенок показывает язык в спину учителю, который только что отчитал его перед всем классом.

Древнеегипетский бог мудрости дошел до конца стеллажа, развернулся и двинулся в обратном направлении, по пути вновь отпихнув Рокеронтиса, который снова каким-то чудом оказался у него на пути, будто специально. Игры богов...

Он остановился где-то в глубине библиотеки, задрал голову вверх, потом легонько взмахнул рукой, описав в воздухе короткую дугу, и ему в руки упала книга. Массивный том в простом кожаном переплете. Обложка пуста, ни слов, ни знаков.

Тот вернулся к столу и осторожно (Рокеронтис сказал бы - любовно) положил фолиант на стол.

- Сядь ближе, - негромко сказал Тот. Никто не вымолвил ни слова. Карн послушно придвинулся вместе со стулом. - А теперь возьми эту книгу и открой первую страницу.

- А что вообще происходит? - Карн, тем не менее, подтянул к себе книгу, перевернул так, чтобы переплет оказался слева. - Может, вы объясните?

- Надеюсь, ты сам это поймешь, - Тот вновь загадочно улыбнулся. Потом ткнул сухим узловатым пальцем в книгу. - Здесь основы того, что тебе нужно знать. Открывай и читай.

Карн обвел взглядом своих новых товарищей. В глазах Вика читалось нетерпение, Песочный человек с отсутствующим видом доставал из под ногтей грязь, которой там не было и в помине. Эрра внимательно смотрел на Карна. Когда их взгляды пересеклись, бог войны кивнул ему. И смотрел он так, как отец смотрит на сына, который играет за сборную школы на футбольном матче. Карну на ум пришел образ Морфеуса, который предлагает Нео сделать выбор. Пафосно, но наглядно.

Наконец, он перевел взгляд на фолиант. В воздухе повисла зыбкая, напряженная тишина. От него чего-то ждали. Но чего? На ум пришел только самый очевидный для данной ситуации вариант: если он действительно Адхва-Га, то он сможет читать эту книгу. Аки Ричард Сайфер с томом Сочтенных теней. Если же нет... и что тогда? Все-таки вскроют? Принесут в жертву?

Карн раскрыл том и опустил взгляд на первую страницу. Страница уставилась на него девственной пустотой желтоватого пергамента. Он перелистнул страницу, на второй тоже ничего не было. Он уже хотел попробовать раскрыть третью, когда краем глаза заметил какое-то движение, скорее даже блик, как бывает, когда в поле периферийного зрения попадает быстро движущийся объект. Карн всмотрелся в страницу и внезапно ощутил покой и умиротворение, будто аура Тота передалась и ему. Нервное напряжение, непонимание, страх перед неизведанным - все отступило на второй план. Он просто смотрел в книгу, а перед ним на листке пергамента проступал рисунок.

Дерево с раскидистой кроной врылось своими мощными корнями в мягкую податливую твердь. Верхняя его часть была равномерно заштрихована, а нижняя так и осталась светлой, нетронутой незримым карандашом. Карн не увидел на странице ни единого слова, но с каждой новой линией, с каждым штрихом перед ним всплывали образы, будто кто-то нашептывал ему лекцию, но нашептывал прямо в мозг. Карн вспомнил прикосновение Рокеронтиса, который таким незамысловатым образом решил передать парню часть своих воспоминаний. Тогда все было сумбурно, несвязно, а потому - по большей части непонятно. Но Книга Тота передавала образы четко, последовательно, и каждый из них отпечатывался в памяти, как негатив на снимках советских фотокамер. «Что ты сказал? - Карна прошибло озарение. - Книга Тота? Твою мать, ну конечно!» Он держит в руках легендарную Книгу Тота! И не греческую копию, а тот самый оригинал, в существование которого никто особо и не верил!

Эмоциональный всплеск смазал картинку. Дерево, которое вырисовывалось на листке, внезапно подернулось дымкой, линии потеряли четкость. Карн тут же взял себя в руки, сфокусировался на рисунке, и книга продолжила неспешно передавать ему заложенные в нее знания.

Он увидел бескрайний мир, светлый и свободный, напоенный солнцем и таким чудесным несовершенством! Это был Ра, мир смертных, корни Мирового Древа. Перед его взором проносились целые эпохи, цивилизации сменялись одна за другой: некоторые гибли в пламени взрывов, похожих на детонацию атомной бомбы, другие просто вырождались, достигая пика своего могущества, а потом неспешно скатываясь в каменный век, одурев от самолюбования, гордыни и вседозволенности.

Потом он увидел другой мир, что вознесся высоко-высоко над бескрайними просторами Ра. В этом мире не было светила, он был наполнен темнотой, спокойной, безмятежной темнотой, в которой он видел не хуже, чем при полуденном солнце. Это был Дуат, мир богов, крона Мирового Древа. Здесь жили помыслы смертных, их сокровенные желания. Здесь обретали плоть их чаяния и надежны, сюда возносились их молитвы и проклятья, здесь все их мыслеобразы сливались воедино и рождали сущностей, что в мире людей назывались богами. Сюда же приходили души умерших. Приходили, чтобы узнать правду и навсегда поселиться в этой реальности бесконечных возможностей, свободной от лжи, порочности и несовершенства Ра. Но многие возвращались, и те, что послабее - теряли память.

Карн перевернул страницу. Косые штрихи невидимого карандаша вновь стали выводить перед ним свои замысловатые узоры. Он снова увидел дерево, но не Мировое Древо, а его искаженное, извращенное, хилое отражение. Будто каркас, собранный неумелым мастером. Этот каркас вызывал неприязнь и отвращение, настолько он был нелеп и уродив. Это Лимб. Его плоть, ржавая и гнилая, стала частью Мирового Древа, - по ошибке, по недосмотру. И гниль поселилась в обоих мирах, в равной степени проникнув в Ра и Дуат.

Карн взглянул на следующую страницу и увидел, как первые из богов принимают к себе новые сущности, созданные людской верой пополам с фантазией. Новые боги становятся в один ряд со старыми, и вместе они борются с гнилью, которая извращает и разрушает все, до чего может дотянуться. Они жертвуют собой, они бесстрашно вступают в битву против бесформенных порождений мерзкого Лимба, и каждый из богов стоит против целого легиона безымянных существ, не темных, но грязных. Кто-то остается в Дуате, а кто-то отправляется в мир смертных, потому что если погибнет одна реальность - падет и другая.