Для вкуса добавить "карри", или Катализатор для планеты (СИ) - Мраги Лина. Страница 10

   Дождик был мелкий и так стоять, чувствуя, как под влагой освежается разгорячённое лицо, было очень приятно. Не знаю, сколько времени я так простояла в полной "нирване", только очнулась, когда сзади на плечи легли знакомые руки. Подойдя вплотную, Атаман обнял меня, погрузив лицо в мои волосы и опять начал внюхиваться.

   Стояла я спокойно и расслабленно, облокотившись на его грудь, не обращая внимания ни на сильный запах алкоголя от него, ни на то, как он крепко, до боли, сжимал меня в объятьях. Сделав неуловимое движение, он подхватил меня на руки. "Уже и на руках носит...- я мысленно улыбнулась. - А приятно-то как!"

   С кавалером мне всё-таки повезло. Он до сих пор не сделал ничего такого, что было бы действительно неприятно или противно, да и сам он, как мужчина, не был мне неприятен. Да, я его боялась, был повод убедиться, что бояться есть чего. Убить меня он мог голыми руками.

   Развернувшись со мной на руках и направившись к хижине, мой любитель нюхать, забыл одну вещь... Я была привязана. Каким образом веревка зацепила его за ногу, я не видела, почувствовала только, что мы падаем. Рухнули мы знатно - всем весом. Но Атаман умудрился упасть так, что я оказалась сверху. Мы валялись на мокрой земле под дождём прямо возле входа. "Да-а-а, произвёл на девушку впечатление, ничего не скажешь!" - не выдержав комичности ситуации, я расхохоталась, а мой носильщик следом.

   Смеялись мы долго, то ли от "красивого" падения, то ли от выпитого. Но было очень весело! Пока отмывались от грязи, совсем стемнело. Мужики дрыхли, и в избушке стоял стойкий аромат качественного перегара. А дальше мой нюхач опять меня удивил.

   Уже лёжа за занавеской в моём углу, Атаман прижимался всем телом, нежно сжимая меня сильными руками. Он дышал мне в ухо и шею, когда я услышала слова, сорвавшиеся у него в страстном порыве. Слова были нежные, ласковые, голос хриплый с придыханием - до этого он ни разу ничего мне не говорил, всегда всё делал молча. Из этого шёпота одно слово выделялось, тем, что повторялось чаще других. Хоть я ничего и не понимала, но структуру языка чувствовала и отличала слова от фраз и предложений. Это слово мне понравилось, значение было загадочно, но звучало красиво.

   "Отари... отари... - потом шли другие эпитеты, - и опять отари... отари..."

   "Что же это за "отари" такое? - думалось мне. - Красивое слово, что-то ласковое, наверно, и приятное". Как ни странно, но под его голос и поглаживания я заснула.

   А на следующий день мои лесные разбойники начали собираться. Процесс сборов повторился, как и в прошлый раз. Запаковав мешки, вычистив и наточив оружие, все собрались возле очага в живописный кружок. Похоже, главарь раздавал последние указания. Все внимательно слушали, изредка вставляя замечания. Прямо заседание "генштаба" перед наступлением, только карты боевых действий не хватает.

   Они ушли на рассвете. Уже выходя из хижины, Атаман оглянулся на меня и усмехнулся. Было непонятно, что значила эта полуулыбка или полуусмешка. Всё-таки изуродованная часть лица, делала его мимику сложной для понимания. Я просто улыбнулась в ответ. Он кивнул и ушёл. И опять мы с Нянем остались вдвоём.

   Несколько дней прошли спокойно. Мы не общались с моим смотрителем, даже по возможности, не смотрели в сторону друг друга. Я занималась своей гимнастикой, которая уже начала давать ощутимые результаты: я почти не хромала, нога слушалась, боли, такой как раньше уже не было; я окрепла и чувствовала себя вполне хорошо. В перерывах между тренировками, я лазила по скалам, насколько позволяла длина верёвки, и, найдя плоские и удобные части камней, рисовала то, что видела: насекомых, деревья и формы их листьев, попадались весьма причудливые, кстати, и всякую другую ерунду.

   Эта наскальная живопись отвлекала от одних мыслей, но в тоже время наводила на другие. Очень многое из того, что меня окружало, было неизвестным и непонятным для моих цивилизованных мозгов. Я будто попала в далёкое прошлое. С одной стороны вполне обычные люди, пусть и жутковатые и говорящие на незнакомом языке, с другой - абсолютно древний быт: без пластика, механизмов, компьютеров, мобильных телефонов, электричества, горючего и других благ цивилизации. А также древнее оружие, которое я видела только в кино и музеях, незнакомые растения, хотя были и вполне обычные сосны и осины. С животными сложнее - вроде знакомые, а вроде и нет: что-то в рыбах, жуках и трупах тех зверей, которые добывались для еды, было не то и не так.

   Поэтому эти рисунки, а рисовала я очень даже неплохо, хотя никогда не училась специально, помогли окончательно осознать, что я непонятно где и самое главное, непонятно " в когда". Одно было ясно - я не в средней полосе России, и какой сейчас год или век большой вопрос. Однако уже очень скоро представилась возможность получить ответы на эти вопросы.

   На четвёртый или пятый день, ближе к вечеру, после того как банда ушла на промысел, Нянь не выдержал. Он пришёл на полянку, где я качала пресс, и присел рядом на корточки. Я остановилась и вопросительно посмотрела на него. Парень улыбнулся и сделал приглашающий жест. Я пошла за ним. Посадив меня на камень возле хижины, он быстро поменял верёвку на другую, обвязав одним концом себя вокруг пояса, вынес уже набитый заплечный мешок и два одеяла, которые всучил мне, повесил за спину лук и колчан со стрелами, а к широкому поясу прицепил короткий меч и потянул меня за собой.

   Шли мы довольно долго, минут тридцать-сорок не меньше, в сторону противоположную от водопадика; так далеко я никогда не забиралась, в виду своей привязи. Сначала лес был довольно густой, но потом поредел. Нянь хорошо знал дорогу, так как шёл уверенно и быстро, я еле за ним поспевала. Впереди показались серые высокие скалы, местами поросшие деревьями и кустами. Мой провожатый приостановился и дождался пока я подойду. Взяв меня за руку и смотав верёвку до короткого поводка, он потащил меня в какую-то расщелину между скал. Мы протиснулись между каменными стенами, и вышли на другую сторону.

   Сказать, что открывшейся картиной я была поражена, значит, ничего не сказать. Мы стояли на очень широком, практически плоском обрыве, с ковром зелёной травы по всей площади и торчащими местами небольшими валунами. Окружающий вид захватывал дух! Вокруг было только небо и море... Море колышущейся зелени далеко внизу и во все стороны до самого горизонта. В ушах шумел ветер и на глаза навернулись слёзы. Такой первозданной и бескрайней красоты я не видела никогда.

   Подойдя ближе к краю, я осторожно посмотрела вниз. Обрыв был почти вертикальным, он торчал как острый нос, среди лесного моря. Возможно, это было место соединения геологических плит, одна из которых высоко поднялась из-за катаклизмов бушевавших здесь много-много тысяч лет назад, а может, и нет. Я была не слишком сильна в таких вопросах. Но мозг подсказывал, что так оно и есть. А ещё он тихонько, чтобы я не впала в истерику, шептал в сознание: "Карина, дорогая, хорошая моя, не расстраивайся, не плачь, но ты видишь и понимаешь, что домой ты, неизвестно когда попадёшь. Потому что выбраться из этого загадочного места пока не представляется возможным".

   Я опустилась на траву. Впереди, внизу, насколько хватало глаз, простирался один сплошной лес и только недалеко от линии горизонта с западной стороны, поблёскивала снежными вершинами горная гряда. Ни дорог, ни посёлков, ни линий электропередач, ни труб, ни радиовышек - ничего, только лес и синее, с пушистыми облаками, небо.

   Нянь присел рядом и обнял за плечи. Я повернулась к нему и спросила, зная, что не пойму ответа:

   - Ты привёл меня сюда, чтобы сделать сюрприз? Порадовать, хоть чем-нибудь? Удивить?

   Он смотрел мне прямо в глаза.

   - Ну, сюрприз точно получился, только не уверена, что приятный, - я криво усмехнулась, а по щеке сбежала слезинка.