Для вкуса добавить "карри", или Катализатор для планеты (СИ) - Мраги Лина. Страница 15

   - Я читаю мысли?

   - Не-е-ет! Ты не читаешь мысли! - он быстро замотал головой в стороны. - Ты только улавливаешь частоты языка. Твой мозг, то есть я, обрабатывает их, переводит на твой родной язык и выдаёт в качестве понимания.

   - Ну, понятно? - и профессор уставился на меня через дурацкий монокль.

   - Не-е-е совсем.

   - Так, ладно, объясняю для тупых. Звук - это вибрации, то есть колебания, так?

   - Так.

   - Любое колебание имеет частоту, так?

   - Так.

   - Разговор или речь - это также колебания воздуха, которое обладает своей частотой, так?

   - Ну, допустим.

   - Из-за различий произносимых звуков, тембров, произношений, интонаций и т.д. каждый язык имеет свою индивидуальную частоту колебаний, так?

   - Так.

   - Да хватит такать уже!

   - Ты первый начал!

   Мозговой нахмурился, но махнув рукой продолжил:

   - Поехали дальше. Любое ухо, устроено таким образом, чтобы улавливать эти колебания и соответственно частоты. Я доступно объясняю?

   - Вполне.

   - Слыша речь, то есть, улавливая частоты колебаний, ухо отправляет эти сигналы в мозг, которые он воспринимает и обрабатывает...

   - Всё,... всё хватит, стоп, - я выставила ладонь вперед. - Дошло, я поняла.

   - Что ты поняла?

   Я собрала мысли в кучу:

   - Некоторые частоты моего мозга теперь совпадают с частотами мозга, окружающих меня людей и я, буквально не понимая значения слов, воспринимаю сразу частоту сигнала и перевожу в понятный для себя.

   - Правильно!

   - То есть, для того чтобы говорить самой, а не просто принимать частоты как радиоприёмник, язык придётся учить обычным способом.

   - Десять баллов! - засмеялся мой внутренний умник.

   - Но подожди... - я на несколько секунд включила паузу, - а не значит ли это... что...- открывшаяся перспектива была потрясающа, - теперь я смогу понимать любой язык, ведь мой мозг напрямую считывает частоты речи, которую слышит и может перенастраиваться?!

   - Очень велика вероятность, что так оно и есть. Отлично! Соображаешь, когда хочешь! - он радостно потёр руки. - Ну хватит на сегодня, проваливай. Сейчас твой ночной воздыхатель заявиться, а я не хочу при этом присутствовать. Развлекайся пока.

   Внутренний голос взмахнул руками, и я открыла глаза.

   "Хорошо поболтали, - я удовлетворённо хмыкнула, - и библиотека красивая". В голове всё разложилось по местам, ответы на возникшие вопросы я получила и то, что придётся вскоре "делать отсюда ноги" уже так не пугало. Первый этап моей жизни здесь, на Окатане, подходит к своему завершению. Нужно идти дальше, узнавать этот мир, учиться жить здесь и самое главное - искать путь домой.

   Мысли прервал шорох. "Явился, не запылился,- злобно подумала я. - Сеанс вынюхиваний объявляется открытым". Кулаки сжались сами собой. Спокойствие, только спокойствие. Как-то сегодня терпеть атамановские штучки совсем не хотелось. По старой привычке, я начала считать и дошла уже до сотни, но ничего не происходило. Карелл просто лежал рядом, не проявляя ни капли активности.

   "Может, спит уже? - мелькнула мысль. - Устал, переход был дальний и к бурдюкам вечером все неплохо приложились". Но надежда не оправдалась. Повернувшись на бок, атаман обнял меня и привычно уткнулся носом. Вот и пришло время узнать, что же такое "отари".

   Как только он меня не называл меня этой ночью: и красавица моя, и любимая, и девочка моя золотая. Он шептал, что мой запах сводит его с ума, что ни одна женщина в его жизни не доставляла ему столько наслаждения, что я, как глина в его руках, из которой он лепит свою мечту. Прямо-таки Омар Хайям! И без конца, хриплым шёпотом, отари... отари... отари.... Так как это слово я чётко знала, то уловить смысл не составило труда. "Отари" - это звёздочка. Так вот от кого пошло моё прозвище! Подслушивают, значит! Вот банда извращенцев! Так же я поняла, почему ранее, когда "звёздочкой" меня назвал Мелкий, я не догадалась, что значит "отари". Мелкий произнёс другое слово, но с этим же значением, может синоним, а может из другого языка.

   Карелл был нежен как никогда, соскучился наверно. От его ласковых слов, которые я уже прекрасно понимала, поглаживаний, сильных рук и жарких объятий, накатила такая волна возбуждения, что когда он, как обычно, всё закончил, я чуть не взвыла. Первый раз за мою сознательную сексуальную жизнь, меня так обломал мужик. Никого и никогда до этого, я так не хотела как его в тот момент. Головой я понимала, что всё хорошо, я веду себя правильно и, возможно, именно пассивность, молчание и страх, с моей стороны, так привлекают атамана. Но как же хотелось в ту минуту, что бы он сделал всё по-нормальному! Я бы не возражала, а потом будь, что будет.

   Через пять минут он уже спал, вжавшись носом в мою макушку. Я была в шоке от своих эмоций и медленно приходила в себя. Карелл обнимал меня со спины, а я, слушая его ровное дыхание, вспоминала слова Дайка о том, чтобы не смела даже думать, будто бы могу что-то значить для атамана. Не хотелось в это верить. Совсем не хотелось... после всего.

   Прикрыв глаза, я позвала Мозгового. Ответа не было. Позвала снова и услышала раздражённое: "Я уже сплю, и ты спи, потом поговорим". И раскатистый храп. Вот гад! Он в моей голове ещё и храпит! Хорошо, что этого никто не слышит кроме меня. Вот было бы весело - испускающая звонкие рулады, "звёздочка"! На этом я и заснула.

   Первой проснулась почему-то я, обычно было наоборот. Карелл лежал на спине, повернув голову в мою сторону. Первый раз я видела его так близко при нормальном освещении. Занавеска была задёрнута, и что происходило в хижине, я не видела. Привстав на локте, я всмотрелась в его лицо. Обращенная ко мне, целая половина, была расслаблена, длинные волосы, без единого седого волоска, разметались по плечам. Сейчас ему можно было дать лет тридцать пять не больше. Несколько небольших морщинок в уголке глаза, высокий лоб, нос с небольшой горбинкой и немного хищные ноздри. Когда не было видно уродливого шрама, выглядел бандитский начальник гораздо моложе: тёмная щетина, красивое мускулистое тело, сильные руки с рельефной мускулатурой, лежащие под головой. А мужик-то брутальный и даже красивый, на мой взгляд.

   "Ну-ка, ну-ка, а это что такое?" - я присмотрелась. На правом плече виднелся какой-то рисунок, опоясывающий по окружности бицепс. И это была не татуировка. Рисунок выглядел как впечатанный в кожу, след от широкого браслета, похожий на наложенные одна на одну чешуйки. Я подвинулась поближе. Точно, отпечаток. Как будто был одет браслет, потом его сняли, а вдавившийся контур только-только начинает исчезать. Но никаких браслетов я на Карелле ни разу не видела. Хотя кто его знает, может он носил, но под рубашкой было не заметно.

   И тут он открыл глаза. Я дернулась от неожиданности. Полежав несколько секунд, мужчина приподнялся, как-то очень недобро зыркнул на меня и, схватив рубаху, которая валялась в ногах, пулей вылетел из хижины.

   - Ну что? - раздался голос из головы.- Убедилась, что Дайк прав?

   - Убедилась. Надо драпать отсюда как можно скорее, иначе рискую получить "стокгольмский синдром", когда жертва влюбляется в своего палача.

   - Убежим, нужно только время, чтобы подготовиться.

   Почти весь день я провела на любимой полянке. Очень хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать вообще ничего и таким образом ничем себя не выдать. Всё-таки утром я сильно испугалась, что чем-то не угодила Кареллу. Его злобный взгляд, из-под широких бровей, нет-нет, да и всплывал в памяти. Чтобы отвлечь от тревожных мыслей Мозговой травил похабные анекдоты, а я и не знала, сколько всякой пошлятины хранила, оказывается, моя память.

   Банда готовилась к новому походу. Дайк носился по хозяйству, остальные сходили на охоту и принесли штук десять небольших птиц, похожих на куропаток. Атаман же, почти до ужина, провалялся на тюфяке, а когда разделали и запекли несколько тушек, взял половину одной, завернул в чистую тряпку и ушёл в лес. И куда он, интересно, на ночь глядя?